Дойти до горизонта - Ильин Андрей - Страница 12

Он не хотел расставаться ни с лавровым венком победителя ораторского турнира, ни с сытными обедами.

— Ты же сам говорил, что на берегу можно сидеть и неделю, и три, — напомнил я. — Так уж лучше, рассчитав продукты на те же три недели, идти вперед.

Валера понял, что его поймали. Наглым образом заманили внутрь клетки аппетитным куском и захлопнули крышку. Он беспомощно оглянулся, ища поддержку. Но кто его мог поддержать? Он же только что одержал блистательную победу. Это он, не кто-нибудь, обосновал невозможность проведения в жизнь варианта № 3 — возвращение в Аральск. Мы, Салифанов и я, были его слабыми жертвами. Жалеть и морально поддерживать надо было нас. Валера попался. Со всех сторон его окружали красные флажки. Податься было некуда. Он должен был либо сдаться на милость победителя, либо погибнуть. Он сдался.

— Конечно, можно и вперед, — трудно расставаясь с каждым словом, проговорил он. — Но, наверное, мы встретим судно за две недели.

Сдавшись в главном, Васеньев начал торговаться в частностях. Он предпочитал лучше один раз наесться до отвала, пусть даже с риском в дальнейшем погибнуть от голода, чем немедленно, а значит, болезненно, перейти на голодный паек. Русское «авось» убеждало не спешить с выводами.

— Нет, Валера, рассчитывать будем на три недели! На три! — твердо заявил я.

Васеньев пожал плечами. На обострение не пошел. Его самолюбие, по крайней мере в собственных глазах, не страдало. Выиграв крупную битву, можно позволить себе проиграть мелкий бой.

— Решение будем считать принятым коллегиально? — подвел я итог дискуссии.

— Подписуюсь, — кивнул Салифанов.

Васеньев что-то невнятно буркнул. Девчатам было все равно. К еде, равно как и к ее отсутствию, они относились гораздо спокойнее сильного пола.

— Решение фиксирую в судовом журнале, — пугнул я. — После чего оно вводится в ранг закона!

— А если кто-нибудь нарушит? — спросила Войцева.

— Будем наказывать! — сурово, без тени улыбки, ответил я.

— Как наказывать? — вновь спросила Войцева.

— Как-нибудь.

На том и порешили.

Глава 6

Через полтора часа показался берег. Желтым блином расползся он по линии горизонта,

— Кокарал, — опустив подзорную трубу, уверенно заявил Салифанов, — больше быть нечему.

Вытащили карту. Долго вертели ее, обмеряли, шевелили губами, переводя сантиметры в километры. Действительно, все указывало на то, что лежащая впереди земля была островом Кокарал. Осматривались больше часа. Берег притягивал взгляды и мысли.

— А зачем нам Кокарал? — не к месту спросила Войцева.

— Может, там вода есть? — предположил Васеньев.

— По идее — должна, — поддержал его Сергей. — Говорят, там даже рыбацкие поселки имеются.

Воды на Кокарале, конечно, не было. Да и поселки, где можно было ее взять, давно занесло песком. Уровень моря падал с каждым годом. Сотни тысяч кубометров воды из стока Аму-и Сырдарьи выбирались на орошение пустынных земель. Земснаряды грызли дно, углубляя фарватер. Соленость воды стремительно повышалась, рыба либо гибла, либо уходила в поймы пресноводных рек и места, где били донные родники. Рыболовство хирело. Прибрежные поселки, обычно оживленные во время летней путины, разрушались, приходили в запустение. Люди перебирались на материк. Единственное, что мы смогли бы обнаружить на Кокарале — это обветшалые глинобитные стены и сгнившие остовы брошенных лодок. Делать там было нечего.

Но очень хотелось хоть ненадолго выйти на землю, поваляться на песочке, ощутить под собой что-то твердое, по-настоящему устойчивое.

Остров располагался почти по курсу, крюк составит не более пятнадцати-двадцати километров. Почему не зайти?

— Ну что, рискнем? — озорно подмигнул Салифанов. Четыре пары глаз вопросительно воззрились на меня.

— Давай! — махнул я рукой.

— Есть такое дело! — гаркнул Валера, крутнул румпель.

