Государевы люди - Ильин Андрей - Страница 16

Отчего так?

Оттого, что хозяйка бриллиантов была молодой, очень симпатичной и обаятельной девушкой, которая сразу обратила на себя его внимание. Тем, что обратила на него внимание. Точнее — глаз с него не сводила!

А кто бы мог устоять перед высоким, ослепительно красивым, с безукоризненными манерами, отменным вкусом и во-от такими бицепсами, Председателем Попечительского совета Их Величеств, с которыми он близко приятельствовал, да еще обладателем вилл, миллионов и завораживающей приставки «фон»?

Вы бы смогли?

И никто бы не смог!

Особенно если вспомнить преподанные ему профессиональные навыки общения с женским полом, которые теперь были очень кстати.

— Вы... сегодня... очаровательно... выглядите!

Что в данном конкретном случае даже нельзя считать комплиментом, а просто констатацией факта.

— Вы бесподобны!..

Поэтому позвольте вам... вас... мне... Причем прямо здесь и теперь, не откладывая ни на секунду!

О чем вслух, конечно, не говорится, но — подразумевается! Если помнить о другой заповеди соблазнителя, гласящей, что тот, кто желает заполучить даму, должен ее желать! Безудержно! Так, чтобы кипеть, как чайник на плите, с паром и свистом из ушей и выпрыгиванием из всех штанов!

А он как раз так и желал! И даже больше!

Это только кажется, что великосветские ловеласы циничны и избалованы, покоряя женщин пачками, упаковками и вагонными поставками. На самом деле они одиноки, ранимы и влюбчивы. И где-то даже сторонятся женщин, опасаясь, что те могут их развенчать и снять с пьедестала. Они — как звезды, которые ярко светят всем, но не принадлежат никому...

Доступ к бриллиантам Мишель получил почти сразу же. Сразу после того, как получил доступ к телу избранницы, сломив ее, в общем-то, отсутствующее сопротивление. Дама сердца была совершенно не против, чтобы ее кавалер действовал чуть более решительно, знакомясь с самыми потаенными уголками ее тела. Но кавалер застрял в области шеи, лаская и целуя ее и млея от восторга.

Ах, какие утонченные линии, как живо, как тепло в отсвете свечей играют краски, как нежно и трепетно отзываются его легкие прикосновения... а какая огранка!.. Сразу видна рука мастера!

Истомившаяся ожиданием дама нашла и, нежно обхватив руку кавалера, потащила ее книзу. Но мужская рука мягко, но властно высвободилась и поползла обратно вверх, к шее, которую стала ласкать.

Он понимает ее лучше ее самой! — замерла в восторге, боясь вздохнуть, боясь вспугнуть новые для нее ощущения, дама. Он не хочет спешить, он не дает ей спешить, желая познавать ее постепенно, по миллиметру, как настоящий турман. Как же он прелестен! Он лучше дам знает, как нужно обращаться с дамами! Лучше ее самой знает, что ей надо!

— М-мм!..

И оправа тоже!.. Мелкие, тонко проработанные линии, сплетающиеся в сложный и одновременно лаконичный узор. Здесь работал резец, хотя кажется, что все это создала сама природа, так закончены, так совершенны все эти замысловатые изгибы!

— М-мм!..

Он тоже!.. Он отозвался, он уловил ее состояние! Он идет к вершине наслаждения вместе с ней! Он ведет ее, опытной и нежной рукой!..

— Мм-мм-ы!

Нет, так нельзя, надо оторваться, вернуться... Но оторваться невозможно! Всякое совершенство манит, притягивает к себе как магнит...

Сейчас, еще немного, еще чуть-чуть... Еще одно... два нежных прикосновения!..

— Мм-мм-мы-ааа-ооо-ууу!..

Боже мой! Как это было!.. Как это было прекрасно!

Хотя он даже ничего не делал, он только ласкал ее шею! Только шею, но этого оказалось довольно! Он доставил ей совершенное наслаждение, не коснувшись даже груди! Что же тогда ждет их впереди!

О господи, что он делает с ней! Вот что значит настоящий супермен!..

— Тебе было хорошо?

— Да!.. Бесподобно! Мне никогда, никогда так не было! А тебе?

— Конечно!

— Ноты... ты тоже?..

— Да, то есть — нет. Не совсем... Не до конца...

Чтобы до конца, нужно еще сосчитать грани, взвесить и сфотографировать изделие в трех проекциях.

