Мастер сыскного дела - Ильин Андрей - Страница 20

— Продавай, контра! — страшным шепотом приказал Мишель. — Не то стенка!..

Фартовый, приметив картуз со сломанным козырьком, замер, внимательно огляделся.

— А вот крупа да мука ишо! — рявкнул Паша-кочегар так, что от него воробьи шарахнулись.

Мишель взял несколько зерен, бросил в рот.

— Лежалая у тебя крупица, — сказал он.

— А тады ступай мимо, покуда цел! — вполне искренне пожелал ему доброй дороги продавец.

Мишель отошел к следующему ряду, не спуская глаз с матроса.

Фартовый, покрутившись немного, подошел, наклонился, зачерпнул крупы, выпрямился, озираясь по сторонам. Спросил:

— Сколь за крупу просишь, хозяин? Мишель покрылся холодной испариной.

— А сколь дашь? — спросил Паша-кочегар.

— Сколь дам — все мое, — хохотнул парнишка. — Да еще раков вареных попрошу. Раки-то у тебя есть, чтоб росту в десять вершков?

Вопрос о раках в десять вершков был паролем.

— И раки имеются, и сом ишо трехпудовый.

Таков был ответ.

Фартовый перестал улыбаться, глянул на продавца пристально, сказал:

— Ну давай, коли есть!

Паша-кочегар вытянул из-под мешка сверток:

— На, держи.

Фартовый взял сверток, сунул его за пазуху, вновь воровато огляделся по сторонам...

Коли по правилам, так надобно было теперь проследить его путь, пустив по следу филеров, только где их нынче взять? Самому пойти — так не ровен час он его заметит да сбежит.

Мишель еле заметно махнул глядящему на него Паше-кочегару. Тот, поняв, вскочил на ноги:

— Эй, постой! — крикнул он. — А деньги? Товар взял, а деньги-то недодал! Лихоимец!.. А ну — держи его!..

Жадные на потеху зеваки обернулись.

Но фартовый не остановился и не побежал, как должен был, а вдруг в два прыжка подскочил к продавцу, ловко выхватил из кармана острый ножик и коротко ткнул им снизу вверх.

Паша-кочегар дернулся и рухнул ниц!

Все повторилось, как тогда на Сухаревке — там тоже было колье и был Сашок, который играл роль покупателя, интересующегося драгоценностями, и его, лишь он узнал ворованную вещицу и словил за воротник вора, подлым ударом зарезал Федька-сыч.

Все было так же, но... было иначе!

Паша-кочегар упал, но упал чуть ранее, чем его проткнул нож — он уловил стремительное движение, отшатнулся, зацепился ногой за мешок и рухнул навзничь. Фартовый, видя сей оборот, скакнул было на мешки, дабы дорезать уже лежащего, да, оглянувшись, увидел, как вкруг него собирается народ, и отпрыгнул назад.

Он нырнул в расступившуюся толпу, чтобы через малое мгновение исчезнуть в ней. И верно, так бы и ушел, кабы навстречу ему не прыгнул Мишель. Он бесцеремонно отшвырнул двух зевак и встал на пути беглеца. Тот, более озираясь назад, чем глядя вперед, заметил его слишком поздно — Мишель вышиб у него нож да, схватив за руки и навалившись, стал пригибать к земле.

И все бы было хорошо, кабы вставший на четвереньки Паша-кочегар вдруг самым отчаянным образом не заорал:

— Стой! Чека!

Да выпалил в воздух из нагана.

Услышав выстрелы и страшное слово — Чека, толпа на мгновение застыла, колыхнулась и стала разбегаться, толкая и роняя друг дружку.

— Облава!

— Облава!..

Истошно орали все.

Ужас гнал людей прочь, и они, не разбирая дороги, не понимая, откуда исходит угроза, сшибая и топча брошенный товар, бежали во все стороны разом, кидались в переулки, прыгали через заборы и телеги.

Более всего Мишель боялся, чтобы пойманный им фартовый не вырвался и не пропал в этой страшной давке и толкотне.

— Сюда! — что было сил кричал он.

Но голос его пропадал в общем гвалте.

— Пусти, фараон! — шипел, страшно скалясь, фартовый, пытаясь укусить его в лицо.

Но Мишель жал его к земле, удерживая за руки, ибо опасался хитрованского, исподтишка, удара ножом в живот, на который горазды были обитатели московских трущоб.

