Козырной стрелок - Ильин Андрей - Страница 19

— Можно мне услышать Шипова?

— И даже увидеть! Здорово, командир!

— Узнал?

— А как же! Как не узнать голос командира, с которым пять лет в одном окопе...

— Слушай, Шипов, у меня к тебе просьба одна.

— Хоть десять.

— Скажи, не было у вас с месяц-полтора назад дела, где бы пострадали несколько, сколько, точно сказать не могу, бандитов?

— Как ни быть — было. Просто бойня какая-то, а не дело. Четырнадцать мертвяков в одном месте.

— Четырнадцать?!

— Ну да. Четырнадцать. Разборка по полной программе. Несколько убиты в рукопашной. Остальные застрелены.

— Так, может, они друг друга...

— В том-то и весь фокус, что нет. Если бы друг друга, то тогда каждый из своего пистолета. А они все — из двух, которых на месте преступления не оказалось.

— А кто убийца?

— Пока не установлено.

— Ну хоть примерно.

— Наши судачат про какого-то киллера-одиночку. Который до того не меньше положил. Только лично я не верю. Это же больше отделения! Это даже по нашим, военным, меркам перебор. Не может один человек ухлопать отделение и остаться живым!

— Спасибо, Шипов.

— Помог?

— Помог.

— Ну тогда звони еще, командир. Этого добра у меня в любое время, в любом количестве. Хоть даже расчлененка. Не интересует расчлененка?

— Нет, расчлененка не нужна. Спасибо.

— Жаль. А то была бы причина встретиться.

— И так как-нибудь. Без расчлененки.

— Ловлю на слове...

Капитан опустил трубку на рычаг.

Значит, не врал Иванов. Значит, это он... И значит, история с исчезновением дискеты не выдумка. И Шустрый не блеф, а реально существующая личность.

А раз так, то он, Борец, не единственный владелец информации по счетам в швейцарских банках. Как минимум, номера счетов знает еще какой-то бандит по кличке Шустрый. И надо либо входить с ним в пай, либо... Либо выводить из пая его.

Здесь входить. И здесь выводить. В границах родного отечества. Потому что там, за границами, это будет крайне затруднительно. Если вообще возможно.

Но до того, как входить в пай или, напротив, не входить, этого Шустрого надо найти.

Как найти?

Где найти?

Где можно найти человека, имеющего вместо фамилии и имени кличку?

Где?..

Да там же и найти! Где информацию из милицейских сводок нашел! И где Шустрого, если он преступник, должны знать как облупленного.

Капитан развернулся и снова подошел к телефону-автомату. И снова набрал знакомый номер.

— Шипов! Еще одна просьба. Узнай, есть ли в городе такой преступник по имени Шустрый?

— Он что, тебя ограбил, что ты его разыскиваешь?

— Вроде того.

— Ну так давай я его найду и растрясу. Я же как-никак теперь милиция.

— Да нет. Не надо. Я сам. Мне бы только узнать, где его можно найти.

— Кто он такой, не знаешь? Блатной, авторитет, «шестерка»? Какая специальность?

— В каком смысле специальность? Гражданская?

— Уголовная. Кто он — щипач, домушник или, не дай Бог, конокрад?

— Не знаю.

— Ничего не знаешь?

— Ничего.

— Ладно. Попробую свериться по нашим архивам. Может, в них что и найдется. А ты перезвони часика так через четыре. Не бойсь, командир, отыщется твой Шустряк.

— Шустрый, — поправил капитан Борец. — Не Шустряк, а Шустрый!

— Ну, значит, Шустрый. Все они шустрые, пока к нам не попадут...

Четыре часа капитан Борец, словно кошка возле миски сметаны, ходил вокруг телефона. Если его бывший однополчанин отыщет координаты бандита Шустрого, то есть шанс... Если нет — то с надеждами на безбедную жизнь можно будет покончить. Дискеты выбросить в первую встретившуюся на пути урну. И уехать куда-нибудь на край земли, хоть даже на Камчатку, для поиска суженой, фамилией которой, взятой при заключении брака, закрыть прежнюю. Короче, вместо Борца стать каким-нибудь Пупкиным. Жить, как Пупкин. Нарожать Пупкиных детей. И лишь через несколько лет решиться высунуть нос из провинции. Вот такая жизнь. Если можно назвать это жизнью. Это еще надо хорошенько подумать, что лучше: сдохнуть Борцом или полжизни мучиться Пупкиным...

