История высоты № 6725 - Ильин Андрей - Страница 4

Дежурный офицер склонился над императором и вежливо подобрал пальцами длинную соплю, стекавшую из императорского носа в кашу.

— Дайте! — соблаговолил разрешить император.

Каша была вкусная, камни в почках остановились, император был в духе!

— На северо-восточном направлении ваши войска из тактических соображений спрямили линию фронта на 40 километров, — продолжил чтение оперативной сводки дежурный офицер. — Командующий просит подкрепления.

В каше попался противный комок непроваренной крупы. Император всхлипнул.

— Отказать! — понял офицер. Император заплакал, каша изо рта по бороде потекла на колени.

— Командующего отдать под трибунал! — наложил резолюцию офицер.

Император не утихал, плакал взахлеб, размазывая по щекам слезы.

— Дежурного адъютанта к императору! — наконец догадался офицер.

— Дежурного адъютанта! — закричали генералы.

— Дежурного адъютанта! — разнеслось по комнатам.

Дежурный адъютант, чеканя шаг, внес сухие ползунки. С лампасами. Император успокоился. Дежурный офицер ставки продолжил доклад.

— Противник запросил пятичасовое перемирие для сбора раненых и захоронения убитых.

Что-то случилось. В императоре на мгновение проснулся боевой здоровый дух.

— Никаких переговоров! — заорал он полевым басом и трахнул по столу кулаком так, что подпрыгнули фуражки на лысых макушках присутствующих генералов. — Никаких уступок врагу! Черт вас возьми! Никаких пленных! Артиллерийский огонь из всех калибров! Официант — водки!

Все засуетились, отыскали, налили холодной водки из запотевшего графина. Император хлопнул водки, крякнул, дождался отрыжки, крикнул:

— В атаку, орлы!

И снова впал в детство.

Офицеры переглянулись и тихо выдохнули воздух.

— На северном фронте отбиты две атаки на высоту 6725. Убито двадцать тысяч солдат противника… — успокаивающе забубнил дежурный офицер.

Император заинтересовался:

— Двадцать тысяч — это сколько?

— Это сто раз по двести, — объяснил офицер по особым поручениям.

Император не понял.

— Это если пальцы на руках и ногах у десяти рот, — наглядно показал генерал-каптенармус.

Генералы дружно растопырили пальцы. Император опять не понял и стал угрожающе хлюпать носом.

— Начальник караула! — шепнул дежурный офицер, гремя перед лицом императора орденами. Величество заворожено смотрел на блестящие звездочки и кружочки.

Во дворе спешно строились босые солдаты дворцового караула. Десять рот! Босые офицеры носились между взводами, придерживая эфесы шпаг.

— А ну быстро! А ну равняйсь!

— Ваше величество! Взгляните! — предложил офицер ставки и скомандовал в распахнутое окно: — Караул! Слушать меня! Делай раз! Делай два! Стоять!

Солдаты подняли, растопырили пальцы на руках и ногах.

— Много! — удивился император, подсчитав потери противника. — Я хочу их наградить! Тех, которые убили двадцать тысяч!

Адъютанты притащили ящик с наградами. Император двумя руками выгреб кучу медалей.

— Вот, — сказал он. — Мы любим наших солдатиков! Еще пошлите им нашего любимого варенья. Состав!

Состав с ананасовым вареньем из запасников дворцовой кухни загнали в 12-й пакгауз. Ржавые рельсы прикрыли шелковыми государственными флагами. Для высоких гостей соорудили просторную трибуну. К трибуне в назначенный час согнали толпу для выражения верноподданнических чувств, состоящую исключительно из женщин, потому что все мужчины были на фронте. Толпа чувства выражала слабо, и перед трибуной на всякий случай установили крупнокалиберные пулеметы.

Толпа оживилась.

Первым выступал генералиссимус. Он сказал:

— Милость императора не знает границ! Он жалует наших солдат двумя горстями медалей и вареньем из своих личных погребов! Вот оно, это варенье, — показал генералиссимус на 10 вагонов, стоящих у платформы. — Теперь император будет пить чай без варенья! Потому что он любит своих солдат больше, чем себя! Слава императору!

