До последней капли - Ильин Андрей - Страница 38

Они ждали, уступая невидимому врагу инициативу.

Наконец дверца открылась. Осторожно оглядываясь, высунулась одна голова и рука с зажатым в ней пистолетом.

Тихо.

Человек встал на асфальт. Потом лег. Заполз под днище машины. Полежал. Потом что-то сказал.

Вслед за ним из салона выполз еще один боевик. И еще один. Один подполз к завалу. Потом вернулся обратно к машине.

Тихо. Ни выстрела. Ни шороха. Только птички поют.

Один бандит вылез из-под машины, другой. Немец не вылез бы никогда. Немец лежал бы до ночи. Пусть даже по уши в грязи.

Наконец появился водитель и сидевший с ним рядом боевик. Кажется, старший. Машина осталась пустой.

Анатолий прижался щекой к ложе пулемета. То же самое, был он уверен, сделал и Семен по ту сторону дороги.

Осталось лишь дождаться еще одного бандита, замешкавшегося под машиной.

Анатолий понимал, что действует не по правилам, что стрелять надо было сразу. Но эти тоже действовали против правил. Они вставали, ходили, ничего не опасаясь. Наверное, они решили, что деревья повалил ветер. Оба, одновременно и одинаково, но с двух сторон. Или подумали, что это кто-то балуется. Или ничего не подумали. Просто не хотели подумать. Просто отвыкли тем местом, которое думает, трудиться.

Они не были готовы к войне и представить не могли, что на их территории может случиться что-то более серьезное, чем скоротечная мафиозная перестрелка. Раз она не возникла до сих пор, значит, ее не будет вовсе и все это происшествие исчерпывается этими двумя рухнувшими деревьями.

Их нужно было убить раньше. Но удобнее было теперь. Выковыривать их по одному из-под машины было долго и рискованно.

Теперь осталось дождаться только одного.

Но не пришлось. Из-за кустов, мыча и жестикулируя связанными руками, вывалился заточенный в багажнике иномарки пленник. Черт его знает, как он выбрался. Но выбрался. И даже дошел до дороги.

Бандиты вскинулись и тут же захохотали, наблюдая его прыжки и ужимки. Они хохотали, еще не видя деталей. Не видя связанных рук и торчащего изо рта кляпа. Они еще ничего не понимали.

Когда они увидели кляп, увидели ремни, перетягивающие запястья, когда здраво оценили обстановку — было уже поздно.

— Шухер! Братва! — крикнул один.

И тут же от кустов дробно, бесконечной очередью застучал «Дегтярев». И чуть ниже тоном, с другой стороны — «ППШ». Деваться бандитам было некуда. Они попали под перекрестный огонь и падали под пулями, летящими с двух сторон. Если кто-то пытался укрыться за машиной с одной стороны — его доставал пулемет, если перебегал на другую — автомат. Итог был один — пуля в грудь или голову. Побоище длилось секунды.

Только один бандит сумел избежать расправы, тот, что не успел до конца выбраться из-под «рафика». Он выполз наполовину и, заслышав выстрелы, тут же занырнул обратно.

— Ушел, гад! — досадливо выругался Анатолий, передергивая затвор «Дегтярева». В магазине оставалось еще по меньшей мере треть патронов. — Успел-таки. Теперь выцарапывай его оттуда. Заразу. Теряй время. Башкой рискуй.

Теперь пулемет был бесполезен. С такой дурой много не набегаешь. В ближнем бою проще было управляться с автоматом.

Анатолий еще раз посмотрел на машину через прорезь прицела и, завалив ствол пулемета книзу, дал длинную, до полного истощения магазина, очередь. «Дегтярь» застучал, подпрыгивая сошками над землей. Пули просвистывали над самым асфальтом, впивались в колеса. Зашипели пробитые шины. «Рафик» осел на все четыре колеса. Тишина.

Теперь нужно было выбираться из окопа. Нужно было выходить в открытое всем ветрам и пулям поле.

Анатолий тяжело вздохнул и пополз к обочине. Полз долго, потому что живот мешал, коленки и локти до земли не доставали.

— Отожрался, паразит, на персонально-пенсионных харчах! Раздобрел, как квашня в кастрюле. Того и гляди, из штанов через край закапаешь! — костерил сам себя Анатолий. — Сколько раз хотел на диету сесть, спортом заняться. Все откладывал. Все с понедельника хотел начать. А теперь понедельника можно и не дождаться. Прострелят задницу к чертовой бабушке!