Через три часа пятьдесят девять минут капитан набрал номер.

— Ну?

— Что ну?

— Нашел?

— Экий ты нетерпеливый, командир.

— Ну не тяни кота за хвост! Нашел?

— Нашел, нашел. Вот он, файл с твоим Шустрым, передо мной на экране монитора. Родился, женился, сидел, опять сидел... Ну это тебе вряд ли интересно. А что тебе, собственно, интересно? А, командир?

— Его фамилия и имя. Чтобы в адресном бюро место жительства узнать.

— Фамилия его Сушков Александр Михайлович. А что касается адресного бюро, можешь в него не обращаться. Есть у меня его адрес. Зеленый бульвар, 12-47. Прописан он там. Живет или нет — не скажу. А прописан там.

— Кто он такой?

— Он? Не последний в мелкоуголовной иерархии человек. И одновременно «шестерка». Короче, подручный местного Папы. Кто такой в уголовном мире Папа знаешь?

— Догадываюсь.

— Правильно догадываешься. Этот конкретный Папа держит в руках оптовую и розничную торговлю, игорный бизнес кое-что по мелочи. Вплоть до наркотиков и торговли оружием. Твой Шустрый — его правая рука.

— Что же вы их не возьмете, если все знаете?

— А они сами на дело не ходят. Им не по чину. Они на сбор дани своих подручных посылают. Так что у нас на Папу и его ближнее окружение ничего, кроме благодарностей с последних, липовых, мест работ нет. Что тебя еще интересует?

— Еще? Фотографию его можешь мне презентовать?

— Вообще-то не положено, но, учитывая, что ты мой командир...

— Когда?

— Когда угодно. Хоть сейчас.

— Тогда я еду. Скажи адрес.

— Адрес у нас простой. Любой прохожий скажет, если спросишь, где находится городская мусорка...

Глава 14

— Теперь я хочу предоставить слово товарищу... Федору. Следующему приготовиться товарищу Максиму.

Товарищ Федор встал и обвел взглядом присутствующих на собрании соратников. Соратники сидели за тремя составленными в длину столами, накрытыми красной тканью. На столе были часто расставлены пепельницы, заполненные смятыми окурками. Над столом висел низко опущенный розовый абажур, отчего дальние углы комнаты терялись в полумраке, а лица соратников отсвечивали красным. В комнате пахло табачным дымом, потом и типографской краской or стопок разложенных вдоль стен газетных пачек.

— Прошу вас, товарищ Федор.

— Можно вопрос?

— Пожалуйста.

— Сколько минут отводится на сообщение докладчика?

— Я так думаю, согласно порядку ведения собрания, — Сорок минут плюс десять минут на ответы на вопросы. Соратники невнятно загудели. — Ваши предложения?

— Предлагаю не более тридцати минут доклад и пять минут на вопросы.

— Поступило предложение по порядку ведения собрания.

Тридцать минут на доклад и пять на ответы на вопросы. Прошу голосовать именными мандатами. Кто за?

Сидящие за столом люди подняли вверх красные прямоугольные бумажки.

— Кто против? Воздержавшиеся? Принято единогласно.

Согласно принятому собранием решению время доклада сокращается до тридцати минут, время ответов на вопросы до пяти. Прошу занести изменения в регламенте в протокол. Слово для доклада предоставляется товарищу Федору. Прошу вас, товарищ Федор. У вас тридцать пять минут.

Товарищ Федор прошел к торцу стола, встал, положил на красное сукно тезисы доклада, откашлялся.

— Я рад, что сегодня здесь вновь вижу лица своих старых друзей по партии. Вижу испытанных бойцов за дело освобождения рабочего класса и трудового крестьянства от нового ига международного капитала, поработившего нашу с вами страну и наш с вами народ. То, что мы сегодня собрались здесь, вместе, позволяет надеяться, что недалек тот светлый день, когда мы сбросим с народной шеи ярмо лживой буржуазной демократии во имя возрождения светлых идей коммунистического будущего нашей отчизны.

Бурные аплодисменты.