Таинственный остров (Перевод Салье М.А.) - Верн Жюль Габриэль - Страница 66

– Говорите, по крайней мере, «наш» корабль, Пенкроф, – сказал инженер, на время обезоруженный словами моряка.

На этом их разговор прервался, чтобы возобновиться в будущем. Ни Пенкрофу, ни инженеру не удалось убедить друг друга.

Первый снег выпал в конце июня. Еще до этого времени кораль был снабжен всем необходимым и посещать его ежедневно не было надобности. Но колонисты решили бывать там не реже одного раза в неделю.

Снова поставлены были ловушки, и колонисты произвели испытание приборов, изготовленных инженером. Согнутые пластины китового уса, скованные ледяным обручем и покрытые толстым слоем жира, были разбросаны на опушке леса, где проходили стада животных, направляясь к озеру.

К большому удовлетворению инженера, изобретение алеутских рыбаков оказалось весьма удачным. На приманку попались штук двенадцать лисиц, несколько диких кабанов и даже один ягуар; этих животных нашли мертвыми, с желудками, проткнутыми концами китового уса.

К этому времени относится один опыт, о котором здесь следует упомянуть. Это была первая попытка колонистов установить связь со своими ближними.

Гедеон Спилет уже неоднократно думал о том, что следует бросить в море письмо, закупоренное в бутылку, которую, быть может, отнесет течением к населенному берегу, или доверить его голубю. Но можно ли серьезно надеяться, что голубь или бутылка перенесутся через тысячу двести миль, отделяющих остров от материка? Конечно, нет!

Но 30 июня охотники не без труда поймали альбатроса, которого Герберт слегка ранил в ногу выстрелом из ружья. Это была великолепная птица из семейства парусников, у которой ширина крыльев равна десяти футам и которые могут перелетать даже такие обширные водные пространства, как Тихий океан.

Герберту очень хотелось оставить этого великолепного альбатроса, рана которого быстро затянулась. Он намеревался его приручить, но Гедеон Спилет решил, что нельзя пренебрегать возможностью вступить в переписку с населенными землями, расположенными в Тихом океане, при помощи этого курьера. Герберту пришлось сдаться – ведь если альбатрос прилетел из какой-нибудь обитаемой страны, то, получив свободу, он не замедлит туда вернуться.

Быть может, Гедеон Спилет, в котором время от времени пробуждался журналист, в глубине души мечтал о попытке послать на всякий случай увлекательную статью о приключениях колонистов острова Линкольна. Какой успех для постоянного корреспондента «Нью-Йорк Геральд» и для того номера, где появится статья, если только она когда-нибудь дойдет до издателя газеты, Джона Беннета!

Итак, Гедеон Спилет написал краткую заметку, которую положили в мешочек из толстой прорезиненной парусины, сопроводив ее настоятельной просьбой ко всякому, кто найдет мешочек, доставить заметку в редакцию «Нью-Йорк Геральд». Мешочек привязали не к ноге альбатроса, а на шею, так как эти птицы имеют обыкновение садиться на воду. Затем быстрому воздушному гонцу возвратили свободу, и колонисты не без волнения смотрели, как он постепенно исчезал в тумане.

– Куда-то он полетел! – сказал Пенкроф.

– К Новой Зеландии, – ответил Герберт.

– Счастливого пути! – вскричал моряк, который, со своей стороны, не ожидал больших результатов от этого способа переписки. С наступлением зимы возобновились работы в Гранитном Дворце – починка одежды и различные поделки; между прочим, начали сшивать паруса корабля, выкроенные из неисчерпаемой оболочки аэростата.

В июле стояли сильные холода, но колонисты не жалели ни дров, ни угля. Сайрес Смит установил в большом зале второй камин, и около него обитатели дворца проводили долгие вечера. Они беседовали работая, часы отдыха заполняли чтением, и время проходило с пользой для всех.

