До последней капли - Ильин Андрей - Страница 55

— Кто?

— Врач, который помогал Анатолию.

— А не все ли равно? Главное, что он вовремя оказался на месте. Что он спас Толю.

— Мне не все равно. Мне очень надо его найти.

— Зачем?

— Хотя бы затем, чтобы отблагодарить его за спасение друга. Вы-то, надеюсь, ему спасибо сказали?

— Нет. Не успели. Здесь такая суета началась, когда «Скорая помощь» приехала.

— Ну вот видите. Нельзя добрые дела оставлять без внимания. Он хотя бы вам адрес свой оставил?

— Нет.

— Фамилию сказал?

— Тоже нет. Неудобно как все получилось. Он помог. Переживал сильно. Сочувствовал. А мы ни имени, ни фамилии. Вы его найдете, Сан Саныч?

— Приложу все усилия. Если вы мне поможете. Если ответите на вопрос — как он выглядел.

— Обычно выглядел. Белый халат. Сумка в руках.

— Какая сумка?

— Небольшая такая. Светлая. С красным крестом.

— Почему вы запомнили именно сумку?

— Необычная она очень была. Металлическая. С кодовым замочком. Он когда открывал ее, еще цифирки там крутил. И внутри были закрывающиеся специальными крышечками отделения. Я такую никогда не видел.

— А сам он каким был? Если кроме халата.

— Нормальным. Как все врачи.

— Как все — это значит никакой. Без всяких примет и особенностей?

— Без.

— Тогда давайте так, я буду называть вам внешние характеристики, а вы говорить те, которые подходят. Высокий — низкий?

— Скорее высокий. Вот такой. Я когда с ним говорила, глаза поднимала.

— Борода — усы?

— Бороды нет, не было. Усы были. Вот такие.

— Светлый — темный?

— Темный. С проседью на висках.

— Брови тонкие? Кустистые? Высокие или нависающие?

— Тонкие.

— Цвет глаз… Залысины… Уши… Нос… Родинки… Шрамы…

— Шрам был. Над правым уголком рта. Он когда еще улыбался, у него рот чуть-чуть косил.

— Какие-нибудь особенные привычки? Нервные тики. Подергивания. Характерные позы. Как он сидел, как вставал. Сразу или опираясь на спинку стула. Как мыл руки…

— Да, вот руки. Я вспомнила. Он в перчатках был.

— Как в перчатках? В медицинских?

— Нет, в обычных, матерчатых, белых. Я их заметила, еще когда он в квартиру зашел. Зачем, думаю, ему перчатки? На улице тепло. И не грязно. И потом еще удивилась, что он их в комнате не снял. Так и ходил. Как белогвардейский офицер.

— Он их вообще-то снимал?

— Я уж и не помню. Потом не до них было. Потом все так закрутилось.

— А больного осматривал, давление мерил он тоже в них?

— Точно не скажу. Но, кажется, в них. Может, у него руки больные? Или уродство какое-нибудь?

— Может, и уродство. А может, и нет… Укол он сам делал?

— Сам.

— Один?

— Нет, кажется, два.

— А ампулы использованные куда дел? И сам шприц?

— Не знаю. Наверное, выбросил.

— Куда выбросил?

— Как куда? В ведро, конечно. Куда еще.

— А ведро вы после этого выносили?

— При чем здесь ведро! Как будто до него нам сейчас. Мы из больницы не вылазим.

— Можно на него взглянуть?

— Пожалуйста. А зачем это вам?

— Так. Из любопытства.

Сан Саныч расстелил на полу в кухне газеты и, вывалив весь мусор, по бумажке, по соринке перебрал его.

Ни шприцев, ни ампул, ни даже их осколков в ведре не было! Хотя даже трехдневной давности мусор был.

Странный какой-то врач. Работает в перчатках, причем не в резиновых хирургических, защищающих от грязи и заразы, а в матерчатых, которые больше ворам-домушникам под стать.

Использованные ампулы не выбрасывает, а уносит с собой. Фамилии не называет. Уходит по-английски — не попрощавшись.

— А когда «скорая» приехала, что он врачам сказал?

— Врачам что сказал? Ничего не сказал. Его уже, кажется, тогда не было.

— Он раньше ушел?

— Может быть. Я не помню.

— А «скорую» кто вызывал? Он?

