Формула гениальности - Алимбаев Шокан - Страница 40

Зарубежные гости ознакомились со всеми достопримечательностями города. Особый интерес у них вызвал ООН-сити – Международный центр организаций и конференций. Вена и старинный город Зальцбург многократно выбирались местом для проведения крупнейших международных переговоров, конгрессов, совещаний. В связи с этим Генеральная ассамблея ООН еще в прошлом веке включила Вену в качестве одного из нескольких городов в свой календарь постоянных международных конференций. Так было положено начало созданию гигантского района ООН-сити в его современном виде.

В центре ООН-сити располагалось многоэтажное круглое здание международных конференций. Справа и слева от него – по два высотных здания, в которых размещались Международное агентство по атомной энергии (МАГАТЭ) и Организация ООН по промышленному развитию (ЮНИДО). Здесь же находились Международный институт мира и многие другие международные институты.

Ночная жизнь Вены ничем не отличалась от ночной жизни крупнейших городов капиталистического мира.

Вечером шире раскрывались двери ресторанов, баров, киосков для развлечений, в бешеном темпе мелькали огни неоновых реклам, громче трещали музыкальные шкафы-автоматы, до исступления кривлялись в наиновейших танцах юнцы и худенькие девчонки в коротеньких юбочках.

Побывали зарубежные гости и в знаменитом Венском лесу. Этот древний могучий лес помнил о многом. Здесь между деревьями когда-то бегал юный Моцарт, в раздумье бродили Гайдн и Глюк. Здесь бывали Лист и Паганини, Гете и Шиллер. В тени каштанов, платанов и одиноких берез, невесть откуда попавших сюда, когда-то после тяжелых походов отдыхали русские солдаты. Наполеон Бонапарт, сидя во дворце Шенбруна и греясь у костра, сложенного из деревьев, срубленных в этом лесу, подписывал кабальный договор для Австрии как раз в то время, когда старый, седой Бетховен, находясь в Вене, мучительно думал о судьбе и жизни народа, старался понять и осмыслить походы Бонапарта и создавал свои могучие философские симфонии о жизни и смерти.

Необычайно привлекательными были дворцы Шенбруна, где проходили юбилейные заседания. Здесь, на территории Императорского парка, под каждым кустом и возле каждого дерева стояли мраморные скульптуры фаворитов и жен того или иного императора, или библейских героев. Каждый родник, находившийся здесь, был одет в сказочное нагромождение мраморных и – гранитных памятников. На их украшение тратились золото и серебро. Из мрамора, гранита, золота и серебра вокруг родников воспроизводились целые мифы и легенды.

На украшение каждого куска земли Шенбруна уходили несметные суммы австрийской казны. Сюда приглашались скульпторы и зодчие из Рима и Парижа, Венеции и Мадрида. Один за другим строились роскошные дворцы. Императрица Мария-Терезия приказала воздвигнуть самую величественную в Австрии арку на возвышенности, в центре этого парка.

Осматривая бесчисленные залы и дворцы Шенбруна, Наркес вспомнил свою поездку в Италию в конце прошлого года. Особое восхищение у него вызвали тогда соборы и церкви во Флоренции, Риме, Венеции и других городах.

Много удивительного видел Наркес в ту поездку по Италии. Но особенно поразили его гигантские фрески Микеланджело в соборе святого Петра. Они открыли Наркесу величайшего живописца всех времен и народов. Росписи плафона и «Страшного суда» в Сикстинской капелле, «Обращение Павла» и «Распятия Петра» в Паолине. Поражала не только неслыханная титаничность замысла тридцатитрехлетнего Буонарроти, но и грандиозность его художественного воплощения на почти полукилометровом пространстве стен Сикстинской капеллы. Только там, перед фресками Микеланджело, Наркес со всей наглядностью убедился в том, насколько искусство эпохи величайшего расцвета науки и техники уступает исполинскому искусству старых мастеров – Леонардо, Тициана, Рафаэля, Веронезе и гениев античности. «Первый мастер земли». Так прозвали Микеланджело современники. Таким он и остался в памяти всех последующих поколений.

