Сын цирка - Ирвинг Джон - Страница 68

68

— Ты — больная женщина, а они бросили тебя одну? — спросила красавица-незнакомка.

— Да, — прошептала Нэнси. Ее так трясло, что у нее стучали зубы. Она предусмотрительно схватилась за саперную лопатку, однако сомневалась в том, что у нее хватить сил ее поднять.

Затем все смешалось, напоминая сон, когда отсутствует логика развития событий и нет связи между предыдущими и последующими действиями: прекрасная незнакомка смотала с себя сари и осталась голой. Даже в неверном лунном свете ее кожа напоминала цвет чая, а ребра оказались гладкими и твердыми, будто выточенными из ценной породы дерева, напоминавшей вишню. Груди незнакомки лишь немного превосходили те, что были у Бет, однако их соски более решительно смотрели вверх. Когда женщина через противомоскитную сетку пролезла в кровать Нэнси и устроилась сзади, то бредившая женщина разжала руки на саперной лопатке и разрешила прекрасной незнакомке обнять себя.

— Разве можно было оставлять тебя одну? — спросила женщина.

— Нет, — прошептала Нэнси.

Ее зубы перестали стучать, а дрожь утихла в объятиях прекрасной женщины. Вначале они лежали лицом друг к другу. Твердые груди незнакомки прижимались к более мягким грудям американки, а их ноги переплелись. Потом Нэнси перевернулась, а женщина прижалась к ее спине. В этом положении ее груди касались лопаток больной, а дыхание согревало затылок.

Американку поразило то, насколько точно изогнулась гибкая и тонкая талия красавицы, следуя за изгибом ее полных бедер и круглых ягодиц. И руки женщины, ласково державшие ее тяжелые груди, удивляли Нэнси — они были намного крупнее и сильнее ее рук.

— Так лучше? — спросила женщина.

— Да, — прошептала Нэнси.

Ее голос звучал, словно из какой-то дали. В объятиях незнакомки Нэнси почувствовала сонливость. Дрожь совсем прекратилась. Быть может, это был новый приступ лихорадки, с таким глубоким забытьём, в котором не осталось места для сновидений.

До этого американке не приходилось спать так, чтобы женские груди прижимались к ее спине. Она изумилась тому, насколько успокаивающе это на нее подействовало. Вероятно, то же самое ощущали мужчины, засыпавшие в таком положении. Нэнси уже знала то немного странное ощущение, когда ненапряженный или опавший мужской половой член терся об ее ягодицы. На грани бодрствования и сна она внезапно осознала необычность ситуации: груди женщины касались ее спины и одновременно с этим ненапряженный половой член незнакомки терся о ягодицы Нэнси. Должно быть, решила она, это игра ее воображения, всего лишь очередной приступ бреда от лихорадки.

— Удивятся ли они, возвратившись сюда? — спросила ее красавица.

Однако американка погрузилась в глубокий сон и ничего не ответила.

Нэнси — свидетельница преступления

Когда Нэнси проснулась, она лежала одна, освещенная лунным светом, ощущая запах наркотика. За перегородкой шептались Дитер и Бет. Крысы на перегородке застыли без движения, будто прислушивались к шепоту, а может быть, оттого, что вверх поднимался дым наркотика. Нэнси услышала шепот Дитера.

— Какому первому сексуальному опыту ты доверяешь? — спросил торговец наркотиками.

Нэнси про себя стала считать время. Она точно представляла, что сейчас думала Бет.

— Мастурбация, не так ли? — произнес Дитер.

— Да, — прошептала Бет.

— Каждый человек отличается от другого. Надо только понять, что тебя больше всего удовлетворяет в сексе, — философствовал Дитер.

Нэнси лежала, глядя вверх на крыс, и слушала Дитера, которому успешно удалось заставить Бет расслабиться.

— А как же Нэнси? — один раз спросила ее подруга.

— Нэнси спит и она не будет против, — ответил Дитер.

— Мне нужно лечь на животик, — сообщила Бет партнеру, который знал английский недостаточно хорошо, чтобы ясно понять слово «животик».

Нэнси услышала, как Бет перевернулась. Некоторое время не доносилось ни звука, а затем дыхание Бет изменилось, а немец прошептал несколько одобрительных слов. Послышался звук поцелуев, учащенное дыхание, Бет издала очень специфический звук, от которого крысы забегали наверху перегородки, а Нэнси стала шарить руками в поисках саперной лопатки.

— Подожди немного. У меня для тебя есть сюрприз, — сказал немец все еще стонущей партнерше.

Нэнси удивилась, поскольку лопатка исчезла, а она твердо помнила, что взяла ее с собой в постель. Ей так хотелось двинуть Дитера по ноге, чтобы он упал на колени, а она смогла бы сказать все, что о нем думает. Конечно, Нэнси даст Бет последний шанс исправиться. Пока больная выползала из-под противомоскитной сетки и шарила вдоль кровати в поисках оружия, она все еще надеялась, что они с Бет вместе уедут в Раджастан.

В этот момент ей в руки попалось пахнувшее жасмином сари, которое носила женщина из ее сна. Нэнси взяла сари в постель и стала его нюхать, вызвав образ красивой незнакомки с необычайно большими и сильными руками, с крепкими и приподнятыми кверху грудями. Затем ей вспомнился необычный пенис женщины, который извивался наподобие змейки и терся об ее ягодицы, пока она засыпала.

«Дитер? » — хотела прошептать американка, однако не смогла выдавить из себя ни звука.

Все получилось так, как предсказывали Дитеру в Бомбее. Он приехал в Гоа не для того, чтобы найти Рахула, а для того, чтобы тот нашел его сам. Дитер был прав лишь в одном: курочка действительно оказалась с яйцами и пенисом.

Нэнси услышала, как в полутемной ванной немец искал дилду. Потом раздался звон разбившейся о каменный пол бутылки. Должно быть, он неосторожно поставил ее на край ванны, чтобы освободить обе руки. Прозвучало короткое немецкое ругательство, американка его не разобрала.

— Ты разбил свою «кока-колу», Дитер? — громко спросила Бет, забыв, что за перегородкой спит ее подруга. Спросила и довольно глупо захихикала, зная, что Дитер просто помешан на «кока-коле».

— Тише! — прошипел немец из ванной.

— Тише! — повторила Бет, с трудом удерживая смех.

Затем послышался звук, которого Нэнси боялась. Она все еще не владела голосом, чтобы предупредить Дитера, что в доме находится посторонний человек. И она услышала, как острый край саперной лопатки изо всех сил опустился на голову Дитера. После удара раздался короткий металлический звон, однако немец упал почти бесшумно. Затем еще один сильный звук напомнил собой то, как топор или тяжелая лопата ударяются о ствол дерева. Нэнси догадалась, что ее соседка ничего не слышит, поскольку не выпускает трубку с наркотиком.

Сама Нэнси лежала очень тихо, держа в руках пахнувшее жасмином сари. Еле различимая фигура с маленькими, вздернутыми кверху грудями и маленьким пенисом беззвучно промелькнула рядом с ее постелью. Женщине пришла в голову мысль, что совсем не зря Рахулу дали кличку «Милашка».

«Бет!» — попыталась сказать Нэнси, однако голос еще раз отказался ей повиноваться.

Внезапно за перегородкой вспыхнул свет и на потолок упали тени испуганных крыс. Нэнси сквозь щели увидела, что ее подруга открыла противомоскитную сетку и зажигает керосиновую лампу. Она искала еще одну порцию наркотика, когда у ее постели возникла голая фигура цвета чая. Рахул прятал саперную лопатку у себя за спиной.

— Привет, — сказал он Бет.

— Привет. Ты кто? — спросила женщина.

Потом она вскрикнула от удивления, и Нэнси отпрянула от щели. Она легла на спину и закрыла лицо пахнущим жасмином сари. Она не хотела смотреть даже на потолок, так как знала, что увидит там тени бегающих крыс.

— Эй, кто ты такой? Ты мальчик или девочка? — снова спросила Бет.

— Я милашка, не так ли? — ответил Рахул.

— Ты действительно… какой-то непохожий на нас. Кажется, Рахулу очень не понравилось то, что его назвали «непохожим». Ему больше нравилась кличка «Милашка».

Нэнси выбросила сари на пол за противомоскитную сетку, надеясь, что одежда упадет туда, где ее оставил Рахул. Потом она легла, уставясь в потолок, где тени крыс метались взад и вперед. Казалось, второй и третий удар лопаты подстегнул их.