Серебряные фонтаны. Книга 1 - Хьюздон Биверли - Страница 9

Его серые глаза уставились прямо в мои.

– Ада нет – кроме того, который мы создаем на земле, – голос Лео зазвучал горечью. – По моему опыту, крещение не спасает от этого ада. – Взглянув поверх кофейника, он добавил не допускающим возражений тоном: – Этот ритуал бесполезен, поэтому я не вижу необходимости крестить мою дочь.

– Она наполовину моя, – быстро сказала я. Лео моргнул, затем снисходительно ответил.

– Тогда крести свою половину, – он самодовольно откинулся в кресле, его взгляд вновь остановился на кофейнике.

– Если ты считаешь, что это ничего не значит, то тебе все равно, крещена она или нет? – я тщательно выбирала слова. Его самодовольное выражение чуть изменилось. – Но если ты видишь, что это имеет значение для меня, почему бы тебе не принять это во внимание?

Вдруг Лео издал нечто среднее между ворчанием и смешком.

– Да, пожалуй. Кто научил тебя логическим убеждениям, Эми?

– Я не убеждаю, я просто указываю.

– Ты убеждаешь... в подлинном смысле этого слова... и я принимаю твои убеждения, – Лео чуть заикался, как обычно. – Хорошо, пусть моя дочь будет крещена, если ты считаешь, что так нужно, – он потянулся за кофейником и налил свою чашку. Позже, перед уходом, он сказал:

– Если ты настаиваешь на обряде крещения, попроси Аннабел быть крестной матерью Розы.

На следующее утро я попросила об этом мисс Аннабел. Она отказалась.

– Но...

– Я сказала – нет, значит, нет. Раз я не могу стать матерью собственного ребенка, то не хочу быть ничьей крестной матерью, – она вышла.

Позже, перед уходом на перевозку раненых, мисс Аннабел зашла еще раз. Ее глаза были красными и опухшими.

– Я только... – попыталась извиниться я.

– Все «только» бесполезны, Эми, – покачала она головой. – Не вини себя за это – мы обе знаем, кто здесь виноват. Скажи Леонидасу, что у меня нет возможности уехать из города. Он, конечно, поймет, в чем дело, он не дурак – но я не хочу говорить ему об этом.

Миссис Чандлер разволновалась, когда я сказала ей, что хочу отправиться за материалом для крестильной одежды Розы.

– Его светлость сказал, что вы больше не должны выходить из дома до завтра, когда мы поедем в Истон, – возразила она. – Он сказал, что мне не следовало позволять вам выходить вчера, вам это повредило.

– Я знаю, он немного рассердился.

– Так вы можете рассердить его еще больше, – глянула она на меня.

– Он все равно не слишком доволен мной.

– Мужчины, – вздохнула миссис Чандлер. – Они не понимают, что важно для женщин, – вдруг ее лицо прояснилось. – Однако это означает, что он заботится о вас.

– И о Розе, – быстро добавила я. – Он обожает Розу.

– Да, это верно, – улыбнулась она. – Некоторые мужчины хотят сыновей, но его светлость очень рад, что у него девочка, – улыбка миссис Чандлер стала шире. – Вы еще молоды, моя леди, вы еще принесете ему много сыновей. А сейчас Берта может сходить в магазин и купить, что вам нужно, или я схожу, если вы меня отпустите.

– Сходите, миссис Чандлер. Надеюсь, вам понравится немного прогуляться. У его светлости открыт счет в «Харродсе», а там есть все, что мне нужно.

Она вернулась оттуда в восторге.

– Я до сих пор не видела ничего подобного! Это не магазин, а настоящий дворец. Пакет со мной. Я чувствовала, что вы захотите сразу же начать шить.

Я нетерпеливо развернула пакет – прелестнейший белый шелк, валенсианские кружева, атласная лента... Мои пальцы сами потянулись к иголке. Пока миссис Чандлер ходила в магазин, я сделала выкройку, поэтому сразу же стала вырезать и сметывать куски. Я заканчивала сметку, когда раздался стук в дверь.

– К вам гостья, моя леди – миссис Томсон, – заглянула в дверь Берта.

Это была Беата. Когда я с ней познакомилась, ее звали Беатой Харрис, она была самой близкой подругой моей тетушки Агнес. Когда тетушка Агнес умирала, Беата обещала ей присмотреть за мальчиками – так она и сделала, выйдя замуж за дядю Альфреда. Сейчас она приехала из Ламбета навестить меня.

Она ввалилась внутрь, отпустила мне звучный поцелуй и клюнула Розу в подбородок.

– Ой, как она выросла, а какая красавица!

