Сеть для игрушек - Ильин Владимир Леонидович - Страница 43

Я бросаю взгляд на часы и вижу, что пора выдвигаться на исходную позицию. В голове невольно всплывает воспоминание о Рике. Удалось ли ему остаться в живых за последние двенадцать часов или геймеры все-таки настигли его? Если он жив, то где скрывается? Юноша наверняка здорово струхнул, когда попал по моей милости в ночную передрягу, так что теперь, скорее всего, залег на дно и боится высунуть нос из своего укрытия, думаю я. Впрочем, на его месте мне бы тоже было страшно. Когда не имеешь достаточного представления о противнике и о том, на что он способен, то невольно начинаешь преувеличивать его силы и возможности. В результате, вместо того чтобы встретить врага лицом к лицу, бежишь от него, едва лишь почуяв его приближение…

Возможно, если бы я поведал Любарскому всю правду о геймерах и о Контроле, ему бы не было так страшно. Но я этого не сделал – и не потому, что он мне не поверил бы. Просто-напросто меня потом не погладили бы за это по головке мои любимые начальники, даже если бы я и сослался на необходимость вербовки столь ценного агента для Контроля.

Размышляя на эту тему, я не забываю делать дело. До встречи мне необходимо во что бы то ни стало забрать из тайника «заглушку». При этом я должен постоянно находиться в поле зрения противника и не могу даже на секунду оставаться без наблюдения, чтобы впоследствии геймеры не могли меня упрекнуть в попытке обвести их вокруг пальца. Этот парадокс решается довольно простым способом.

Тайник устроен в деревянных перилах длинного и крутого мостика-лестницы, спускающегося к набережной. Совершенно естественно, что люди, спускающиеся по лестнице, имеют обыкновение держаться рукой за перила. В определенном месте в деревяшке имеется отверстие, заткнутое хорошо подогнанной пробкой, которая имитирует сучок. Под пробкой-то и хранится «заглушка», выталкиваемая из отверстия специальным пружинным механизмом. Сама пробка – тоже с секретом, сначала она раздвигается в стороны, освобождая путь медальону, подобно двери лифта, а потом автоматически возвращается на место, маскируя отверстие. И все это должно произойти под моей ладонью буквально за доли секунды…

К счастью, никто не поднимается мне навстречу по лестнице, только в пяти метрах позади следует тощий очкарик, который наверняка является «игрушкой» геймеров.

Я спускаюсь медленно, но, даже пристально всматриваясь в перила, не вижу, в каком месте оборудован тайник. Ребята потрудились на славу. Сейчас кто-то из них наверняка находится в очках-биноклях далеко отсюда, в готовности нажать в нужный момент кнопку на пульте управления механизмом «пробки»…

Есть! Проведя ладонью по перилам почти в самом конце лестницы, я чувствую, как прохладный тяжелый кружок величиной с монету оказывается под моей ладонью, и мне остается лишь довести руку до конца перил, а потом, сжав кулак, опустить его в карман. Немного погодя я вижу, как человек в темных очках, мирно любовавшийся простором Озера, словно что-то вспомнив, снимает очки, прячет в карман небольшой комп-плейер и уходит в противоположную от меня сторону. Все прошло так гладко, что очкарик, следующий за мной почти по пятам, просто не имел шанса что-либо заметить…

А вот и площадь Благодарения.

Сквер, находящийся в центре площади, пуст: подручные Шлемиста явно постарались очистить место встречи. Но зато по всему периметру площади снуют туда-сюда озабоченные люди. Одним срочно понадобилось изучить витрины магазинчиков, другие поджидают автобус на остановке у метро. Третьи продают цветы с тележки-лотка. Четвертые лениво сидят за столиками под навесом у входа в бар и пьют, наверное, уже по десятой порции кофе в ожидании начала рандеву.

Я стараюсь не смотреть на крыши, балконы, окна мансард и чердаков окрестных домов. Где-то там затаились снайперы с бесшумными дальнобойными винтовками, и мне не хочется давать Шлемисту, если он сейчас следит за мной, повода для подозрений.