— Но ты не беспокойся за меня, я в полном порядке. Я держу ситуацию под контролем.

— Мммм-аа-аххх!..

Глава 16

Пролетка осадила у самого крыльца, так, что из-под конских копыт высеклись искры.

— Приехали, барин! — крикнул, оборачивая раскрасневшееся от гонки и веселого возбуждения лицо, извозчик...

Мишель, слегка покачиваясь, словно с корабля сошел, слез с пролетки. В отличие от извозчика, он был смертельно бледен.

С извозчиком ему повезло, извозчик, гикнув и свистнув, ожег мерина поперек спины кнутом, лихо взяв с места сразу в галоп! Пролеты Каменного моста бешено простучали под копытами, справа мелькнул Кремль, слева белая громадина храма Христа Спасителя. На спуске пролетку мотнуло так, что Мишель чуть не вывалился наружу.

Извозчик, полуобернувшись и азартно улыбаясь, крикнул:

— Живой, барин? Держись-ка крепче!

И отвернувшись, стал охаживать коня по крупу и бокам кнутом.

— Не подведи родимы-ыя!..

С ходу обогнали тащившуюся рысью пролетку, кучер которой, гикнув, устремился было за ними, не желая уступать, догнал, метров пятьдесят мчался ноздря в ноздрю, нахлестывая лошадь и погоняя ее криком:

— Еге-гей, голубчики!..

Но потом, вильнув в сторону, отстал.

Обернувшийся кучер засмеялся, что-то сквозь дробное грохотание копыт крикнул, на мгновение отвлекаясь от гонки.

И тут же чуть не случилась беда.

Пролетку вынесло на Царскую площадь, на которую откуда-то слева, с Тверской, разогнавшись вниз, к Красной площади, выскочил верховой в зеленом полушубке. Он несся, низко припав к гриве коня, то и дело пришпоривая его. Скакун летел, едва касаясь земли.

Верховой издалека заметил пролетку, но, похоже, решил проскочить, не сумев верно оценить ее скорости. Дал скакуну шенкелей, чуть не разрывая губы и посылая вперед. Но разгоряченный «лихач» пропускать верхового не пожелал — ожег мерина кнутом, тоже наддавая ходу.

Раньше здесь, на пересечении Тверской улицы и Охотного ряда, стоял городовой, который регулировал движение, разводя плотные потоки пролеток, груженых телег и машин, останавливая и наказывая «ванек» и лихачей и записывая их номера для дальнейших разбирательств. За серьезное нарушение могли и билета на год лишить. Теперь городового здесь не стало, и всяк ездил как хотел.

И теперь так ехали. Вернее, неслись друг на друга!

О боже мой!..

Мишель зажмурился, посчитав, что столкновение неизбежно, что вот сейчас кони схлестнутся, сцепятся, опрокинутся, рухнут на мостовую и друг на друга, ломая ноги и хребты, а сверху на них, накатив по инерции и встав на дыбы, обрушится пролетка, в которой сидит он.

Мишель вцепился что было сил в поручни, чтобы не вывалиться из пролетки и не разбиться о бешено набегающую каменную мостовую. Его уже два раза колотили сегодня по голове, и вот теперь он рисковал расшибить ее в третий раз, теперь уже совершенно!

Вот... вот сейчас!..

Но в самый последний момент каким-то чудом верховой вывернул из-под «лихача», поставив на дыбы своего коня и тем избежав сшибки! Пролетка простучала мимо, буквально в сантиметрах, сорвав с конской морды пену. Испуганный конь шарахнулся, верховой не удержался в седле — съехал наземь.

Ай, как нехорошо!

— Тпру-у-у!..

Извозчик осадил на всем скаку, спрыгнул с козел, побежал к верховому, который, подымаясь с земли и потирая ушибленные коленки, оглядывал, ощупывал со всех сторон коня — не случилось ли у того каких царапин или иных повреждений.

И верно, показалось Мишелю, что конь слегка припадает на правую переднюю ногу. Конь был добрый, лечение такого не в одну сотню встать могло!

— Ты как ездишь? — спросил, грозно наступая, верховой.

— А сам-то!.. Куды ж ты прешь! Я права держался — и ты мне здеся уступить должон был! — в свою очередь возмутился извозчик.

Нарушение было точно — верхового, — ему предписывалось правилами пролетку мимо пропустить! Но и «лихач» был не безгрешен.