Наконец, краем глаза, он заметил Пашу-кочегара, что, будто ледокол, пробивался к нему сквозь бегущих и толкавших его людей, разгребая их руками и расшвыривая по сторонам, будто котят, суя в лица дымящийся наган.

— Дорогу! Вобла сушеная! — грозно орал он. Вот теперь вдвоем они скрутят фартового, перехлестнув ему руки заранее припасенными веревками, и уж тогда он никуда не денется.

Паша-кочегар уже был совсем рядом, когда негромко, в гуле голосов и топоте сотен ног, бухнул выстрел. И в то же мгновение фартовый обмяк и перестал упираться, подчинившись воле Мишеля. И он в первое мгновение не понял, отчего тот затих и не пытается вырываться, но тут же почувствовал, как на руки ему, обжигая кожу, стекает что-то горячее.

Рядом, поводя револьвером, стоял Паша-кочегар.

— Зачем же ты!.. Зачем стрелял?! — взревел Мишель. — Мы же теперь ничего не узнаем!

— Так я ж в воздух стрелял! — удивленно ответил Паша-кочегар.

Отчего же он тогда мертв, коли в воздух?

— Ведь это из-за тебя все случилось, это ж ты закричал, и все побежали! — не мог себя сдержать Мишель.

— Я, как упал, думал, он вас сейчас резать станет, вот я и закричал и стрельнул! — все оправдывался матрос.

— Дай сюда твой наган! — потребовал Мишель. — Ну же!

Паша-кочегар нехотя протянул сочащийся дымом револьвер.

Мишель, заглядывая в дуло, быстро прокрутил барабан. Лишь одно гнездо было черным и сочилось дымом, во всех остальных поблескивали медью снаряженные патроны.

А ведь верно — выстрел был один и пустой патрон тоже один! Все сходится. Выходит, он не стрелял?.. Но как же тогда?!.

Мишель перевернул мертвого фартового. У того, на голове, сбоку, чуть выше виска, сочилась кровью аккуратная дырочка. Выходного отверстия видно не было. Но тогда вряд ли рана была нанесена из револьвера, коли пуля осталась в голове. Револьверная пуля непременно выскочила бы с другой стороны. Значит, это, по всей видимости, был «браунинг» или иное менее мощное, чем «наган», оружие. И тогда уж верно это был не Паша-кочегар.

Кто ж тогда стрелял?..

Мишель растерянно оглянулся — подле них уж не было людей, только рассыпанный, раздавленный, растоптанный товар да еще в стороне сидел на земле сваленный с ног Валериан Христофорович, который, кряхтя, ругаясь и держась за бока, пытался подняться.

— Да ведь я видел, как все было! — крикнул он. — Из толпы в него стрельнули.

— Кто?!

— А про то не скажу! — виновато развел руками старый сыщик. — Как вы его повалили да руки крутить стали, тут народ набежал, и в какой-то момент прямо меж них рука высунулась с пистолетом, да рядом, почти головы коснувшись. А как Паша закричал да все побежали, тут уж он и выстрелил!

Значит — так?.. Значит, был он не один, а был лишь подсадной уткой, которую пустили забрать товар, а сами за ним наблюдали из толпы. И как закричал Паша-кочегар «Чека!», его, чтобы он ничего не смог рассказать застрелили!..

Только что было у них две ниточки да обе разом оборвались — одна на станции, другая — здесь, на Ордынке! Да за такую работу, коли по чести говорить — к стенке ставить!..

— Не вините вы себя так, друг сердешный — ведь чего только не бывает, — пытался успокоить его Валериан Христофорович, — у меня раз каторжанин прямо из рук ушел, хоть я с него в охранном отделении допрос снимал! Сиганул шельмец через окно, хоть третий этаж был, да ходу!.. Может, не все еще потеряно. Вот у меня и обрывки горелые имеются, что я в вагоне собрал, может, там следок и сыщется...

— Ах, оставьте! — лишь отмахивался Мишель.

А следок-то, верно — сыскался!..

— Вот, глядите, подпись, — указал Валериан Христофорович на часть спасенного, хоть и обгорелого со всех сторон, текста. — Видите буквы — заглавная "Н", да еще есть "Ч", "С" и "Б". Я ведь прочел, что это значит.

— И что? — с надеждой спросил Мишель.

— Начпродснаб, — ответил Валериан Христофорович. — На нынешнем языке это переводится как «начальник продуктового снабжения». И фамилию наполовину прочел — это то ли Куприн, то ли Купринов, то ли еще как, но точно, что начинается слогом Купр...