Меч Константина - Иртенина Наталья - Страница 32

Прижимаясь к— стенам зданий, я пошел наугад. Чтобы не давать сожрать себя страху, стал думать о Паше и остальных. Своя жизнь перестает казаться важной, когда думаешь о жизни другого. В отряде не было чужих — там все друг для друга родные, готовые сделать для тебя все, и даже больше, чем все. Отдать другому собственную жизнь. Это настоящая семья, особенная. Я любил их всех. Я молился за них.

Наверное, молитва меня и вывела Внезапно я увидел перед собой брошенный дом, в котором остановился отряд. В окне на втором этаже горел огонек. Счастью моему не было предела, когда я обнаружил в доме живыми и здоровыми и Февраля, и Пашу, и Леху, и своего малость помятого оруженосца. Руслан бинтовал Леньке руку, а все остальные уже готовы были идти искать в городе меня. Они тоже были несказанно рады, что я отыскался. Командир прижал меня к себе — я почувствовал, как расслабляется у него внутри какая-то туго закрученная пружина. Февраль улыбался. Паша рассматривал дырку в камуфляже от пули снайпера — где бы в нем самом она сейчас была, если б не трофейный бронежилет.

Сразу после этого состоялся короткий военный совет. Святополк говорил, что город затерроризирован «соплями» и нужно провести здесь зачистку. Ему возражал Варяг. Он предлагал по-быстрому уходить — наверняка после разборки со стригунами на нас устроят облаву, пустят по следу КОБР. А зачищать город от снайперов бесполезно, вместо этих наберут других, только и всего.

— Нет, — качал головой командир. — Здесь они слишком сильны, это очевидно. И наверняка местным властям это не по нутру, хотя они и контролируют «соплей». Вероятно, поначалу это было зачем-то нужно здешним шишкам. Но, скорей всего, они уже жалеют о том, что дали «соплям» столько воли. Могу даже предположить, что сами шишки боятся их и не рискнут прижать. А вот мы им поможем. И после этого они сделают все, чтобы «сопли» впредь были тише воды, ниже травы. Я, конечно, могу и ошибаться. Но попробовать стоит.

— Каким образом ты собираешься пробовать?! — спорил Варяг. — Мы у них будем как на блюдечке с голубой каемочкой. Все равно что выйти на центральную площадь и совершить ритуальное самосожжение.

— Есть план, — бесстрастно ответил командир и изложил суть.

План одобрили единогласно с одним воздержавшимся.

Глубокой ночью отряд вошел в здание городской администрации. Адрес мы узнали в справочной. В это время суток здесь работала только охрана и местное управление СОПЛа, что-то вроде координирующего центра. С охраной получился небольшой шум. Они не хотели нас впускать, и троим это стоило жизни. Остальных мы разоружили и связали проводами от телефонов и компьютеров. Оставили их в дежурке под присмотром Ярослава Пока занимались охранниками, другая группа проникла в помещение Службы порядка и взяла на прицел всех, кто там был. Дежурному на связи было велено вызвать всех снайперов в штаб, и немедленно. Вместо обезвреженной охраны при входе сели двое наших, переодетые в снятую с пленных форму. Там же, в засаде — еще пятеро.

Пока мы ждали, командир и Фашист залезли в Интернет и стали искать «птицу с крыльями», о которой говорил подрывник Ахмад. Минут через десять Фашист удовлетворенно произнес: — Есть! Вот он. «Фонд содействия развитию гражданской культуры». Птица… хм, действительно с крыльями. Страус, что ли?

— Пингвин, — с сомнением предположил Богослов.

— Нет, ребята, это модернизированная ворона, — заключил командир. — Смотри давай, чем они занимаются, эти содействователи. И кем курируются.