– Да, она просто золото. Присядьте, Беата. Миссис Чандлер... – та уже благоразумно удалялась. – Попросите Берту принести чашку чая для миссис Томсон.

– Не откажусь, душенька, – Беата тяжело плюхнулась в кресло, оно протестующе затрещало, ее корсеты – тоже. – Жарковато здесь, Эми, я сниму шляпу. – Это была ее лучшая шляпа, с букетиком красных вишен. Беата тщательно вынула шпильки и положила ее на колени. – Ну, как живешь, Эми? Я подумала – дай-ка заскочу к тебе до конца твоего месяца, пока ты, не начала шляться по танцам и театрам, как положено леди.

Я никогда в жизни не бывала на танцах и только однажды – в театре. К тому же не в настоящем театре, а в мюзик-холле, с Фрэнком – но мне нельзя было вспоминать об этом.

– Хорошо, что вы зашли, Беата. Как мальчики? Беата, стала усаживаться поудобнее, ее корсеты снова затрещали, но выдержали.

– Нед уже получил вторые нашивки, а ведь ему летом будет только девятнадцать. Альби уже сержант. Альфред прямо гордится ими обоими – Агги тоже гордилась бы, – она вздохнула. – Бедняжка Агги, я так скучаю по ней, хотя уж столько времени прошло – но, по крайней мере, она избавлена от переживаний, что двое ее старших сыновей в солдатах. Если война затянется, Джордж и Джим пойдут туда же. Однако в «Розе и Короне» говорили, что летом будет большое сражение, и тогда, мы заставим этих немцев собирать манатки и драпать.

В дверь постучали. Вошла Берта с подносом и подала чай.

– Знаешь, Эми, – сказала Беата, расположившись с чашкой чая, – когда Альф вернулся, до меня дошло, как я переживала за него, когда он отправился во Францию. Ему не следовало поступать так в его возрасте. Ты должна восхищаться Альфом за это, правда, душенька?

Дядя Альф был моим отчимом, но я не знала этого, пока была жива Агнес. Она никогда не говорила мне, что она – моя мать, а потом стало слишком поздно. Я взглянула на Розу, новости о мальчиках вызвали слезы на моих глазах.

– А твоя малышка Флора не воротит от нее нос? – спросила Беата.

– Она немножко ревнует, но Лео заботится и о ней.

– Ну, как все говорят, все-таки она ему внучка, – улыбнулась Беата. – Он не хотел ославить ее, поэтому и узаконил, да?

– Вчера здесь был он, – не удержалась я, – отец Флоры. Его прислали из Франции с донесением в военное ведомство, но сначала он пришел сюда.

Беата взглянула мне в лицо.

– Смотри, Эми, это бесполезно, – ласково, но твердо сказала она. – Ты сейчас чужая жена, а он – чужой муж.

– Мисс Аннабел не хочет видеть его. Она говорит, что ненавидит его.

– Это ее дело, – покачала головой Беата. – Супруги всегда то ссорятся, то мирятся. Мало ли что у них – у тебя теперь есть своя семья, и надо думать о ней. А его светлость – хороший муж для тебя, ты не можешь отрицать этого. Я понимаю, что нелегко выйти замуж так, как вышла ты, но, говорят – как постелешь, так и поспишь. Ты себе постелила, теперь спи, – она подмигнула мне, – а как дело дойдет до кой-чего, то ночью, все кошки серы, теперь ты это знаешь, Эми, – Беата тяжело поднялась с кресла. – Мне пора идти, душенька. Всего хорошего – и тебе тоже, милая Роза. Разве она не прелесть?

Хотя она ушла, ее слова засели во мне – «ты себе постелила». Но я не делала этого. Я не осознанно приняла это решение. Я никогда не говорила правды ни Беате, ни мисс Аннабел. Но Фрэнк узнал ее – и поэтому узнал и мой муж.

Отодвинув воспоминания подальше, я задумалась о новостях про Альби и Неда. Они были моими братьями, но не знали об этом, а я им никогда не скажу. Со вздохом я взяла шитье и стала класть ровные, мелкие стежки. Розина крестильная одежда должна быть безукоризненной.

Я все еще шила, когда Лео пришел пить кофе. Я отложила иглу и взялась за кофейник. Наливая кофе, я рассказала ему о своем рукоделии и подала ему недошитую одежду Розы, чтобы показать поближе. Она выглядела такой белой и нежной на его огромной, покрытой черными волосами руке. Лео вернулся в кресло, вынул очки и надел их, чтобы рассмотреть швы. Я улыбалась про себя, уверенная в своих стежках – даже бабушке не удавалось распороть их.