Мечта империи - Алферова Марианна Владимировна - Страница 74

74

– Зачем вы с Курцием устроили засаду в доме Элия? Что ты подозревал?

Какое чистое у Проба лицо. Лицо младенца, только что вымытого и причесанного. А глаза холодные. И рот – тонкая полоса, будто чиркнули лезвием по нежной коже. И даже кровь выступила. Выступила, но не пролилась.

– Элий узнал голос Икела во время поединка в доме Макрина. Ты слышал о подпольной арене на вилле Макрина? Самые фантастические желания – начало войны, насильственная смерть, все можно было исполнить на той арене. Все, что категорически запрещено богами.

Вер отвечал охотно. К чему скрывать действия? Их все рано не скрыть. Таить можно лишь мысли и чувства. А в действиях пусть разбирается умница Проб.

– Какой же заказ сделал Корнелий Икел? – Казалось, рана рта сейчас начнет кровоточить.

– Макрин не изволил сообщить нам. Нам – я имею в виду меня и Элия. Мы сбежали из его гостеприимного дома во время боя. Последние желания заказчикам придется клеймить собственными усилиями. Но никто знает, что исполняли наши предшественники, которым не удалось улизнуть.

Проб задумался. Сообщение гладиатора могло быть куда страшнее сегодняшнего убийства. Да, кто-то убил Цезаря. Но кто-то пожелал, чтобы его убили. Уже неважно, кто нанес удар. Все виноваты и невиновны. Есть желания. Нет действия. Мысль управляет и убивает. Ненависть разит на расстоянии. Кинжал в руках безвольных исполнителей. Проб долго смотрел в окно, забранное частой решеткой. За окном была чернота. Ни малейшего намека на свет. Только мрак и духота. Рим спит и грезит о собственной гибели. Но Рим еще может проснуться. Во всяком случае, Проб надеялся на это. А на что надеялся Юний Вер? И надеялся ли он вообще?

– Кто убил Цезаря?

– Не знаю. – Веру казалось, что каждый ответ приближает его к краю пропасти, откуда веет засасывающей пустотой.

– А что ты вообще знаешь, Юний Вер?

Вер в самом деле знал так мало. Он не знал, почему начинаются войны. Почему ради своей прихоти человек готов причинить другому столько горя. Не знал, почему люди упрямы в ненависти и так обожают свои пороки. Почему стремятся к власти и не стремятся к познанию. Почему человеческий разум не замечает собственных ошибок и с восторгом громоздит одну на другую. Почему человечество время от времени охватывает массовое безумие, и людям хочется только разрушать, разрушать и разрушать. И в чем тот чудовищный изъян их мира, о котором говорил Элий. Вопросов сотни и тысячи. А Вер не знает, не знает, не знает… Есть заговор. И если нити его не пресечь, он погубит Рим, – это все, что мог ответить Юний Вер. Да, заговор есть, а заговорщиков нет. Бывает же такое. Или… Все заговорщики? Каждый в своем углу? И каждый владеет тайной? Бесчисленные нити сплелись в огромную сеть. И Рим запутался в этой чудовищной паутине.

– Ты против Руфина? – торопился задавать вопросы Проб.

– Нет.

– Элий хочет быть императором?

– Нет.

– Но он станет Цезарем. Так? Если его участие в этом деле не подтвердится.

– Он не убивает из-за угла. Это не он. Другой.

Проб вновь прошелся по маленькой комнатке. Лампа покачивалась на длинном шнуре. Пятно света прыгало по стенам, скользило по лицам людей и возвращалось на стены. Вер следил краем глаза за белым пятном. Что ты знаешь, Вер? Лишь то, что пропасть рядом. Это много и мало. Белое пятно на мгновение осветило лицо Проба. И тут же перепрыгнуло на стену. Почему лампа качается? Как будто они плывут на корабле в бушующем море. Хотелось бы ему, Веру, что-нибудь заимствовать у центуриона Проба? Его логичность? Его уверенность в себе? Его холодность? Все это у Вера уже есть. Ему необходимо что-то другое. То, что есть у Элия. Любовь и доброту. Может быть, тогда Вер отыщет ответы на вопросы?

