Гибель «Русалки» - Йерби Фрэнк - Страница 72

«Их можно увезти с холмов, – горько подумал он, – но дух холмов из них не выбить!»

Наконец он отыскал Тома: тот спал под деревом, а мул, запряженный в плуг, терпеливо дожидался его на незаконченной борозде. Кругом не было видно ни единого негра, как, впрочем, и следов женского присутствия. Где же мама и Мэтти? Прошло так много лет, возможно, Чэрити и не дождалась его возвращения, но Мэтти? Он наклонился и сильно потряс Тома за плечи.

– Хр-р-р! – произнес Том, обдав Гая перегаром дешевого виски. Тогда он пнул Тома под ребра. Это подействовало. Старший братец принял сидячее положение, щурясь, как пьяная сова. Впрочем, совы считаются мудрыми птицами, с отвращением подумал Гай.

– За что это вы пнули меня, мистер? – заскулил Том.

– За дело, свинья ты пьяная! Скажи мне: где мама и Мэтти?

– Мама умерла пять лет назад от легочной лихорадки, а Мэтти… Господи Боже! Вы… вы…

– Гай. Пойдем-ка в дом и вольем в тебя немного кофе, а то иначе от тебя толку не добьешься. Значит, бедная мама умерла? – Как Гай ни старался, он не мог вызвать в душе ничего, кроме легкой тени сожаления, как будто речь шла о человеке, которого он едва помнил, а не о собственной матери. «А я ее почти и не знал, – подумал он. – Всегда жил в тени отца, тени гиганта. Да папа и был им: даже его безрассудства и грехи были величественны…»

Он наклонился и рывком поставил Тома на ноги.

– А где Мэтти? – прорычал он.

– Она сбежала с торговцем ниггерами через год после того, как ты уехал. Какое-то время она жила в штате Кентукки, в Лексингтоне, если не ошибаюсь. Потом у нее пошли дети, каждый год по штуке, а бывало и по двое. И она перестала писать. Думаю, с ней все в порядке, по крайней мере, плохих известий не было…

– Хорошо, – сказал Гай. – Пойдем.

Изнутри дом выглядел еще хуже, чем снаружи. Пахло потом, помоями и протухшей едой. «Постельное белье, наверно, год не менялось, – подумал Гай, – а уборка не делалась лет пять, не меньше». В доме не было ни единого целого стула. Том неумело разжег огонь и поставил на него разбитый котелок с кофе. Потом уселся на шаткий стул и с искренним восхищением уставился на младшего брата.

– Господи, ну и шикарно же ты выглядишь! – воскликнул он. – Бьюсь об заклад, что твои одежки стоят больше, чем я зарабатываю за год!

– Думаю, так оно и есть, если судить по тому, что я успел увидеть, – сухо сказал Гай. – Так ничего и не сделал из того, о чем я говорил тебе, не так ли? Распродал всех негров, сожрал всю скотину, насадил хлопок до самого крыльца, вместо овощей, истратил все деньги на поганое пойло, дешевых шлюх, вместо того чтобы содержать дом в порядке, превратился в такую свинью, что ни одна приличная девушка не пойдет за тебя замуж. Посмотри, на кого ты похож!

– Я пытался что-то сделать, – захныкал Том, – Бог тому свидетель… Да сноровки у меня нет. Дела шли так плохо… Послушай, Гай, ты теперь богат, не мог бы ты…

– Ни цента, даже ломаного гроша не дам. Хотя кое-что для тебя сделаю только потому, что мы родственники. Через месяц-полтора у меня будет свое имение. Тогда я буду присылать сюда каждый день своих ниггеров, чтобы они наводили порядок и работали в поле под присмотром толкового надсмотрщика. Я найму женщину для ведения домашнего хозяйства, какую-нибудь мулатку лет двадцати восьми – тридцати, достаточно молодую, чтобы ты держался подальше от деревенских шлюх. Я прикажу, чтобы дом побелили и навели в нем чистоту. И уж на этот раз тебе придется ее поддерживать, а не то задам тебе трепку!

– Спасибо, Гай, – пробормотал Том.

– Не стоит благодарности. Мне пора идти.

– Ты поедешь в Кентукки искать Мэтти?

– Нет, черт возьми! – раздраженно ответил Гай. – Очень жаль, что и ты не потерялся, как она!

Обратная дорога к Фэроуксу вела через расположенную выше по реке плантацию, также принадлежавшую семейству Мэллори. Она была хорошо ухожена, но чувствовалось, что здесь хозяйничала не такая умелая рука. Мэллори-хилл являл собой холодное совершенство, зато в эту плантацию, по всему видно, была вложена огромная любовь, которая преобладала над знаниями и возмещала их недостаток…

Через полчаса он проехал мимо высокого молодого человека на лошади, наблюдающего за работой кучки рабов. Гай с удивлением заметил, что на передней луке его седла не висит хлыст и при этом негры работают быстро и хорошо. Он дотронулся до шляпы в знак приветствия, а мужчина в ответ приподнял свою широкополую шляпу. Волосы его были светлыми. Гаю почудилось, что он когда-то видел этого человека.

Проехав легким галопом еще сотню ярдов, он внезапно развернул своего вороного и поскакал назад.

– Фитц! – закричал он.

Юный Мэллори уставился на Гая.

– Хотя вам и известно мое имя, но боюсь, что я вас не знаю… – начал он и вдруг закричал: – Гай! Гай!

Гай протянул руки и заключил Фитцхью в свои объятия. Потом выпрямился и стал разглядывать старого приятеля, которому теперь было уже двадцать восемь лет: он был высок и крепок, а единственное, что напоминало в нем прежнего хрупкого юного книгочея, – выражение чистосердечия и искренности в больших голубых глазах.

– Вот уж не думал, что буду так рад увидеть тебя через столько лет, – сказал Гай грубовато, чтобы скрыть те теплые чувства, которые всегда вызывал в нем юный Фитцхью, и вновь в голову ему пришла та же мысль, что и восемнадцать лет назад: почему Том совсем не такой?

– И я рад, – улыбнулся Фитц. – Поедем домой, Гай, и поговорим толком…

– Ты ведь не можешь бросить негров без присмотра, – заметил Гай. – Без тебя они палец о палец не ударят.

– К моим неграм это не относится, – гордо сказал Фитц. – Они работают независимо от того, с ними я или нет. Верно, ребята?

– Да, сэр, масса Фитц! – радостно закричали негры.

Гай подумал, что он в жизни не слышал такого единодушного проявления любви. «Ему это удалось, – подумал он, – не пойму как, но удалось. Не удивительно, что плантация имеет такой ухоженный вид. Уж не знаю почему, но в детстве его все любили, даже Кил. И дело тут не только в обаянии. Просто он сам всех любит, по-настоящему любит, а ничто так не привязывает людей, как это…»

Они подъехали к дому, аккуратному, свежевыбеленному. Во дворе – настоящее море цветов. Но стоило Гаю войти внутрь, и он сразу увидел, что в этом доме нет женщины, – возможно, никогда не бывало.

– А подружка у тебя есть? – спросил он.

– Да, – ответил Фитц и покраснел как девушка. – Грейс Тилтон. Вряд ли ты ее знаешь. Ей было всего три года, когда ты уехал.

– Знаком с ее родней. Хорошие, достойные люди. А свадьба когда?

– Не знаю, – печально сказал Фитц. – Как только рассчитаюсь со всеми долгами за эту плантацию – года через два, наверно…

– А что же Кил?

– