Сын цирка - Ирвинг Джон - Страница 31

К счастью, секретарь тратил слишком много энергии на переговоры с кандидатами в родственники, ответившими на брачные объявления, и у него не хватило ни времени, ни сил на обдумывание «проблемы с суставами». Его интерес не пошел дальше вопроса к доктору: какого рода трудности доставляли страдания актрисе — секретарь не привык вносить неполные сведения в историю болезни.

— Я послал ее на прием к другому врачу, — ответил Ловджи.

— Тогда дело не в суставах? — уточнил Ранджит, озабоченный правильным заполнением истории болезни.

— Думаю, это гинекологическая проблема, — вскользь бросил доктор.

— Тогда какого рода у нее проблема суставов? — удивился Ранджит.

— Ее изводят боли в коленях. Но, я думаю, это на нервной почве, — не стал уточнять Дарувалла и неопределенно взмахнул рукой.

— Гинекологическая проблема тоже связана с нервами? — Секретарь почувствовал, как будет трудно сформулировать диагноз.

— Вероятно, — ответил Дарувалла.

— Какого рода эта гинекологическая проблема9 — настойчиво вопрошал секретарь, предполагая, что речь может идти о венерической болезни, поскольку такой вариант подсказывала ему мечта стать сценаристом.

— Это — зуд. У пациентки чешется влагалище. — Доктор мудро решил, что после таких слов ни у одного молодого человека не возникнет желания задавать дополнительные вопросы и проблема будет исчерпана.

История болезни, которую напечатал Ранджит, стала самой короткой из его тренировочных записей, предваряющих работу над сценарием. Много лет спустя молодой доктор Фарук Дарувалла будет с наслаждением читать эту запись всякий раз, когда ему захочется вспомнить старые времена.

«Пациентка очень озабочена своими коленями. Она думает, что у нее нет зуда во влагалище, хотя на самом деле оно чешется. В то же самое время женщина чувствует боль в коленях, которой на самом деле не существует. Рекомендовано обратиться к гинекологу».

А какого гинеколога Ловджи выбрал для консультации! Немногие его пациенты жаловались на то, что стала известна их тайна, когда они приходили к старомодному доктору, с которым в жизни всегда что-то случалось. Он был настолько ненормальным, что не мог ничего разболтать. Его убогая память неспособна была пустить никакую сплетню. Вот только врач мало что смыслил в акушерстве.

Решение Ловджи привезти Веронику Роуз к себе домой и сдать ее на руки жены оказалось самым правильным. Мехер уложила беременную секс-бомбу в постель в комнате для гостей фамильной резиденции семьи Дарувалла на Ридж-роуд. Она ухаживала за Верой как за маленькой девочкой, у которой только что вырезали гланды. Без сомнения, это несколько облегчило состояние актрисы, но не могло решить проблемы. Кроме того, женщина ощутила дискомфорт после замечания Мехер о том, что она не помнит, было ли ей больно от родовых сваток. Жена доктора поведала убитой горем актрисе, что с годами все тяжелое стирается, остались только хорошие воспоминания о том, как она рожала детей. После этого ситуация еще более осложнилась.

— Вот в какое странное и неблагодарное дело ты нас втянул, — в сердцах и без оптимизма сказала Мехер мужу.

На следующий день режиссер фильма позвонил доктору Дарувалле со съемочной площадки: Вероника Роуз упала в обморок во время съемок дублей. На самом деле ничего подобного не случилось и так называемый «обморок» Веры не имел ничего общего с ее внезапной беременностью. Она потеряла сознание из-за… коровы, которая сначала ее лизнула, а потом стала фыркать ей в лицо. Ничего страшного не произошло, но как обычно, этот случай неправильно описали и недостаточно хорошо поняли зеваки в районе трущоб, сообщив о нем режиссеру.

Фарук уже не помнил, существовали ли летом 1949 года остатки настоящих трущоб в районе дороги Софиа Зубер. Он только помнил, что жили там индусы и мусульмане, район находился недалеко от школы при костеле святого Игнатия, в этой школе он учился. Вероятно, поблизости и оставалось нечто подобное трущобам. Даже сегодня в радиусе дороги Софиа Зубер они сохранялись и вполне прилично выглядят.

