Меч Константина - Иртенина Наталья - Страница 39

— Не в этом дело, Леша, — сказал командир.

— Думаешь, это то самое? — спросил Монах. — Вычитатель смыслов, разрыватель времени?

— Надо прижать директора, — предложил фашист.

— Не факт, что ему известно, — пожал плечами Святополк. — У него прикладные задачи, доставить, обеспечить, подготовить. Мозг этой операции находится гораздо выше.

— На этой неделе в Америке запустили еще три спутника, — уныло сказал младший Двое слав.

— Сепаратор — это какая-то хреновина на молочной ферме, — выдал Кир.

— Отделяет одно вещество от другого, — объяснил ему Папаша, — От молока — сливки и воду. От «Единственного пути» — мусор непокорных народов.

— Ну и как это, по-вашему, возможно? — снисходительно спросил скептичный Варяг. — Отделять козлищ от баранов, вычитать цивилизации… Бред это все. Не майтесь, парни, дурью.

— А в самом деле, как это? — озадачился Паша.

— Это вопрос философский, — заявил старший Двоеслав. Он уважал философию и видел ее везде. Даже в обустройстве сортиров мог разглядеть.

И тут всех удивил я.

— Я, конечно, не философ, — говорю. — Но я попробую.

Все изумленно обернулись ко мне.

— Что попробуешь?

— Объяснить,

— А что, в школе сейчас изучают эту тему? — спросил Монах.

— Нет. Ну, то есть не я сам попробую, а Богослов.

Они удивились еще больше.

— Командир, а его не контузило часом? — осведомился Ярослав.

— Вроде нет. Объясни толком, Коська. Откуда ты достанешь тут Богослова?

Я похлопал себя по карману.

— Он здесь.

— У мальчика горячка, — сообщал Горец и пошел щупать мой лоб.

Я увернулся и достал диктофон, вставил нужную кассету.

— Я взял у него интервью, — торжественно оповестил их. — После того раза, когда он про вычитатель говорил.

Варяг громко и красноречиво фыркнул.

— Нашел у кого интервью брать.

— А оно не взрывоопасное? — на всякий случай осведомился Паша, — Богослов все-таки. Надо осторожно с ним.

— Даже если оно рванет, я все равно хочу послушать, — сказал Фашист.

Возражений не было, и я включил диктофон. Богослов начал излагать свою теорию.

—… тебе, конечно, известно, что такое матрешка и как она устроена. Так вот, реальность человеческих смыслов устроена так же. Я имею в виду, она состоит из разных слоев, существующих один в другом. Они пронизывают друг друга и взаимопроникают. Что происходит в одном, откликается во всех остальных…

Дальше он перешел на свой ученый жаргон и посыпал словами «конвергенция», «бифуркация», «дивергенция» и прочими такими же. Когда он закончил и вытер вспотевший лоб, я попросил:

— А теперь, Федь, то же самое по-русски. Богослов попил воды (раздался плеск и звуки глотания) и пошел на второй заход:

— Радугу видел? Спектр из семи цветов. Все вместе при наложении они образуют белый цвет. Слои реальности при наложении образуют наш белый свет. — Он улыбнулся каламбуру. — Нашу Базовую историческую реальность, где солнце желтое, а не серое. Базовая реальность — это самая большая матрешка, которая снаружи и всех в себе держит. А слой войны, в котором мы сейчас, — это, наверное, самая маленькая матрешечка, самая древняя и самая корявенькая. Тут постоянно кто-нибудь с кем-нибудь дерется. Это даже не слой, а подслойка Или вообще черт-те что. Она сама по себе существовать не может…

Февраль что-то промычал себе под нос.

—… А остальные? — спросил я на пленке.

— Теоретически могут. Остальные — это… как бы сказать… разные смысловые модели мира, разные цивилизации. Разные пути. Например, отмершие слои — мертвые цивилизации: шумерская, античная, все древние. Нынешние слои — западная модель, исламская, русская и так далее. В Базовой реальности у них у всех имеется свое представительство, свой сегмент мира Так сказать, свое посольство, понимаешь?.. Русская модель представлена в России, исламская в Азии…

— Цивилизационный подход, — покивал Святополк. История — это был его хлеб в мирной жизни,

—… Видишь ли, каждый слой держится на фундаменте собственной традиции. В каждом фундаменте — ответы на три главных вопроса.