Все это почему-то вспомнилось Наркесу сейчас, в далекой Австрии.

Вена блеснула и своим непревзойденным театральным и музыкальным, искусством. В знаменитом Венском оперном и Замковом («Бургтеатр») театрах гости познакомились с лучшими произведениями австрийской оперной музыки последнего времени. Чисто венской жизнерадостностью были насыщены небольшие инсценировки и шуточные пьесы, показанные в миниатюрном дворцовом театре Шенбруна. Эти зрелища так же, как и прекрасно исполненные Венским симфоническим оркестром классические музыкальные произведения, позволили гостям почувствовать утонченность и высокий уровень культуры и художественной жизни сегодняшней Австрии и ее столицы.

Как это часто случалось с ним в зарубежных поездках, наблюдая за жизнью другого народа, Наркес невольно сравнивал увиденное с сегодняшней жизнью своей республики и страны. Знакомясь все эти дни с достопримечательностями Вены, Наркес вспоминал прекрасные дворцы и площади Алма-Аты, ее гигантские массивы высотных домов, парки и водные площади и множество других красот родного города, вспоминал множество красивых городов на необъятной его земле, каждый из которых со временем должен был стать таким же прекрасным, как и Алма-Ата, и в мыслях возвращался, как обычно, к казахскому народу, к его прошлому, настоящему и будущему. «Удивителен народ, который после ни с чем не сравнимых нашествий Чингисхана, Батыя, Тамерлана и других завоевателей, после великого множества набегов других племен, уже исчезнувших с лица земли, сумел сохранить за собой и отстоять эту громадную территорию, под стать своему богатырскому духу. Великое у него будущее…» – думал он в такие мгновенья.

За день до отъезда Наркес вместе с коллегами побывал на центральном венском кладбище. Здесь в одном кругу стояли памятники над могилами отца и сына Штраусов, Брамса, Бетховена, Гайдна, Шуберта, Глюка, а в центре круга памятник над символической могилой Моцарта.

Более полутораста лет назад в Вене, тридцати пяти лет от роду, в нищете и одиночестве умер один из величайших композиторов мира – Моцарт. Почти никто не знал о его смерти. Несколько бедных людей соорудили гроб и похоронили его на окраине города. И этот маленький холмик вскоре был заметен снегом, а потом весенние воды сравняли могилу с землей. Спустя много лет австрийцы перенесли прах своих великих сынов в Вену. Но среди них не было Моцарта. И памятник ему был сооружен над символической могилой.

– Моцарт похоронен здесь! – говорят австрийцы, указывая на памятник, словно стыдясь за своих предков, не сумевших сохранить прах великого композитора.

«Не в первый раз людям терять величайших молодых гениев, – с грустью подумал Наркес. – Потом, после их смерти, лицемерные вздохи и запоздалая, как всегда, память о них. Старая, как мир, история… Прощайте, друзья мои!

– мысленно прощался он с величайшими людьми Австрии и одновременно лучшими гражданами человечества. – Завтра я улетаю. Прощайте!»

На следующий день после прощального банкета, данного в честь зарубежных гостей, Наркес на лайнере, курсирующем на линии Вена – Алма-Ата, вылетел в столицу Казахстана.

5

Приехав из аэропорта домой, Наркес не застал дома никого. Шолпан была на работе, Расул в садике. Наркес принял душ, пообедал и стал просматривать корреспонденцию. За время его отсутствия ее накопилось много. Но особенно в большом количестве она прибывала в последние дни. Почту обычно разбирала Шолпан. Письма приходили со всего света, на всех языках, сотни писем, которые почтальон приносил Наркесу в большой сумке. Вся научная и деловая корреспонденция была на английском и русском языках. Писали ученые, государственные деятели, лидеры организаций и обществ, рабочие, безработные, студенты. Было много писем, содержавших просьбы о помощи или совете, предложения услуг. Девушка предлагала свои услуги в качестве «космической созерцательницы». Изобретатели писали о новых машинах, родители о детях, которым дали имя Наркес, сигарный фабрикант сообщал, что назвал новый сорт сигар «формула». Очень много было писем от девушек.