Прежде чем их повесят - Аберкромби Джо - Страница 82

«Струйка масла и струйка воды, ползущие навстречу друг другу».

Они встретились, и стало невозможно различить, где чья сторона. Единая текучая масса, пронизанная бликами металла, приливающая, как море; пара ярких знамен вяло моталась вверху.

Крики и вопли повисли над городом, разносимые эхом, колеблемые морским ветром. Далекий прибой боли и ярости, грохот и гомон битвы. Это звучало как далекая гроза, смутно и неясно, а иногда отдельный выкрик или слово достигали уха Глокты с поразительной отчетливостью. Он вспомнил толпу зрителей на турнире.

«Только теперь клинки не притуплены. Сражение идет со всей смертельной серьезностью. Сколько людей уже погибло, хотел бы я знать?»

Он повернулся к генералу Виссбруку, потевшему в своем безупречном мундире:

— Вам не доводилось участвовать в такой свалке, генерал? Рукопашная схватка, лицом к лицу, на острие копья, как говорится?

Виссбрук ни на миг не оторвался от своей подзорной трубы. Он, прищурившись, наблюдал за сражением.

— Нет, не доводилось.

— Я бы вам не советовал. Мне однажды довелось, и я не стремлюсь повторить тот опыт. — Глокта повернул рукоять трости в потной ладони. «Сейчас у меня немного шансов, разумеется». — Я много сражался верхом, нападал на небольшие отряды пехоты, разбивал их и преследовал. Благородное занятие — убивать людей на бегу. Меня всячески за это хвалили. Вскоре я обнаружил, что рукопашная схватка — совсем другое дело. Давка такая, что трудно дышать, а тем более совершать что-то героическое. Героями становятся те, кому повезло это пережить. — Он невесело усмехнулся. — Помню, меня как-то прижало к гуркскому офицеру. Мы притиснулись друг к другу, как любовники, и ни один из нас не мог ничего сделать, только рычать от ярости… Острия копий пронзают наугад того, кто попадется. В давке люди насаживают на клинки своих же товарищей, топчут их ногами. По трагической случайности погибает больше народу, чем по умыслу врага.

«Да и все это — одна большая трагическая случайность».

— Да, это действительно ужасно, — пробормотал Виссбрук, — но неизбежно.

— Вы правы, вы правы.

Глокта видел гуркский штандарт: он раскачивался над бурлящей толпой, хлопая изорванным и грязным шелковым полотнищем. В толпу гурков падали камни, сброшенные с разрушенной стены. Люди беспомощно напирали друг на друга, плечо к плечу, не в состоянии сдвинуться с места. Сверху на них опрокинули огромный чан с кипящей водой. Ряды гурков сбились сразу после того, как прошли через брешь, а теперь эта бесформенная масса начала колебаться. Защитники наседали на них со всех сторон, не давая пощады, кололи пиками и толкали щитами, рубили мечами и секирами, топтали сапогами упавших.

— Мы их оттесняем! — раздался голос Виссбрука.

— Да, — пробормотал Глокта, глядя в подзорную трубу на отчаянную схватку. — Да, похоже на то.

«И моя радость беспредельна».

Группа атакующих была окружена, гурки падали один за другим. Спотыкаясь, они пятились назад, вверх по куче битого камня к бреши. Тех, кого не убили, понемногу оттеснили и вышвырнули наружу, на ничейную землю за стеной; арбалеты на стенах палили по массе бегущих людей, сея панику и смерть. Отдаленные ликующие крики защитников донеслись до Цитадели.

«Еще одна атака отбита. Десятки гурков убиты, но всегда найдутся новые. Если они прорвутся за баррикады и войдут в Нижний город, с нами покончено. Они могут повторять атаки так часто, как им того хочется. Нам же стоит поддаться лишь раз, и игре конец».

— Ну что ж, похоже, победа за нами. Сегодня, во всяком случае. — Глокта дохромал до угла балкона и взглянул в подзорную трубу на юг, на залив и Южное море за ним. Там не было ничего, кроме спокойной поблескивающей воды до самого горизонта. — И по-прежнему никаких признаков гуркских кораблей.

Виссбрук прокашлялся.

— С моим глубочайшим уважением…

«То есть без всякого уважения, как я понимаю».

— …гурки никогда не имели флота. Почему вы предполагаете, что сейчас у них могут появиться корабли?

