Мы из Конторы - Ильин Андрей - Страница 9

— Тогда все в порядке.

Милицейская машина неспешно ехала по пустынной дороге. О чем-то неясно бубнила настроенная на прием рация, позади мотался, стукаясь о стекло головой, сержант.

Два человека в угнанной милицейской машине вели понятную только им и не предназначенную для чужих ушей беседу. Один говорил, ставя задачу, другой слушал, изредка уточняя детали.

— С резерва тебя снимаем…

Жаль, за этот год он прижился, почти привыкнув к спокойной жизни на «гражданке».

— Работаешь без прикрытия, один, на свой страх и риск…

Ну это понятно — всегда без прикрытия и всегда подставляясь лишь своей одной головой.

— Легенды, документы, средства с тебя…

И это не новость… Контора технического аппарата не имеет — только исполнителей. Зато и провалов, таких, как у коллег во внешней и военной разведке, нет! Коли кто сгорает — так один!

Через несколько километров машина развернулась и поехала в обратном направлении.

— Дополнительную информацию получишь через ящик.

Тоже ясно.

Ящик будет обозначен через объявления в газетах или на досках объявлений в Интернете, шифром, который предложил сам резидент. Места закладки тоже нашел и предложил он.

Все?..

Все!

Большего ему знать пока не положено. Чем меньше знаешь — тем меньше сможешь рассказать врагу в случае провала.

Остановились.

— Я сойду здесь, — сказал лейтенант. — Вести машину сможешь?

— Как-нибудь.

— Тогда доедешь до ближайшего перекрестка, свернешь направо, на трассу, проедешь до стоянки, которая будет через два с половиной километра, и припаркуешь машину на обочине. Там, где я ее взял.

Оттуда напрямую через лес, ориентир — башня элеватора, выйдешь к железнодорожной платформе. Электричка подойдет через двадцать одну минуту, тебе лучше уехать на ней.

— А с этим что? — кивнул резидент на заднее сиденье.

Если куратор скажет ему «прибрать за собой» — он выполнит его приказ. Но куратор не сказал «прибрать». Сказал:

— Оставишь его в машине на переднем сиденье.

— А если он доложит? — все же не сдержался, спросил резидент.

— Ничего он не доложит, очухается через полтора часа и тихо поедет на пост. А если даже доложит, кто поверит его россказням, что будто бы у него машину отобрали неизвестные, которых он в глаза не видел, преступники, но, отобрав, никак ее не использовали, никуда на ней не уехали и его документов и табельного оружия не тронули!

Никто не поверит! Тем более что он крепко на службе выпил. Я в него на всякий случай полбутылки водки влил!

Так что будет он молчать, язык прикусив, коли не дурак, чтобы не стать всеобщим посмешищем и карьеры своей не попортить…

— Да, верно — не резон ему болтать. Тем паче что не о чем болтать.

— Ну все — до встречи.

— До встречи!

Только когда эта встреча будет? И с кем?

Впрочем, с кем, как раз известно, — с Сергеем Юрьевичем…

Куратор выбрался из машины, шагнул на обочину и сгинул, будто его и не было!

Резидент тронул машину с места, доехал до перекрестка, повернул направо, отсчитал на спидометре два с половиной километра, остановился, вылез из машины, перетащил на переднее сиденье бесчувственное тело сержанта и похромал через лесопосадки на железнодорожную платформу, куда через восемь минут должна была прибыть последняя и потому совершенно пустая электричка.

Дело было сделано — контакт состоялся, задание получено…

— Черт побери!..

Сержант Грицько глубоко вздохнул и открыл глаза.

Был он цел и невредим, хотя совершенно себя не помнил. То есть видел циферблат часов, понимал, что прошло полтора часа, но не помнил как!

Точно так же, как и раньше, он сидел в машине на водительском сиденье, навалившись на баранку и уронив на руки голову. Мотор работал, тихо урча на холостом ходу, приборная панель светилась.

Он что — спал? Чего это его так разморило?

И еще в салоне подозрительно пахнет спиртным!

Отчего?..

Или от него?..

