Игра на вылет - Ильин Андрей - Страница 19

Я перестал что-либо понимать. Куратор убит, а я отпущен на все четыре стороны, хотя все должно было быть совершенно иначе. Все должно было быть наоборот! Перепроверяясь, меняя транспорт, сворачивая в проходные дворы, то есть делая все то, что следовало делать, чтобы оторваться от возможной слежки, я думал только об одном — почему вместо меня умер другой? Почему не я? Смерть Куратора разрушила все мои логические построения. Если я был запланирован в жертвы, почему погиб охотник?

Или он был не охотник? А? Если он изначально, кроме как в моем загнанном воображении, не был охотником?! НЕ БЫЛ!

Тогда все меняется самым коренным образом. Все с ног на голову! Тогда получается, что предал не он, а... Контора. Контора! Чтоб мне лопнуть на этом самом месте! Разве такое возможно?

А почему нет? Потому что не должно? А если предположить еще худшее — что Контора никого не предавала, но лишь выполняет высокий заказ? То есть что она задействована в заговоре. Но какой же высоты тогда заговор?!

Остынем. Будем считать, что не вся Контора задействована в заговоре или задействована, сама о том не подозревая. Вполне возможно. Сверху спущен приказ, начальство взяло под козырек, сбросило директивы вниз. Машина закрутилась...

Но Куратор... Почему его убили? Почему такие крайние меры? И зачем перед самой смертью пытался выйти на контакт со мной? И почему он не доложил по инстанции мой рапорт? Вот это, пожалуй, самое главное. Это ключ к пониманию всего остального.

Пойдем по логической цепочке. Снизу приходит сообщение о готовящемся покушении на Президента. Куратор, отвечающий за первичную обработку информации, перекрывает ей дальнейший ход, вместо того чтобы немедленно доложить наверх. Это как минимум означает, что он уже знает о заговоре. Откуда? Из официальных источников? Нет. Тогда бы он не стал скрывать мой рапорт. От участников заговора? Но тогда он сам должен быть в нем задействован, и тогда убили бы меня, а не его. Из оперативной информации? Более вероятно. Сопоставляя примерно так же, как я, разрозненные факты, Куратор вышел на заговор. В отличие от меня он вовремя понял бесперспективность обращения с ней к начальству и данную информацию скрыл.

Отсюда еще один вывод: начальство или кто-то из начальства участвует в заговоре. И еще один — изымая из почты мой рапорт. Куратор тем самым спасал меня от верной гибели. Свидетели, знающие о заговоре, на этом свете не заживаются. В ответ на его благодеяние я выказал черную неблагодарность и редкую тупость, пытаясь самыми изощренными способами протиснуться головой в петлю, которую он от меня всеми силами отводил. Плевал в колодец, который дарил меня спасительной влагой. Стыдно.

Хотя, наверное, не все так просто. При утечке информации заговорщикам пришлось бы нейтрализовать не только меня, подателя опасного рапорта, но и всех, успевших ознакомиться с ним. В первую очередь Куратора. Нет, не одну только мою жизнь он спасал.

Теперь последние события — гибель моего непосредственного начальника. Тут особых загадок нет. Куратор узнал о заговоре, заговорщики каким-то образом узнали о том, что выведал Куратор, — в наказание немедленная смерть...

Все это, к моему великому сожалению, очень похоже на правду. К моему, потому что теперь заговорщики неизбежно начнут чистку кураторского окружения, то есть всех тех людей, которым он мог передать информацию о заговоре, и рано или поздно выйдут на мою, во всех отношениях подозрительную личность. Слабоаргументированный вызов Резидента в центр, причем именно к тому человеку, который установлен как источник утечки информации, да еще из того региона, который задействован в заговоре, — одного этого вполне достаточно для пристального ко мне внимания. А потом на меня как на опасность первого плана укажут расколовшиеся конторские соучастники Куратора либо моя недавняя, подозрительная для глаза специалиста возня в регионе. Отсюда, как ни крути, следующий несчастный случай — мой. Не хочется падать под колеса метрополитеновского локомотива или движущегося с большой скоростью грузовика, а придется.

Единственная, хотя и призрачная возможность спастись — как можно быстрее оказаться в своем регионе, где сделать вид, что ничего не произошло. Дома, так говорится, и стены помотают...

Насчет стен, как показал уже следующий день, я сильно ошибся.

Как наиболее безопасный в таких случаях вид транспорта я избрал авиационный. За те три часа, что самолет находится в полете, вряд ли можно успеть предпринять что-то существенное. Человека убить — не сигарету выкупить, тут без подготовки не обойтись. А пока готовятся они, буду готовиться и я. Фактор времени — величина равновесная. Насколько они будут догонять, настолько же я буду убегать. А пока мы так бегаем — либо ишак сдохнет, либо халиф преставится. Другого выхода, как в убегалки-догонялки играть, у меня все равно нет.

Приземления в «своом» аэропорту я ждал, как солдат срочной службы дембеля. Чуть дырку в фюзеляже не извертел. Мне бы только до дому добраться, мне бы только кое-какими вещичками разжиться, а там лови ветер в поле.

В такси я, следуя многолетним конспиративным привычкам, не сел. Ни во второе, ни в третье. Я поехал на обычном рейсовом автобусе. Такси — штука опасная. И далеко не всегда следует по маршруту, который избирает пассажир. Автобус, конечно, едет медленнее, но убедить ото свернуть в сторону сложнее. Воистину, тише едешь — дальше будешь.

Однако такси я опасался зря. Совсем не там меня поджидала смерть. Смерть караулила меня в первой от остановки автобуса подворотне. Видно, не один я пользуюсь услугами Аэрофлота.

Я шагнул под темную арку и, наверное, никогда бы не вышел с другой стороны, если бы не случай.

— Эй, гражданин! — услышал я уверенный голос.

Я обернулся и тут же услышал выстрел. Стреляли не в меня. Стреляли в подошедшего со стороны улицы милиционера. Стрелял мой убийца. В этом я был совершенно уверен. Я не верю в случайных ночных грабителей, палящих в первых попавшихся на их пути прохожих из пистолетов, снабженных глушителями. Этот «грабитель» искал меня. Его не интересовали деньги, его интересовала жизнь одного-единственного человека. Жизнь Резидента.