– Я тебе верю, – неожиданно сказал Проб. – Знаешь, почему? Потому что Элий – гладиатор, и он бы не стал убивать Цезаря каким-то дурацким резцом. Оружие гладиатора – меч. А резец – для хитреца, который пытался изобразить мстителя. Суета. Актерство. Не Элий. – Проб наслаждался своим умением логически мыслить. Неважно, что все так плохо. Его ум в этом хаосе блестит еще ярче, как клинок гладиаторского меча. И Вер тоже на мгновение залюбовался его логикой и его умом. – И потом, идя на убийство, Элий надел бы черное. Непременно. Пожалуй, мог прийти в белом – знак чистоты его помыслов. Но никак не в сенаторской тоге.

Вер должен был отметить, что Проб хорошо знает Элия.

– Да здравствует ритуал! – воскликнул Проб. – Одним легко его нарушать, другим невыносимо. Элий не нарушает ритуал. Убийца Цезаря нарушает все время. Убийца низок происхождением и душой. Это не Элий. И даже не Икел.

– Но Икел хотел убить Элия! – Веру стало казаться, что Проба совершенно не интересует жизнь Элия. Главное – сплести хитроумную ловушку и поймать в нее неведомого убийцу. Остальное не имеет значения.

– Да, Икел покушался на Элия. Но в этом деле все понятно – мотив и исполнители. А тот, кто убил Цезаря, затаился в темноте. И нам надо его из этой темноты выманить. Мы обвиним в убийстве наследника Корнелия Икела, и настоящий убийца потеряет бдительность, – продолжал плести свою ловчую сеть Проб.

– Но ведь ты сам сказал, что это не Икел! – запротестовал Вер.

– Ты хочешь, чтобы обвинили Элия?

Вер отрицательно покачала головой:

– Но я не хочу, чтобы на Икела валили то, что он не совершал.

– Это обвинение с Икела потом снимут. Как только мы установим настоящего убийцу.

Он так уверен, что откроет тайну и найдет ответ. Но с некоторых пор Веру стало казаться, что ни на один вопрос нельзя найти ответа. Ответов просто нет. Все – тайна. Весь мир и каждый человек. Как «Нереида».

Сердце Вера забилось, зовя неведомо куда.

– Что тебе известно о специальной когорте «Нереида»? – задал свой вопрос Вер.

– Это имеет отношение к нашему расследованию? – насторожился Проб.

– Это имеет отношение к тебе. Твой отец служил в этой когорте и погиб. А ты знаешь, что вместе с ним служили брат Элия Тиберий и младший брат императора Руфина. И еще моя мать – Юния Вер. Все они погибли в один и тот же день. Родным не выслали посмертных масок. А их трибун Корнелий Икел цел и невредим.

Проб нахмурился. Его изощренный мозг пытался с ходу решить предложенную задачу, и не мог. Привыкший сплетать немыслимые узоры из обрывочных фактов, Проб попытался связать вместе все эти имена, найти объяснение, но ничего не получалось. Нитей не было как таковых. Была одна загадка, голая, как яйцо. Загадочное яйцо перекатывалось в мозгу Марка Проба. Ниточку, хоть малейшею ниточку, клочок… Проб почти умоляюще взглянул на Вера. Тот понял его взгляд, но лишь пожал плечами – у него самого не было ответа. Но кое-что он узнал. Марк Проб тоже не получил посмертной маски погибшего отца.

Глава III

Третий день ожидания Меркурьевых игр в Антиохии

«Сообщение об убийстве Цезаря повергло Рим в шок».

«Никто не может объяснить, в чем загадка побед Чингисхана. Варвары с легкостью сметают с карты мира целые царства. Второй консул выразил беспокойство в связи с передвижением войск в непосредственной близости с границами Готского царства – союзника Рима».

«Акта диурна.» 17-й день до Календ августа [126].I

Было еще темно, но предрассветный ветерок, на мгновение принесший прохладу, зашелестел листвой деревьев в перистиле. Значит, день все-таки наступит. И зеленый свет сменится оранжевым. Плохо… Руфин и сам не знал, что плохо. Яркий слепящий свет, волна духоты, или вообще жизнь. Нестерпимая боль в висках мешала думать. Руфину казалось, что еще немного, и голова его лопнет. Но это его не пугало. Тогда можно будет просто сидеть и смотреть на картину. Мысли мешались, Руфин не мог уследить за ними. Только мысль о картине зацепилась прочно. Она вклинивалась в каждую крошечную пустяшную мыслишку, как огромный паук, высасывала смысл из каждой фразы. Она пыталась вместить все мысли в одну, как Рим вмещает в себя весь мир.

вернуться

126

16 июля.