Мы из Конторы - Ильин Андрей - Страница 35

— А там, за бугром?

Цацки есть?

А «котлы»?

«Котлы» были — неплохие, швейцарские.

— Ну давай тогда ставь их. Я после приеду их заберу.

— Когда после? — пугался Herr Kuznezov.

— Потом, позже… Лет через пятнадцать, — прикидывал вор в законе.

Herr Kuznezov, конечно, проигрывал.

— Не повезло, — вздыхал более удачливый игрок. — Нет тебе фарту!

Хотя на самом деле Herr Kuznezov считал себя везучим человеком. Одним — на миллион! Потому что стал миллионным переселенцем. И выиграл сто тысяч! Которые не успел получить.

Но обязательно получит. Когда следователи во всем разберутся. Скоро…

Лет через десять…

Глава 41

Приговор был вынесен. Не здесь — в Москве.

Меч правосудия занесен. Здесь — в Германии…

Потому что нет прощения предателям. И не может быть!..

Это шпионов, которые шарят по чужим сейфам ради процветания своего государства и пусть даже убивают, еще можно понять и простить. Потому что они чужие, и то, что делают, делают из чувства патриотизма. К своим странам. Что достойно понимания и, наверное, даже похвалы.

Их — помиловать допустимо!

Своих, ставших чужими, — нет! Они не только Родину предали, они присягу нарушили, они своих сослуживцев, друзей и родственников подставили, они память своих предков осквернили!

Их нужно убивать, как бешеных псов!

Надо!..

И уже натянут на голову жертвы мешок, и горит в руке палача зажигалка — будто поминальная по чужой неправедной душе свеча! Осталось лишь поднести ее к фитилю…

Но!..

Но отчего тогда медлит «чистильщик»?..

Что ему мешает исполнить свой долг?..

Да то, что он не «чистильщик». Вернее — не в чистом виде «чистильщик», а еще и разведчик, который приучен не только людей убивать, но еще и думать. Вернее — больше думать, чем убивать! И шевелить извилинами, а не только пистолетом! И слышать то, что другие пропускают мимо ушей. И сопоставлять. И делать выводы!..

Вот что удерживает его занесенную для последнего удара руку! И никогда бы не удержало руку «чистильщика», потому что тот лишь выполняет приказ, сосредотачиваясь на нем одном, а все остальное ему фиолетово! Чем они и хороши!

Так в чем же, черт возьми, дело?..

Что мешает ему ткнуть зажигалкой в фитиль?

Что он такое узнал?

И откуда узнал?

Увидел?..

Да ни хрена он сверх того, что уже видел, — не увидел!

Может, услышал?..

Но он сто лет ни с кем не разговаривал — только с предателем!..

Да, верно, — с ним…

И что тотему сказал?.. Ничего особенного — только крыл его распоследними словами.

Разогнулась рука, придвинулось пламя к фитилю. Уже совсем-совсем близко.

И вновь остановилось!

Ну же!!.

Горит газ, вытекающий из зажигалки…

Да что же это такое делается-то?! Ну сказал и сказал!.. Какое ему дело до то го, что он сказал, — не за этим он сюда послан. Совсем за другим! Ну так и делай, что надлежит!..

Нет, но ведь что-то такое он сказал!.. Тогда, когда пытался зарезать его кухонным ножом!.. Что такое важное, что теперь вертится в голове, мешая привести справедливый приговор в исполнение! Что-то, что он не уловил в пылу борьбы…

Что?!

Он сказал: «Падла» — и еще ругался матом…

Но это к делу не относится, это так — лирика.

Что еще?..

Еще он сказал: «Я знал, что ты придешь!.. И немцы знали!»

Да — так и сказал:

— Я — знал!.. И немцы — знали!..

Вот!..

А ведь верно — знали!.. Заранее! Отчего и нагнали сюда столько людей и охраняли его, будто премьер-министра!

Ах ты черт тебя раздери!

Вот в чем суть и объяснение противоречиям, мучившим его все это время, — несовпадению значимости предателя масштабам охранных мероприятий! Пешку охраняли не по чину, охраняли — как короля, ну или, в крайнем случае, как ферзя!

Теперь это ясно. Как божий день! И ясно — почему!

Они просто знали, что за ним придут!