— Нет, мы. Он попросил, чтобы мы вызвали. Мы и вызвали…

Значит, и голоса его на обязательной магнитофонной записи вызова, в диспетчерской 03, тоже нет. Ничего нет — ни голоса, ни отпечатков пальцев, ни случайного, оставляемого всяким нормальным человеком, мусора.

— А к кому он вообще-то приходил? До вас?

— К соседям.

— К каким?

— Не знаю. Он не сказал. Сан Саныч пошел по соседям. По всем подряд.

— Извините, я из Совета ветеранов района. Мы проверяем работу участковых врачей. Быстро они приходят по вызову или нет. Как обслуживают население. Какие нарекания есть в их адрес…

Вы давно вызывали врача на дом? А когда последний раз?..

В означенном подъезде в последние три дня никто никаких врачей не вызывал. И в соседнем тоже не вызывал.

Врача никто не вызывал. Но врач пришел!

Интересное кино получается!

Полковник пошел в районную поликлинику.

— Что же это такое творится! — с порога заорал он. — Я вызывал врача, а пришел какой-то франтоватый мужик, который понимает в болезнях меньше меня! Мало что не понимает, еще имеет наглость заявлять, что я симулянт, что мне просто поговорить не с кем. А я не симулянт. Я ветеран войны.

— Как фамилия врача?

— Не знаю я его фамилию. Он не сказал.

— А какой ваш участок? Адрес ваш какой? Сан Саныч назвал адрес Анатолия. А заодно и его фамилию и имя.

— Я кавалер орденов. Я заслуженный человек. Фронтовик. Со мной нельзя так. Вас государство поставило следить за моим здоровьем…

— А как выглядел обслуживавший вас врач?

— Отвратительно выглядел. Мерзко. Высокий, худой, брови выщипаны как у гимназистки…

— Но у нас нет таких врачей!

— Как нет? А кто ко мне тогда приходил? Вы меня обманываете. Рукой руку моете!

— У нас на вызовах работает только один мужчина — толстый и лысый. Остальные все женщины…

Вот ведь как выходит, мало что его никто не вызывал, он еще и по месту работы не работает! Кто же тогда к Анатолию приходил? Кто его спасал? Кто уколы делал и «скорую» вызывал?

— Идите, дедушка, мы разберемся. Обязательно разберемся. Разберемся и сообщим.

— Вы уж разберитесь. Я ветеран… Фронтовик… Со мной так нельзя…

Все, что Сан Саныч мог сделать своими силами, — он сделал. Для ответа на дальнейшие вопросы нужен был Борис.

Полковник пошел к ближайшему телефону-автомату.

— Боря! Срочно дуй в больницу к Толе. Встречаемся через сорок минут в вестибюле.

— Что случилось? Что с ним? Он умер?

— С ним все нормально. Пока. Но ты поспеши. Объясню все при встрече. Да, и очень прошу — будь внимателен при переходе улиц! Не ходи на красный свет. И близко к проезжей части.

— При чем здесь улицы? Я никогда не нарушаю.

— Будь внимателен! — нажал на слово Сан Саныч. — Ты понял меня? Понял?! Трубка молчала несколько секунд.

— Я понял. Буду через сорок минут. И буду внимателен.

— Жду!

Глава 39

— Что произошло? Отчего такая спешка? — первым делом спросил Борис.

— Объясню чуть позже. Скажи, у тебя есть надежные ребята в ГАИ и в органах?

— Найдутся.

— Попроси их узнать подробности наезда на Михася. И еще обязательно, как двигается следствие и что они там накопали? Узнай прямо сейчас.

— Зачем все это?

— У меня есть подозрение, что Михась и Анатолий пострадали не случайно!

— Ты уверен в том, что сейчас делаешь?

— Уверен!

Борис отошел к телефону-автомату, висящему здесь же, в вестибюле, где бродили и гомонили десятки ходячих больных и пришедших к ним родственников.

— Сказал?

— Сказал. Просили перезвонить через полчаса-час. Рассказывай.

И Сан Саныч рассказал все с самого начала. Даже то, о чем раньше умалчивал. Теперь играть в прятки было бессмысленно. Перед лицом смерти все равны.

— Но если на нас напали, если нас стали вычищать, значит, нас перестали бояться, — недоумевал Борис.

— В том-то и дело! Пока дискета была у нас и пока они не взяли заложников, они пылинки с нас готовы были сдувать. \ здесь такой крутой поворот в отношениях.