«Потому что черный старик-кудесник явился у меня в комнате посреди ночи и сказал, что нам следует их ожидать».

— Если мы не видим какую-то вещь, это еще не значит, что ее не существует. Император и без того поджаривает нас на медленном огне. Возможно, он держит флот про запас. Выжидает подходящего времени, не желая показывать всю свою мощь без необходимости.

— Будь у него корабли, он мог бы устроить блокаду, уморить нас голодом, обойти наши укрепления! Ему бы не потребовалось губить столько солдат…

— Чего у императора Гуркхула в изобилии, генерал, так это солдат. Они уже проделали хорошую брешь… — Глокта провел подзорной трубой вдоль стен, пока не дошел до второго слабого места. Ему были видны огромные трещины в каменной кладке с внутренней стороны. Стену подпирали толстые бревна и горы щебня, но она с каждым днем неумолимо кренилась внутрь. — Вскоре у них появится еще одна. Они засыпали ров в четырех местах. А мы теряем людей, наш боевой дух слабеет. Им не нужны корабли.

— Но корабли есть у нас.

Глокта с удивлением обнаружил, что генерал подступил к нему вплотную и говорит тихо и настойчиво, заглядывая ему прямо в глаза.

«Словно признается в любви. Или в измене. Ну, какой же из двух вариантов?»

— У нас еще есть время, — бормотал Виссбрук, нервно поводя глазами в сторону двери и обратно. — Мы контролируем залив. До тех пор, пока мы удерживаем Нижний город, пристани в наших руках. Мы можем вывести союзные силы. По крайней мере, гражданских. В Цитадели еще остались несколько офицерских жен и детей, горстка купцов и ремесленников, которые поселились в Верхнем городе и не хотят уходить. Это можно сделать быстро.

Глокта нахмурился.

«Возможно, он прав, но приказ архилектора предписывает иное. Гражданские могут улаживать свои дела сами, если хотят, но войска Союза не двинутся никуда. Разве что на погребальный костер».

Виссбрук, однако, принял его молчание за знак согласия.

— Вам стоит только отдать распоряжение, и все можно сделать сегодня же вечером. Мы вывезем людей еще до…

— И что станется со всеми нами, генерал, когда мы ступим на землю Союза? Трогательная встреча с нашим начальством в Агрионте? Кому-то из нас очень скоро придется плакать, я уверен! Или вы предполагаете захватить корабли и уплыть в далекий Сулджук, чтобы прожить там долгую жизнь в покое и достатке? — Глокта медленно покачал головой. — Красивая фантазия, но не более того. Нам приказано удержать город. Никакой капитуляции. Никакого отступления. Никакого отплытия домой.

— Никакого отплытия домой, — кисло повторил Виссбрук, — А тем временем гурки подступают все ближе, наши потери множатся, и даже последнему городскому нищему ясно, что мы не сможем долго удерживать стены. Мои люди вот-вот взбунтуются, а на наемников надежды еще меньше. И что мне им сказать? Что в приказе закрытого совета отступление не предусмотрено?

— Скажите им, что подкрепление прибудет со дня на день.

— Я говорю им это неделями!

— В таком случае еще несколько дней ничего не изменят.

Виссбрук моргнул.

— А могу я спросить, когда прибудет подкрепление?

— Со дня, — Глокта прищурился глаза, — на день. До тех пор мы будем удерживать стены.

— Но зачем? — Голос Виссбрука стал тонким, как у девчонки. — С какой стати? Эта задача невыполнима! Пустая трата сил! Зачем, черт подери?

«Зачем? Вечно этот вопрос. Я сам уже устал задавать его».

— Если вы считаете, что мне известны мысли архилектора, то вы еще больший идиот, чем я полагал. — Глокта пососал десны, размышляя. — Впрочем, в одном вы правы. Городские стены могут пасть в любой момент. Мы должны подготовиться к отходу в Верхний город.

— Но… если мы уйдем из Нижнего города, мы оставим причалы! Город лишится подвоза продовольствия! И пополнение не попадет к нам, если оно прибудет! А как же ваша блестящая речь, помните, наставник? Насчет того, что стена Верхнего города слишком длинна и ненадежна? Если внешние стены падут, город обречен, говорили вы! Мы должны защищаться на этом самом месте или сразу сдаться, так вы сказали! Если причалы будут в руках гурков… у нас не останется никаких путей к бегству!