Знали и готовились к встрече!

Не охранники это были, а — ловцы! На которых зверь бежит! Вернее, прибежал уже!

Вот в чем дело!

И это многое меняет! Вернее, все меняет! Все ставит с ног на голову!

И зажигалка погасла!.. Не потому, что обожгла пальцы, совсем по другой причине!

Из-за вопросов. Которые появились за мгновенье до того, как упал меч! Очень неудобные вопросы, на которые не было ответа.

Если они знали — то откуда узнали?

Вернее — от кого узнали?!

Из каких источников они могли получить информацию об операции, о которой были поставлены в известность — должны были быть поставлены — далеко не все, но лишь единицы?

Откуда?!

И единственно возможный ответ — только оттуда, из Москвы.

Из — нее!..

Потухла зажигалка, так и не найдя фитиля…

Опустился карающий меч…

Вот потому-то не хватающие звезд с неба «чистильщики» сто крат лучше перепрофилированных в убийцы разведчиков. Тем — что не думают, а дело делают!

Вот и ему бы не думать — многих бы бед тогда он избежал сам и многих людей от беды уберег.

А он взял да и задумался!..

Глава 42

Когда Herr Baumgartman пришел в себя, он в первое мгновение не понял, что с ним и где он. Потому что он лежал, но лежал не на диване, а на полу. И к тому же не мог пошевелиться. И еще чувствовал, что задыхается потому что его окутывал ползущий на него дым.

И тут он вспомнил про пожар!

Ну да, конечно, — вначале был дым, потом сирены.

И, вспомнив про пожар, вспомнил про пожарного… Которого пытался зарезать. Жаль — неудачно.

Ей-богу — лучше бы он сдох!..

Herr Baumgartman в отчаянии застонал.

И над ним сей момент кто-то склонился. Весь в серебристом и блестящем, как елочная игрушка.

Спросил участливо:

— Ну что — очухался?

По-русски спросил… Черт его в клочки раздери — по-русски!

— Ну и падла же ты! — в сердцах сказал Herr Baumgartman.

И это за то, что его не убили, хотя могли! Вернее — должны были!

— Вставай! — приказал пожарный. — Сам-то, своими ножками, идти сможешь или нет?

Но полковник хоть бы пошевелился!

— Ты кто такой?! — грозно спросил он.

— Можешь считать, что твой ангел-спаситель! — хмыкнул пожарный.

— А коли так — спасай. Или… добивай! Чего вылупился-то! — зло бросил Herr Baumgartman, пытаясь высвободиться, отчего отчаянно дергал руками и ногами.

— Ну так пойдешь или нет?

— Сам иди! — ответил полковник, и сказал куда. Далеко, таких адресов в Германии не знают, только — в России!

— Все понял или повторить?

— Понял, — спокойно кивнул пожарный. И огрел его по шее.

Отчего полковник перестал дергать веревки на руках и ногах, кулем свалившись на бок.

Придется его теперь волочь на себе, кабана такого! И пожарный стал уж было подлазить под недвижимое тело. Да вдруг замер.

Волочь?..

А как?! Не в смысле физическом, тут проблем нет — и большие тяжести на закорках приходилось таскать, — совсем в другом смысле! Ведь как только он вынесет свою ношу на улицу, охрана сразу признает своего подопечного, все поймет и бросится к ним, как к родным, с распростертыми объятиями! Но даже если не опознает в пожарном злодея, то все равно вырвет пострадавшего из его рук! И останется он ни с чем!

Чего допустить никак нельзя!

Потому что ему нужно доставить его живым и здоровым.

Во что бы то ни стало!

В Москву!

И передать с рук — на руки!

Потому что такой у него план!

Доставить и отчитаться о проделанной работе. А там пусть они сами с ним разбираются и сами приводят свои приговоры в исполнение. Потому как если он его здесь, в Германии, допросит и здесь же оставит, то ему могут не поверить. Вернее, не ему, а пересказанным им с чужих слов показаниям, которые нечем будет подтвердить.

Нет, пусть лучше они работают с первоисточником чем с ним! Так лучше будет!..

Так решил «чистильщик», потому что был — никудышный «чистильщик»! Потому что, вместо того чтобы убить, решил спасти ценный источник информации хоть имел совсем другой приказ!