Правила Дома сидра - Irving John - Страница 96

– Ах, это тот Гомер, специалист по наркозу? – сказал д-р Харлоу фальшивым голосом.

– Я рос в сиротском приюте, – объяснил Гомер. – Мне приходилось помогать в больничном отделении.

– Но эфир-то ты, конечно, сам никогда не давал, – уверенно предположил д-р Харлоу.

– Никогда, – кивнул Гомер. И так же, как д-р Кедр, лгавший совету попечителей, обнаружил, что лгать неприятным тебе людям – большое удовольствие.

– Не задавайся, пожалуйста, – сказала Кенди Гомеру в машине по дороге домой. – Тебе это не идет. Да и д-ра Кедра можешь нечаянно подвести.

– Когда это я задавался? – спросил ее Гомер.

– Конечно, пока еще не задаешься, – согласилась Кенди. – Но и дальше, пожалуйста, веди себя осторожнее.

Гомер нахмурился.

– И не хмурься, – сказала Кенди. – Тебе это не идет.

– Я не хмурюсь, я просто надеюсь и жду, – сказал Гомер. – Сама знаешь.

Он высадил ее у дома, стоявшего над садком с омарами, хотя обычно заходил ненадолго поговорить с Реем. Гомер ошибся, раздражение Кенди объяснялось не холодностью к нему, а смятением чувств.

Она хлопнула дверцей, обошла машину и жестом попросила Гомера опустить стекло. Нагнулась, поцеловала его в губы, обеими руками растрепала волосы, откинула назад голову и вдруг сильно укусила Гомера в шею. Откинувшись, она ударилась голо вой о раму дверцы; глаза у нее влажно блестели, но слез в них не было.

– Ты думаешь, мне очень легко? – сказала она. – Думаешь, я тобой играю, да? Думаешь, я знаю, кто мне дороже – ты или Уолли?

Гомер вернулся в больницу; ему нужна была сейчас работа потруднее, чем травить мышей в саду. Опять наступил этот чертов сезон борьбы с мышами. Яды, отрава – он их терпеть не мог!

Как раз в это время в больницу привезли раненного в драке матроса с военно-морской базы в Киттере, где теперь работал Рей Кендел. Кое-как остановив кровь самодельным жгутом, его дружки долго колесили в поисках больницы и наконец, когда уже нормированный бензин был на исходе, подъехали к кейп-кеннетской, не заметив по дороге с полдюжины больниц, расположенных гораздо ближе к месту драки. Нож, вошедший между большим и указательным пальцами, раскроил ладонь почти до запястья. Гомер помог сестре Каролине промыть рану стерилизованной водой с мылом. И машинально, по привычке, приобретенной в приюте, стал давать указания сестре Каролине.

– Измерьте давление на другой руке, – командовал он. – Жгут наложите на повязку… – И добавил, заметив удивленный взгляд Каролины: – Чтобы не повредить кожного покрова. Жгут ведь должен оставаться на руке не меньше получаса.

– С твоего позволения, Гомер, давать указания сестре Каролине буду я, – вмешался д-р Харлоу.

И он, и сестра Каролина взирали на Гомера так, как если бы у них на глазах у кошки или собаки прорезался дар речи или Гомер мановением руки остановил текущую из раны кровь не хуже резинового жгута, наложенного Каролиной по его указанию.

– Совсем неплохо, Гомер, – все-таки похвалил Харлоу.

Гомер с интересом наблюдал за его действиями – укол пятипроцентного новокаина в рану и последующее зондирование. Нож вошел со стороны ладони, предположил Гомер. Ему вспомнилась «Анатомия» Грея и эпизод из фильма, который он смотрел с Деброй: офицер-кавалерист был ранен в руку стрелой, к счастью, не задевшей нерв, который заведует движением большого пальца. Гомер обратил внимание, что матрос двигает этим пальцем.

Д-р Харлоу тоже на него смотрел.

– Здесь проходит очень важный нерв, – медленно проговорил он, обращаясь к матросу. – Тебе повезло, что он цел.

– Нож его не задел, – подтвердил Гомер.

– Верно, – кивнул д-р Харлоу, отрывая взгляд от раны. – А ты откуда знаешь? – спросил он Гомера, который двигал своим большим пальцем. – Значит, ты не только специалист по наркозу? – прибавил он все тем же фальшивым голосом. – И про мышцы тоже кое-что знаешь?

– Только про эту, – сказал Гомер. – Я читал иногда «Анатомию» Грея. Просто так, для удовольствия.