— Вроде загадок Сфинкса? — спросил я, улыбаясь.

— Вроде, — тоже улыбнулся Богослов. — Для чего мы живем? Чему служим? Для чего умираем, или что нас ждет после смерти? В каждом слое на них разные ответы.

— Матрешку разобрать можно? — выпалил я после паузы.

— Можно ли расслоить реальность? — переформулировал Богослов. — Теоретически да. Если разорвать связи, перекрыть все каналы… Не вручную, конечно. Помнишь, говорили о спутниках? Я думаю, это какая-то гигантская силовая установка, электромагнитная или уж не знаю. В физике я, извини, не очень… Кольцо спутников при запуске сигнала создает… ну, например, сверхнапряжение элементарных частиц… что-нибудь в этом роде… останавливает время. Секунды, даже доли секунды хватит, чтобы разорвать связи… Тогда реальность рассыплется на куски. А будут ли эти куски по отдельности жизнеспособны… не знаю. То есть Базовая реальность, видимо, окажется устойчивой. На то она и Базовая. Но что-нибудь с ней тоже произойдет. Все сегменты, «посольства» из нее, вероятно, вывалятся. Останется… неизвестно что. Отслоенные реальности, скорее всего, смогут существовать сами по себе какое-то время.

— А потом?

— Если туго перетянуть руку у плеча, она сгниет, — со всей серьезностью ответил Богослов.

Больше вопросов у меня тогда не возникло. Запись кончилась.

— Это не Богослов, а прямо-таки научный фантаст, дай ему Бог здоровья, — сказал Варяг. На лице у него было написано: не верю ни единому слову, хоть ты тресни. — Жюль Берн недоделанный.

А Премудрый Ярослав пожал плечами и назвал Богослова «постмодернистом». Я не понял, ругательство это или одобрение.

— Ну и что эта теория нам дает? — спросил практичный Фашист.

— На данный момент только то, что мы должны встретить Консультанта в аэропорту и убедить его не ехать в этот… Буянск, — ответил командир, глядя в бумагу. — Прилетает он сегодня вечером. А у нас в гостях как раз тот, кто должен его встречать. Какое неожиданное совпадение».

Обсуждением поимки Консультанта решили заняться после обеда. Папаша наваливал всем щедрые порции мясного рагу, как он называл эту бурду в подливке. Правда, хоть на вид оно было не очень, на вкус оказалось вполне съедобным. Я даже попросил добавки. Дурацких историй на этот раз Папаша не припас, вместо него в разговорном жанре сегодня выступал Ярослав. Во время штурма офиса он шел в связке с Фашистом, и теперь красочно, бесстрастно описывал свои и Матвеевы подвиги.

—… кончилась обойма, новую ставить некогда — против него выходит каратист в галстуке, с нунчаками. Морду злую сделал, стойку взял, устрашительную разминку со своими железками на месте провел. Видит Матвей — серьезный мастер, не опозориться бы перед профессионалом. Достает из-за спины свою трофейную сабельку и без лишних затей, одним финтом с переворотом укорачивает мастеру руки по локти. На лоскутках висеть остались, чтоб пришить можно было, если б жив остался. Матвей даже сам удивился, как это у него так ловко получилось…

— Каратиста потом свои же подстрелили, — добавил Фашист, как будто оправдываясь. — Орал слишком громко, на нервы им действовал. Или они так сильно не любили его.

Ярослав собрался рассказывать дальше, но его перебил Леха.

— Ты правда думаешь, — повернулся он к Фашисту, — что тот предатель… которого повесили… был опасен?

— Он не предатель, — вместо Фашиста ответил Горец. — Этот человек не имел родины, ему нечего было предавать,

— Ну, может, он и не свой, — неуверенно произнес Леха, — но ты же сам говорил: сволочь отечественного производства надо перевоспитывать, мы за нее в ответе и все такое прочее.

— Говорил, — сказал Фашист. — Но мы же человеки, а не Господь Бог. Лично я не берусь перевоспитывать мутантов. Силенок не хватит, понимаешь.

«… И если уж невозможно ожесточенным обратиться, то положи преграду зла их…» — вспомнил я. А все-таки это повешение отдавало карательством Но я не стал об этом говорить вслух. Мы все были замараны в крови, и упрекать своих товарищей я не имел права Ведь и сам там присутствовал и на все смотрел. А после драки кулаками не машут.