Остановился возле последних кустов. Затих.

И под «рафиком» бандит затих. Если, конечно, жив. Может, его задело последней очередью? Может, он уже того?

Анатолий бесшумно отстегнул от пояса саперную лопатку и, замахнувшись над самой землей, забросил ее в траву.

В сторону зашуршавшей, сдвинувшейся листвы от «рафика» ударил одиночный выстрел.

Жив, подлюка! Лежит за колесом и бдит. Обзор у него хороший, ничего не мешает, вокруг чистый, если не считать тел погибших бандитов, асфальт.

И стреляет, кстати, прилично. Куда надо. Пулю почти в лопатку влепил, хотя бил на звук. И экономно. Патроны бережет. Хочет до вечера отсидеться. До темноты. А по темноте слинять по-тихому.

Из леса прокуковала кукушка.

«Сколько же мне лет осталось жить?» — автоматически подумал Анатолий.

— Ку, — сказала кукушка.

«Значит, до первой атаки. Значит, минут десять. Тьфу! Это же Семен!»

И снова:

— Ку-ку. Ку.

«Значит, через полторы минуты».

Анатолий засек время. Вытянул из кобуры револьвер.

Минута.

Еще половинка.

С противоположной обочины длинными очередями застрочил автомат. Семен пошел в атаку. Или имитирует ее. Что в принципе почти одинаково. Важно, чтобы укрывшийся под микроавтобусом бандит занервничал. Наблюдать два направления одновременно ему затруднительно. Какое-то в каждый конкретный момент должно быть главным. Здесь важно уловить этот момент. Или создать искусственно. Что и сделал Семен.

Не может бандюга не прореагировать на длинную, с одной из сторон, очередь. Испугается он, что именно оттуда сейчас начнется наступление.

Очередь оборвалась так же неожиданно, как и раздалась.

Пауза.

И тут же хлопок выстрела.

Анатолий быстро оторвался от земли, выполз на асфальт и, удерживая револьвер в вытянутых руках, перекатился в сторону.

Вон он. За задним колесом. Лицом к Семену, спиной к Анатолию. Занервничал. Решил занять более выгодную по линии предполагаемой атаки позицию. Повернулся на мгновение. Затылком.

В этот затылок Анатолий и вогнал две пули. Одну за одной. Для верности.

Бандит обмяк и застыл на асфальте.

И точно так же обмяк и Толя. На прыжок, на перекатывания и на выстрел он использовал последние силы. Теперь он не мог даже встать. Он чувствовал себя глубоко старым и больным человеком, а не удачно отстрелявшимся диверсантом. У него ныла спина, болел живот, которым он ударился об асфальт. И еще его тошнило и очень хотелось в туалет.

«Медвежья болезнь у меня, что ли, от перенапряжения случилась?» — думал он.

— Вставай, — сказал появившийся из-за машины Семен, забрасывая за спину дымящийся автомат. — Буде лежать-то. Простудишься.

— Сейчас, отдышусь только.

— Ну, дыши, дыши. Только недолго. У нас еще только полдела сделано. Мы и так из-за этого ковбоя припозднились. Как бы наверстывать не пришлось.

— Наверстаем. У тебя случаем но-шпы нет?

— Чего?

— Но-шпы. Таблетки такие. От спазмов.

— Чего нет — того нет. Я как-то не привык на задание лекарства от живота таскать. Разве только перевязочные бинты. Отчего скрутило-то? С перепугу, что ли?

— Да ладно тебе прикалываться. Прихватило и прихватило. Сейчас отпустит. Через минуту. Все равно я сейчас не боец. Передышка нужна.

— Ладно, страдай. Одна минута в запасе у нас есть, — согласился Семен, присаживаясь на труп лежащего рядом бандита. — Здорово все-таки мы их…

— Ничего здорового. Я себе чуть пузо до кишок не истер, пока по лесу ползал.

— Зато другое место не зацепил. Потому как оно в глубине оказалось…

— Ладно, хватит зубоскалить. Засекай время. И закурить дай. Если есть.

— Ты же курить бросил.

— Я думал, и стрелять бросил. А видишь, как вышло. Давай не жмись. Не пайковые. Потом прикупишь. Если живым останешься.

Так они и курили. Один лежа навзничь на асфальте. Другой сидя на теле поверженного им врага. Курили и смотрели, как дым поднимается с кончиков сигарет вверх.