Криминальный отдел - Ильин Андрей - Страница 38

— Сколько лежать? Лежать-то сколько?

— До выяснения обстоятельств.

— А обстоятельства кто должен выяснить?

— Те, кому положено.

— Мало я тебя тогда приложил, — сильно пожалел Григорьев.

— А может, наоборот, слишком сильно, — возразил Грибов, — что и сказалось…

— Не разговаривать!

— Ну дай хоть позвонить. Начальству позвонить. Ну ведь уйдет же!

— Лежать!.. Всем лежать!!!

Обстоятельства выяснили только через четверть часа. Генерал выяснил. Своим личным звонком.

— Ну что, добился своего? — зло спросил Григорьев.

— Я только выполнял свой долг, — гордо заявил командир спецназовцев.

— Такое упрямство дорогого стоит, — прокомментировал Грибов, набирая номер на мобильном телефоне, — такое упрямство стоит два миллиона баксов!

Товарищ генерал. Грибов. Ситуация следующая. Мужчина, сорока — сорока двух лет, рост выше среднего, волосы русые, лицо слегка вытянутое, подбородок… Паспорт не знаю. Рейс не знаю. Но предполагаю, что дальнее зарубежье…

Нет. Начальник охраны банка. Хорошо бы запросить его фотографию из личного дела. И перекинуть ее в отделения милиции аэропортов.

Нет. Особых примет не знаю.

— Родинка у него. Над левой бровью, — сказал все еще сидящий на полу банкир, — с десятицентовик.

Банкиры даже особые приметы привыкли измерять в твердой валюте.

— Родинка у него. Над левой бровью… Мало? Говорит, все равно мало.

— Послушай, — что-то такое сообразил Григорьев, — пусть запросит всех купивших билет на имя Степана Григорьевича. Именно на имя. И отчество. Фамилию он наверняка сменил, а имя и отчество мог оставить прежние. Чтобы не путаться при общении с пограничниками. К имени человек привыкает долго. Пусть запросят по имени и отчеству.

Глава 40

— Ваш паспорт, — потребовал пограничник.

Начальник службы безопасности передал паспорт. Чужой, но с его фотографией.

Так, овал лица, глаза, уши… Особые приметы: родинка над левой бровью. В фотографии то же самое. Все в порядке. Оригинал сходится с фотографией.

— Проходите! — разрешил пограничник.

— Спасибо.

И шагнул за парапет. За государственную границу России.

Все! Теперь уже все! Граница Родины позади! Бывшая граница. Бывшей Родины…

Начальник службы безопасности прошел в самолет. Сел в свое кресло. И вытащил приемник радиоконтроля. Посылка была на месте. Где-то там, в многосложных переплетениях механизмов самолета. Где ее ни один таможенник вовек отыскать не сможет. Но сможет он, бывший российский гражданин и бывший начальник службы безопасности. Только он, используя свой радиоприбор и свои отложенные на этот случай деньги. Чуть позже сможет. Когда совершит посадку на острове, где все ходят в белых штанах…

Самолет вырулил на взлетную полосу.

Глава 41

— Есть! — сказал Григорьев. — Есть Степан Григорьевич, сорока двух лет, с десятицентовой родинкой над левой бровью. Есть такой!

— А откуда стало известно про бровь? — насторожился Грибов.

— Пограничник вспомнил. Который у него паспорт проверял. У пограничников глаз наметан!

— Пограничник, говоришь?

— Ну да. И по приметам тоже. Он это. Больше некому!

— Это хорошо, что он. Только нам от этого ни холодно ни жарко.

— Почему?

— Потому что поздно! Потому что он уже в воздухе. И в другой стране. В которой филиалов нашего отделения милиции пока еще нет.

— Черт! Неужели ушел?

— Ушел. По всем статьям ушел… Следователи сели на стол, на котором недавно и неоднократно лежали.

— Жаль.

— Жаль…

— Слушай, а если в Интерпол?

— Для этого ему надо было ограбить их банк, а не наш. Кто станет ловить преступника, который инвестирует их экономику. Вот кабы он от них к нам доллары увозил…

— А если…

— Что?

— Погоди, погоди…

Григорьев набрал телефон генерала.

— …А если через безопасность. Они ведь таскают наших разведчиков через границу.