Декорации фильма Гордона Хэтэвея, по правде сказать, напоминали обычное жилье в районе трущоб, где быстро соорудили все необходимое для съемок. Естественно, среди нанятых статистов, изображавших аборигенов, оказались жители Бомбея, мечтавшие заполучить угол в декоративных трущобах. Попав туда, они стали ругаться с киношниками, постоянно вторгавшимися в те строения, которые бедняки считали своей собственностью. Очень быстро декорации превратились в их личную трущобу.

Еще одна проблема возникла с отхожим местом. Армия нанятых рабочих-кули, похожих на убийц, вырыла артистам яму для туалета, и тут вступил в действие всеобщий закон дефекации, гласящий, что если какие-то люди где-то испражняются, то другие люди также туда же за тем же. Это в порядке вещей, особенно в Индии, где процесс опорожнения кишечника у людей является постоянным творческим процессом. Новый нужник в короткое время перестал быть новым. К этому нужно добавить как страшную жару перед муссонными дождями, так и огромные потоки воды после них. Все эти факторы, дополняющие внезапное обилие вблизи съемочной площадки человеческих экскрементов, вызывали у Веры по утрам приступы тошноты. В этот самый день она и так была склонна упасть в обморок, а тут еще корова, которая ее лизнула, а затем фыркнула ей в лицо.

Гордон Хэтэвей и операторы снимали сцену, как похитители умирающей жены тащат ее через трущобы в ашрам, к гуру — заклинателю змей. Это и видит иезуитский миссионер-идеалист, посвящающий всего себя служению беднякам в трущобах. На его глазах толпа негодяев тащит красивую молодую блондинку по дороге Софиа Зубер. Он понимает, что в обществе подонков женщина оказалась не по своей воле.

За толпой хулиганов следит убитый горем муж (Невил) и типично глупый полицейский, бестолковый, теряющий след преступников. По сценарию муж впервые сталкивается с иезуитским миссионером, однако в реальной жизни Невил уже не раз встречался с высокомерным индийским актером по имени Субдох Рай, игравшим миссионера в необычайно привлекательной и искусной манере.

При этом многих новых обитателей кинотрущоб выгнали из «их» бараков для съемки сцены, а вокруг толпилось еще больше желающих пробиться в деревянные декорации, чтобы поселиться там. Если бы все эти зеваки не глазели на Веронику Роуз, то они бы заметили, что за съемочной площадкой Невил и Субдох флиртуют между собой. Бисексуалы игриво щипали и поглаживали друг друга, когда Вера внезапно оказалась один на один с коровой.

Актриса слышала, что в Индии это священное животное, однако так не считали кровожадные зеваки, большинство которых составляли мусульмане. Вера не была готова настолько близко увидеть перед собой корову. Животное приближалось к ней, и женщина долгое время не могла понять, что следует в этом случае делать. Вскоре Вера почувствовала мокрое дыхание коровы в районе своей промежности — по сценарию актрису выкрали из отеля в легонькой ночной рубашке и ее интимное место оказалось мало чем защищено.

На рогах коровы висели гирлянды из цветов и разноцветные бусы. Ни животное, ни Вера не представляли, как им поступить, однако актриса твердо знала, что ей нельзя проявлять даже малейшую агрессивность, чтобы не нанести религиозного оскорбления индийцам.

— Ой, какие хорошенькие цветочки! Ой, какая хорошая корова! — произнесла Вероника Роуз свой несложный и доброжелательный репертуар. Женщина не думала, что ей следует обнять корову за шею и поцеловать в длинную, печальную морду. Она не знала, можно ли вообще дотрагиваться до коровы.

Животное начало действовать первым. До этого корова шла себе куда-то, пока киношники и особенно эта глупая женщина не встали у нее на дороге. И тогда она медленно шагнула вперед и опустила/ копыто на голую ногу Веры, поскольку во время кинопохищения на ней не было обуви.

Несмотря на сильную боль, актриса все еще боялась оскорбить религиозные чувства населения и не осмелилась закричать корове в морду. Большие мокрые губы коснулись ее груди. Вера мгновенно покрылась потом. Корова лизнула женщину, может быть, оттого, что на коже у нее выступил соленый пот, может, оттого, что от нее свежо и приятно пахло, намного лучше, чем от других обитателей дороги Софиа Зубер. Длинный коровий язык, необычность ощущений оказались новыми для Веры. Она потеряла сознание, когда корова сильно фыркнула ей в лицо, после чего, наклонившись, облизала грудь и плечи актрисы.