Колонисты испытывали истинное наслаждение, когда, сидя в этом зале, ярко освещенном свечами и согретом каменным углем, подкрепленные вкусным обедом, попивая дымящийся бузинный кофе и пуская из трубок клубы благовонного дыма, они прислушивались к завыванию бури. Они могли бы быть вполне счастливы, если бы существовало полное счастье для людей, оторванных от своих ближних и лишенных всякой связи с ними. Они постоянно говорили о Большой земле, о друзьях, оставленных там. Сайрес Смит, который был в Североамериканском союзе большим политическим деятелем, рассказывал своим друзьям много интересного и делился с ними своими мнениями и прогнозами.

Однажды Гедеон Спилет задал ему такой вопрос:

– Но, в конце концов, дорогой Сайрес, промышленность и торговля, которым вы предсказываете постоянный прогресс, разве не существует опасности для них, что их развитие рано или поздно остановится?

– Остановится? Но почему?

– Из-за недостатка угля, который по справедливости следует считать самым ценным ископаемым.

– Действительно, это самый ценный минерал, – сказал инженер. – Можно подумать, что природа решила подтвердить это, создав из угля алмаз, который представляет собой не что иное, как чистый кристаллизованный углерод.

– Не хотите ли вы этим сказать, мистер Сайрес, – вмешался Пенкроф, – что мы когда-нибудь будем жечь в топках алмазы вместо угля?

– Нет, мой друг, – ответил инженер.

– Но все-таки, – продолжал Гедеон Спилет, – вы ведь не отрицаете, что наступит день, когда весь уголь будет сожжен?

– О, залежи каменного угля еще очень значительны, и сто тысяч рабочих, которые добывают из недр земли сто миллионов квинталов[39]угля в год, далеко не исчерпали его запаса.

– При возрастающем потреблении каменного угля, – ответил Гедеон Спилет, – нетрудно предвидеть, что эти сто тысяч рабочих превратятся в двести и добыча угля удвоится.

– Это верно, но вслед за европейскими запасами, которые вскоре можно будет использовать на большей глубине при помощи новых машин, залежи каменного угля в Америке и Австралии будут еще долго снабжать промышленность

– На сколько же времени их хватит? – спросил журналист

– По крайней мере, на двести пятьдесят или триста лет.

– Это успокоительно для нас, – сказал Пенкроф. – Но зато для наших внуков беспокойнее.

– Найдут что-нибудь другое, – сказал Герберт.

– Будем надеяться на это, – сказал журналист. – Ведь без угля остановятся машины, а без машин не будет ни пароходов, ни железных дорог, ни заводов, и прогресс человечества остановится.

– Но что же можно найти? – спросил Пенкроф – Вы это себе представляете, мистер Сайрес?

– Приблизительно да, мой друг.

– Что же будут сжигать вместо угля?

– Воду, – ответил Сайрес Смит.

– Воду!? – вскричал Пенкроф. – Водой будут топить котлы пароходов и паровозов!? Водой станут кипятить воду!?

– Да, но водой, разложенной на свои составные элементы, и разложенной, несомненно, при помощи электричества, которое к тому времени превратится в мощную и легко используемую силу. Ведь все великие открытия, по какому-то непонятному закону, совпадают и дополняют друг друга. Да, друзья мои, я думаю, что воду когда-нибудь будут употреблять как топливо, что водород и кислород, которые входят в ее состав, будут использованы вместе или поодиночке и явятся неисчерпаемым источником света и тепла, значительно более интенсивным, чем уголь. Придет день, когда котлы паровозов, пароходов и тендеры локомотивов будут вместо угля нагружены сжатыми газами, и они станут гореть в топках с огромной энергией. Итак, нам нечего опасаться. Пока на Земле живут люди, они будут обеспечены всем, и им не придется терпеть недостатка в свете, тепле и продуктах животного, растительного или минерального царства. Повторяю, я думаю, что, когда истощатся залежи каменного угля, человечество будет отапливаться и греться водой. Вода – уголь будущего.

– Хотел бы я посмотреть, как это будет, – сказал моряк.

– Ты для этого слишком рано встал с постели, Пенкроф, – сказал Наб; эти слова Наб произнес впервые за все время разговора.

Однако беседа закончилась не словами Наба, а лаем Топа, в котором снова послышались странные нотки, уже обратившие на себя внимание инженера. В это время Топ бегал вокруг отверстия колодца, находившегося в конце внутреннего коридора.

39

Квинтал равен центнеру.