Не та фигура?

А если посадить самолет с помощью военной авиации? Пока он над нашей территорией?

Никто не даст разрешения? Слишком мало украл?

А если…

Да. Понял. Так точно.

— Ну что? — спросил Грибов.

— Говорит, чтобы прекратил самодеятельность А если не прекратил, придумал бы что-нибудь поостроумней. Чем поднимать по тревоге Военно-воздушные Силы страны ради поимки одного беглого охранника.

Короче — все! Ушел гад! — досадливо ударил по столу кулаком Григорьев.

— Военно-воздушные Силы — конечно. Военно-воздушные Силы — перебор, — вздохнул Грибов. — Они больше горючки нажгут, чем денег спасут. А вот гражданские…

— Ты что хочешь сказать?.. Грибов резко повернулся к банкиру.

— Слушай, тебе не жаль, что какой-то хлыщ с твоими деньгами будет париться на Багамах. А ты без них — на нарах. Не обидно, что он твою идею, твоими руками, в свой карман?

— Ну? — сказал банкир.

— Баранки гну… У тебя деньги есть?

— Уже нет.

— Ну хорошо, там есть? Твоя сугубо личная часть. Ты же квартиру продал и вещи все. Ну не жмоться. Они все равно под конфискацию пойдут…

— Там есть.

— А связи в транспортных сферах? Ну есть же? Ну наверняка есть. У банкиров везде свои связи есть. От вендиспансеров до Кремля.

— Ну… допустим.

— Тогда входи в долю. Твои связи и деньги. Наши идеи…

Глава 42

— Вячеслава Антоновича, — попросил в трубку банкир. — Узнали? Да, это я. Извините, что отрываю от работы. Но тут дело особой спешности. Мне бы один самолет надо вернуть. Вашей акционерной компании.

Понимаю, что невозможно. Но очень надо. У нас там один работник не те документы с собой взял. Конфиденциальные. И мобильный телефон дома забыл. В результате чего может сорваться очень выгодная внешнеэкономическая сделка.

Понимаю, что почти невозможно. Но дело идет о многомиллионных убытках.

Понимаю, что крайне затруднительно. Но дело чрезвычайной важности. Мы готовы покрыть все расходы, которые понесет ваше предприятие.

Понимаю, что в принципе возможно, но связано с определенными техническими сложностями. Мы возместим все сложности. Которые чисто технического плана. И будем благодарны лично вам. Как руководителю предприятия.

В обычных пределах.

Все-таки затруднительно?

— Кончай торговаться, — толкнул в бок банкира Григорьев, — не на службе.

— Мы будем вам благодарны в гораздо большей степени, чем обычно, — поправился банкир. — Да. Примерно как по проведенной полгода назад сделке. Сразу же по факту. Да. Плюс компенсации пилотам и техникам за внеплановую работу. Само собой. И аэропорту приема?

Еще один тычок в бок.

— Да. И аэропорту приема. Потому что дело очень спешное.

Хорошо, Вячеслав Антонович. Спасибо, Вячеслав Антонович. Очень вам признателен.

В сауну когда?

И на всякий случай взглянул на следователей. Которые покачали головами.

— Нет, в ближайшее время не смогу… Нет, и после не смогу. Только если совсем после… До свидания…

— Ну вот. А ты говорил невозможно. Нынче все возможно. Если работаешь в банке…

— Заместителя по пассажирским перевозкам. Немедленно, — приказал Вячеслав Антонович, — значит, вызовите из столовой. Или где он еще может быть. Я сказал немедленно!

— Что случилось, — спросил зам по пассажирским перевозкам, утирая салфеткой блестящие от жира губы.

— Борт номер 2212 твой?

— Мой.

— Что же ты, Петр Аркадьевич, выпускаешь на линию неисправный самолет?

— Я выпускаю?!

— Ты выпускаешь. Мне сообщили, что у борта номер 2212 неисправно шасси.

— Шасси?

— Ну или топливный насос…

— Насос? — все еще ничего не мог понять зам.

— Или бачок в туалете бизнес-класса. Точно сказать не могу. Техническая сторона — твое дело. Тебе и разбираться в характере поломки.

— Ах бачок? Бачок может быть…