– Для удовольствия? – переспросил д-р Харлоу. – Так ты, наверное, и в сосудах разбираешься. Скажи, какой сосуд здесь кровит?

Гомер почувствовал, как его руки коснулось бедро сестры Каролины; прикосновение было дружеское; Каролина тоже недолюбливала д-ра Харлоу. Забыв предостережение Кенди, Гомер не сдержался и ответил:

– Тот, что ответвляется от ладонной дуги.

– Очень хорошо. – В голосе д-ра Харлоу прозвучало явное разочарование. – Ну и что ты посоветуешь делать?

– Наложить шов номер три.

– Абсолютно точно, – сказал д-р Харлоу. – Но это уже не из «Анатомии» Грея.

И он показал Гомеру, что нож повредил глубокие и поверхностные сгибательные сухожилия пальца.

– Куда они идут? – опять спросил д-р Харлоу. – К указательному пальцу.

– Надо сейчас заниматься обоими сухожилиями?

– Этого я не знаю, – сказал Гомер. – Я вообще про сухожилия знаю мало.

– Удивительно! – воскликнул д-р Харлоу. – Сшить надо только глубокое сухожилие, – объяснил он. – Придется зашивать шелком о-два. Вообще-то для сухожилий нужна более тонкая нитка.

– Шелк о-четыре, – сказал Гомер.

– Очень хорошо, – похвалил д-р Харлоу и прибавил, обратившись к сестре Каролине, которая не отрываясь смотрела на Гомера: – Швы он знает!

– Рану, по-моему, надо зашить шелком о-четыре. Затем наложить давящую повязку на ладонь, немного согнув пальцы, – отчеканил Гомер.

– Это называется зафиксировать положение, – поясни д-р Харлоу.

– И этого я не знаю, – сказал Гомер.

– Ты учился в медицинском институте? – спросил д-р Харлоу.

– Не совсем, – опять уклончиво ответил Гомер.

– Собираешься поступать?

– Скорее всего, нет, – ответил Гомер и хотел было уйти из операционной, но д-р Харлоу остановил его: – Почему ты не в армии?

– У меня порок сердца.

– И ты, конечно, не знаешь какой?

– Не знаю.

Он мог бы тут же все узнать про стеноз клапана легочной артерии, ему сделали бы рентген, и знающий специалист расшифровал его. И тогда он узнал бы правду. Но кому хочется узнавать правду от неприятного тебе человека. Гомер пошел в палату, где лежали дети после тонзиллэктомии и почитал им скучные детские книжки. Не читать же им «Давида Копперфильда» или «Большие надежды», дети здесь больше двух-трех дней не задерживаются.

Сестра Каролина попросила вымыть пациента, крупного мужчину, недавно перенесшего операцию на предстательной железе.

– Цени удовольствие писать, пока у тебя все в порядке, – сказал он Гомеру.

– Буду ценить, сэр, – ответил Гомер, растирая полотенцем до здорового покраснения гору человеческой плоти.

Когда Гомер вернулся в «Океанские дали», Олив еще не было дома, она дежурила на вышке клуба Сердечной Бухты, высматривала, не появится ли в небе чужой самолет. С этой вышки раньше любовались яхтами. Гомер не сомневался, чужие самолеты над их городками не появятся. Мужчины, друзья-собутыльники Сениора, украшали силуэтами вражеских самолетов дверцы кабин в раздевалке бассейна, женщины приносили их домой и приклеивали на холодильник. Олив дежурила на вышке два часа в день.

Разглядывая силуэты на дверце холодильника, Гомер думал: «Я бы мог все это знать: самолеты, яблони, а сейчас я умею только одно – принимать роды, правда, почти идеально. И делать еще одну, более простую операцию, нарушающую божеские и человеческие законы. Доктор Кедр ведет игру в нарушение правил».

И Гомер стал размышлять о правилах. Матрос с порезанной рукой участвовал в драке, которая не подчинялась никаким правилам. А вот драка с мистером Розом всегда диктуется его правилами. Драться с ним на ножах – все равно что подставлять себя птичке с острым клювом, способной заклевать до смерти. Мистер Роз – виртуоз, незаметным движением может отмахнуть кончик носа, ухо, сосок. Вот почему именно он диктует правила дома сидра. А какие правила регламентируют жизнь Сент-Облака? Какими правилами руководствуется д-р Кедр? Какие нарушает, какие сочиняет сам, откуда черпает уверенность в их непреложности? Кенди, очевидно, живет по правилам, но по каким? Знает ли их Уолли? А Мелони? Есть ли в ее жизни путеводная нить? Эти вопросы не давали Гомеру покоя.