Остров сдвинулся влево и встал точно по курсу. Теперь миновать его мы не могли. Пока суд да дело, решили провести медицинские обследования. Это входило в каждодневные наши обязанности. Плавание плаванием, а научную программу, будь любезен, выдай. Еще дома, в стенах одного почтенного медицинского учреждения, нам популярно объяснили, что климатогеографические условия, в которые нам предстоит попасть, во многом уникальны. А влияние на организм человека жаркого климата еще до конца не изучено и упустить такие возможности было бы форменным преступлением…

— Готовьтесь! — предупредила нас Монахова, раскладывая на расправленном спальнике инструменты. — Я жду!

Ровно разложенные градусник, фонендоскоп, тонометр внушали невольную тревогу. В памяти всплывали названия безнадежных недугов и жуткие истории болезней. Хотелось сломя голову бежать в районную поликлинику просвечиваться, прослушиваться, простукиваться, спасая свою драгоценную жизнь.

— Не промок инструментик-то? — в надежде оттянуть обследование еще хотя бы на полчаса спросил Сергей.

— Все цело! — сухо успокоила его Монахова, вдела в уши трубки фонендоскопа.

Лицо ее стало вдруг многозначительным, отрешенным. Эскулап, честное слово! Даже на «ты» как-то стало неудобно называть. Какая она теперь Наташка!

— Кто идет первым? — сурово спросила Монахова и вперилась вопросительным взглядом в меня.

— Чуть что, сразу Ильичев! — возмутился я. Наташа тяжело, словно поворачивалась башня танка, перевела глаза на Салифанова. Под ее давящим взглядом тот засуетился, заулыбался заискивающе.

— Я пока в регистратуру за карточкой сбегаю! — попробовал отшутиться он.

— Салифанов, ко мне! — резко скомандовала Монахова, вспомнив, видно, что чем проще и короче приказ, тем лучше он воспринимается исполнителем.

Конечно, можно было попытаться составить фразу по-другому, не так обидно, а то получилась какая-то собачья команда. Салифанов это немедленно заметил.

— Я тебе не доберман-пинчер! — возмутился он и надел на лицо выражение крайней обиды. Теперь у него появилась формальная причина увильнуть от обследований.

— Мне что, больше всех надо? — поставила вопрос ребром Монахова.

— Наверное, больше, иначе б ты этим не занималась, — предположил Валера.

— Это ему надо, — ткнула в меня пальцем Наташа. — Я сюда ехала только плыть! — Она громко захлопнула папку с бланками тестов.

— Значит, с него надо начинать, — рассудил Салифанов.

Пришлось идти на уступки. Обследования вновь начались с меня.

Деревянными ногами я подошел к Монаховой. Если бы у меня был хвост, я, наверное, усиленно завилял бы им из стороны в сторону, выказывая свою преданность и любовь. Но хвоста у меня, к сожалению, не было, и я ограничился комплиментом:

— Ты сегодня прекрасно выглядишь! Как академик Пирогов!

— Сядь! — не дала себя расслабить Наташа. Я безвольно опустился на настил.

— Начнем с забора крови! — зловеще известила Монахова, приподнялась и вытянула из-под себя стерилизатор.

В его металлическом нутре что-то страшно звякнуло. Я отшатнулся, но было поздно. На запястье моей правой руки мертвой хваткой профессионала-дзюдоиста сжались ее пальцы.

— Не надо дергаться! — предупредила она. — Не так уж и больно. Она вытащила ватку, смочила ее спиртом и тщательно обтерла мой безымянный палец.

— Руки надо чаще мыть, — между делом заметила она.

— Это пигментация кожи, — запротестовал я.

— Я вижу, — поморщилась Монахова и отбросила в море заметно почерневшую ватку.

Салифанов, стараясь чтобы никто не заметил, тут же, как бы случайно, макнул руку в воду и стал шаркать ею о штаны. Татьяна пристально взглянула на него.

— Пятно на штанах, вот здесь, — попытался объяснить он свои действия. — Откуда взялось, ума не приложу. — И стал тереть уже с явно показным усердием. Монахова в это время сильно сжала с боков мой палец и вытащила остро заточенную лабораторную бритвочку. Я заметно побледнел. Палец, в свою очередь, наоборот, приобрел здоровую розовую окраску. Вся кровь, схлынувшая с лица, наверное, собралась в нем. Сейчас Монахова проколет кожу и…