Сержант осторожно поднес к лицу сложенную лодочкой ладонь и с силой выдохнул воздух.

Ух ты!.. Точно — от него!

Но как же так?!. Он же сегодня не пил. Ни капли! Даже пива! Он ведь находится на службе!

Неужели это после вчерашнего?..

Точно — после вчерашнего! Потому что ничем другим этот запах объяснить невозможно. Вчера была вечеринка, где он изрядно перебрал водочки. Но дак ведь вчера!.. Эк его разобрало, почти сутки спустя — даже в голове шумит!..

Он снова попытался понять, что с ним было.

Вспомнил, как сидел в машине, на том самом месте, где бывает в засаде, подкарауливая и штрафуя нарушителей ПДЦ, всегда и где находится и теперь.

Ну да — сидел.

И сидит!..

И еще ему показалось, будто он слышит чьи-то шаги, после чего что-то несильно кольнуло его в плечо, будто слепень укусил.

Или муха?

Тогда муха цеце, вызывающая сонную болезнь… Потому что он тут же заснул. И проспал… почти два часа!

Какого черта его так развезло?..

Точно — после вчерашнего!

Вот только непонятно, почему на спидометре поменялись цифры. Или ему это лишь кажется? Или он просто запамятовал?..

Чертовщина, точно чертовщина!

Кому скажи — ни за что не поверят!

Но только он никому ничего говорить не будет, чтобы его не приняли за психа. Зачем ему нарываться на насмешки?.. Да и что говорить — сидел себе в машине, уснул, проснулся через полтора часа, на том же месте, пьяным, хоть не пил?..

И больше — не будет! Ну его к ляху, пора с этим делом завязывать!..

Сержант снял фуражку, обтер ладонью глаза и лоб, помотал головой, будто прогоняя сон или наваждение, и тронул машину с места.

Через два часа он сдал дежурство.

Через четыре перестал мучиться сомнениями.

Через день тихо посмеивался сам над собой и над своими страхами.

Через неделю забыл о том, что с ним приключилось. Или, вернее, что ему пригрезилось…

И так все и случилось, как должно было, — и все, чего с сержантом Грицько не было, — быльем поросло…

Глава 9

У резидентов не бывает отпусков.

И отгулов.

И пенсий.

И бюллетеней.

У резидентов есть работа. Одна только работа… И еще консервация. Которая заменяет собой отпуска, отгулы, пенсии и бюллетени.

Которая заменяет жизнь.

Когда говорят, консервация — это не значит, что резидентов будут закатывать в банки. Когда их закатывают в банки, это называется по-другому, называется — зачисткой. Или списанием подчистую. Или окончательным решением…

Консервация — это когда резидентов временно отстраняют от всех дел, выводя из игры до особого приказа. Как бандероль до востребования.

И тогда наступает свобода.

Или ее иллюзия.

Тогда резидент готовит основные и резервные каналы связи, «почтовые ящики», тайники и пароли, которые передает своему куратору, и после чего оседает где-нибудь в средней полосе России в небольшом, но и не в маленьком, чтоб проще было затеряться, городе. Где с удовольствием под водочку или без оной рассказывает желающим о своей трудной человеческой судьбе. Хотя на самом деле рассказывает хорошо придуманную и продуманную легенду, расцвеченную мазками жизненных деталей, почерпнутых из собственной биографии и рассказов случайных попутчиков. Этакий в стиле соцреализма роман во многих частях — детство, отрочество, юность, зрелость, служба, учеба, женитьба… Только в отличие от романистов запутаться в сюжетных линиях, именах и датах резидент не может, а должен выучить их назубок и складно рассказывать, хоть ночью его битой по затылку разбуди, хоть под пытками…

— Родился я недоношенным, мать-то моя инженером на станции работала по электрификации да под праздник сдуру мешок с картошкой в погребе подняла, а отец в ту пору по командировкам мотался, вот я с натуги и выскочил ране времени… И ведь самый чуток не помер! Ей-ей… Акушерка сказала — не жилец он!.. Так теперь я часто думаю — может, лучше бы помер я, так меня жизнь после через коленку ломала!..