— Угу! — загудела толпа. В пулеметы загнали ленты.

— Воодушевленные вниманием государя и ананасовым вареньем, наши доблестные солдаты к зиме непременно закончат войну!

— Ура! — нестройно закричала толпа, косясь на пулеметы.

Триста специально подготовленных женщин завалили генералиссимуса поцелуями и венками из живых цветов.

Вторым выступал министр военных финансов.

— Наш любимый император выказал пример национального патриотизма. Он лишил себя сладкого! Он любит Родину! И вот тому доказательство! — министр финансов указал на 9 вагонов с ананасовым вареньем. Один отцепленный вагон дюжие фельдфебели откатывали на нужды генерального штаба. Для производительной работы лучших военных умов требовалось много сахара.

— Будем достойны нашего императора! Поможем армии. Поможем своим братьям, мужьям и сыновьям, проливающим кровь на полях сражений! Сделаем посильные взносы в фонд военных действий! Помогая армии, вы помогаете своим родственникам!

Солдаты с четырех сторон врубились в толпу, вытряхивая из зазевавшихся кошельки, срывая с простолюдинок серьги вместе с ушами. За трибунами, заглушая вопли добровольных пожертвователей, духовой оркестр грянул марш «Слава добрякам!».

Инспектора налогового управления сортировали обильные пожертвования.

Через четверть часа толпа стояла совершенно голая, прикрывая ладонями то немногое, что не могли оприходовать чиновники «Фонда помощи».

— Спасибо за ваш патриотический порыв! — прослезился министр военных финансов. — Земной вам поклон! — и министр наклонил голову к голубому персидскому ковру, на котором стоял После чего со словами: «И вам достанется от государевых щедрот!» — министр приказал всем присутствующим на площади выдать по одной упаковке трофейных противозачаточных таблеток и открытки с портретом монаршей особы.

От состава отцепляли второй вагон для нужд министерства военных финансов.

Толпа разошлась, сжимая в руках бесполезные таблетки и прикрываясь портретами императора.

Трибуну разобрали. Флаги сдали в арсенал. К составу подцепили паровоз.

Начальник транспортных перевозок вызвал военного кладовщика.

— Вот что, братец, — сказал он, — отдели-ка мне пару банок варенья. Как ни крути, я тоже имею отношение к этой знаменательной победе!

Кладовщик согласно кивнул. Кладовщик не может возражать вышестоящему начальнику.

Паровоз отцепили, состав загнали в тупик, где кладовщик выдал присланному ординарцу 50 ящиков ананасового варенья. Не давать же ему в самом деле две банки! Так можно загреметь из теплого тылового склада в продуваемые всеми ветрами окопы.

— Еще один, лично для меня, — попросил ординарец. — Моя подружка страсть как любит сладкое!

Кладовщик выдал еще два ящика и пять взял себе.

Десять ящиков унес отдел по борьбе с хищениями военного имущества. Этим не откажешь. Пять — комендант вокзала.

Наконец шепоток о разбазаривании стратегического груза дошел до ушей командующего государственными арсеналами.

— Безобразие! Какое право имеет начальник транспортных перевозок хапать наградное варенье! — возмутился командующий арсеналами. — В конце концов двадцать тысяч солдат противника убиты моими пулями! Я имею больше прав на эту победу, чем какой-то транспортник!

Возмущенный командующий позвонил начальнику армейского снабжения. Начальник долго не отвечал — оттирал с ладоней варенье.

— На каком основании поощряется расхищение наградного императорского варенья с подведомственных вам складов? — вскричал командующий арсеналами.

— Кто сказал вам эту ерунду? — возмутился начальник снабжения, отдирая от губ прилипшую телефонную трубку. — Состав в количестве десяти вагонов ожидает отправки на фронт!

— Но я доподлинно знаю, что начальник транспортной службы…

Итого минус еще пятьдесят ящиков. Военного кладовщика вызвал фельдфебель.

— Ты что думаешь, скотина! Ты думаешь, что если у тебя воруют генералы, я не осмелюсь сгноить тебя на чистке полкового сортира?