— Тэк-с, — защелкал мышкой Фашист. — Ага. Московское отделение международного фонда… многолетняя практика в развивающихся странах… обеспечение культурного прогресса… открытие культурных границ… Благопристойные словесные пустышки. А что за ними стоит?.. Особенно за этим «открытием границ»? Голову даю, командир, эта контора — передовое диверсионное подразделение Легиона… Финансирование, естественно, из «благотворительных источников» за бугром… Ну-ка, направления работы. Демография. Ага, старательно прореживают нас, как морковку. Молодежь. Наркопропаганда под видом борьбы с наркоманией. Программы обучения терпимости и толерантности — учат сдувать пылинки с живодеров, которые тебя режут и потрошат твой дом… Опа! Секты, секты, секты… и все на наши головы. Развитие религиозно-духовного многообразия — вот, значит, как это называется… О! Пытаются протащить к нам церковь сатаны… Духовно-экологическое движение… а этих я знаю. У них под экологией понимается самоуничтожение. Человек, мол, грязная скотина, и давайте очистим от самих себя нашу Землю… Дальше смотреть? По-моему, достаточно… Вот еще: поднятие статуса нетрадиционных ориентации в глазах общества… ага, до п… сов добрались… интересно, а поднятие статуса маньяков не входит в их планы? Не удивлюсь… Тоже ведь нетрадиционная ориентация. Командир, меня тошнит.

— Ладно, все понятно, найди адрес их московского офиса.

Уже несколько минут снизу поступали сообщения о появлении первых снайперов. Их обезоруживали и сажали под замок в глухой подсобке уборщиков.

Вся операция должна была продлиться не меньше полутора-двух часов. Я пристроился на диванчике в темном коридоре и заснул. Все равно от меня здесь никакого толку, а глаза просто склеивались.

Проснулся я оттого, что кто-то рядом разговаривал. Спросонья мне показалось, плачет Василиса и кто-то ее успокаивает. В темноте я разглядел двоих возле стены на полу. Меня они как будто не видели. А я не стал им мешать.

Но это была не Василиса. Плакал на полу Кир. Рядом с ним сидел Паша и, кажется, гладил его по голове.

— Поплачь, поплачь. Все худое и выплачется. Эх, дите… Кто ж тебя так сурово обидел…

— Мамку… вспомнил, — всхлипывал Кир. — Задавили ее.

— В аварию попала?

— Не-ет. К нам домой тоже пришли… эти, которые сегодня…

— Стригуны? — догадался Паша. — У, лишаи стригущие…

— У нас тоже денег не было. Тогда они… мамку… как сегодня эту… в уплату использовали.

— Ох… Вот значит, чего ты на них так…

— И за-да-вили, — глухо проревел Кир и вжался лицом в Пашу.

Паша обнял его.

— Война… такая сука… — тихо произнес он.

— Дядя Паша, — Кир поднял голову, всхлипнул, — я больше не буду тебя убивать.

Малыш опять прижал его к себе.

— Эх ты, дите, — повторил он, вздыхая.

— Я с тобой останусь, в отряде, — говорил Кир. — Ты меня никуда не отдавай, ладно?

Минуты две они молчали. Потом Паша опять вздохнул:

— Куда ж вы мне двое… у самого ни жены, ни дома нормального…

Это он про Катюху вспомнил, усыновленную свою, сообразил я. А теперь, значит, и Кира собрался туда же… удочерять, наверное. Я всегда говорил, что Паша — мировой парень. Даже У меня в глазах защипало.

Но тут в коридор брызнул свет из двери штаба «соплей», и началось какое-то движение. Паша поднял Кира с пола и увел. Я тоже встал и пошел вниз вместе с командиром и еще тремя нашими. Операция по обезвреживанию местных «соплей» близилась к концу.

Убивать их, безоружных, мы, конечно, не собирались. План командира заключался в том, чтобы просто вывести их из игры. Каждому снайперу СОПЛа полагалось быть строго засекреченным, Даже родственники не должны знать, чем он занимается. На работу они выходили только в масках. Никто никогда не видел их на улицах. Зато результаты их работы видели все. И все боялись стать очередным результатом. Ведь никто не знал, кого им взбредет в голову ликвидировать следующим, наводя неведомый порядок. Кого они посчитают нелояльным этому самому порядку. Самое интересное было в том, что любой мог встретиться с убийцей лицом к лицу, когда он без маски в свободное от работы время покупает, например, колбасу. А на лице у него не написано, что он убийца. Штатный киллер городской администрации. Между прочим, услуги такого киллера могли купить и простые граждане. В неофициальном порядке. Задорого. И если сумеют сами выйти на него. Рассекреченного же каким-нибудь образом снайпера быстро списывали со службы и отбирали у него рабочий инструмент. Чтобы желающие не выстраивались к нему в очередь делать заказы. А также для спокойствия граждан — чтобы не пугались, вот, дескать, среди нас гуляет киллер. Наверное, официально считалось, что нерассекреченный снайпер не гуляет среди граждан. Или беспокоит меньше.