Я неторопливо прохожу к третьей скамейке в сквере и усаживаюсь, настраиваясь на ожидание. Сейчас без одной минуты три, но тот, с кем я должен встретиться, наверняка опоздает: ведь только профессионалы придают значение точному соблюдению временных параметров, а для таких типов, как Шлемист, опоздание является своеобразной демонстрацией своего превосходства.

Электронные часы над входом в подземку исполняют переливчатую мелодию и объявляют приятным женским голосом на всю площадь: «В Интервиле пятнадцать часов ноль минут».

Никто не спешит подходить ко мне, словно сквер отгорожен от остальной площади невидимым кругом силового поля. У меня есть время подумать, что я буду делать, если никто так и не обратится ко мне в течение ближайших двадцати минут. Этот вариант, честно говоря, я еще не продумывал, и, чем больше размышляю над ним, тем все больше он мне не нравится… Скорее всего, подобный исход будет означать, что случилось нечто непредвиденное, перечеркнувшее крест-накрест все прежние планы и замыслы Шлемиста. И тогда мне придется полагаться лишь на свою способность импровизировать в зависимости от изменений ситуации и на такую ненадежную категорию, как удача. Хотя, как говаривал один мой коллега, лучше всего удается та импровизация, которая заранее подготовлена…

Я исподтишка всматриваюсь в людей, которые приближаются к воображаемой границе вокруг сквера. Начинаю потеть. С ног до головы… Неужели ты волнуешься, Адриан, с твоим-то опытом?..

Три часа пять минут.

Женщина катит перед собой детскую коляску, содержимое которой, невзирая на жаркую погоду, тщательно прикрыто непрозрачным пологом. Может быть, в коляске не младенец, а ручной пулемет?.. Нет, в последний момент женщина изменяет направление своего движения и идет под навес кафе, где заказывает порцию мороженого, которую в высокой вазочке ей приносит официант.

Три часа восемь минут.

Вот этот смуглый человек с блестящим от пота лицом, но в нелепом под жарким солнцем фраке? Не скрывается ли у него за поясом, под фалдами фрака, «эскалибур» крупного калибра?..

Но и человек во фраке минует сквер, не останавливаясь, чтобы спуститься в манящую тень и прохладу подземки.

Тогда, может быть, вон тот тощий, седой старик в темных очках и с толстой тростью, похожий на генерала в отставке, потерявшего зрение на учениях от длительного наблюдения за передвижениями войск в подзорную трубу-перископ?.. Откуда мне знать, может, в его трости спрятан острейший клинок, а сам старик – мастер штыкового удара?

Однако старик топчется посреди площади, подкармливая голубей крошками хлеба, а потом, что-то бормоча себе под нос и стараясь высоко держать голову, удаляется в направлении одноэтажных коттеджей, виднеющихся в глубине улицы, которая ведет с площади в пригород Интервиля.

Пятнадцать часов десять минут.

Значит, встреча все-таки не состоится…

Но, едва я успеваю подумать об этом, как сзади на меня падает чья-то тень, и знакомый голос спрашивает:

– Значит, вы действительно хотели со мной встретиться, господин Клур?

Медленно-медленно, стараясь не делать резких движений и не потеть так обильно, словно меня облили из ведра водой, я оборачиваюсь, и мне приходится приложить немалые усилия к тому, чтобы удержать себя в руках.

За моей спиной стоит не кто иной, как завербованный мною в добровольные помощники Контроля исследователь аномальных явлений в городе Интервиле и его окрестностях Маврикий Любарский.

Глава 13

Я уже успел убедиться, что Адриан порой неадекватно реагирует на самые обычные вещи. Но сейчас он превзошел самого себя.

Я-то предполагал, что он, если и не бросится обнимать меня, то, по крайней мере, как-нибудь проявит радость. Ситуация, на мой взгляд, стоила того: мы оба остались живы и снова были вместе – это ли не повод для появления положительных эмоций?..

Однако Клур только мрачно воззрился на меня и кисло заметил:

– По-моему, мы оба хотели видеть друг друга. – И, помедлив, насмешливо добавил: – Господин Любарский…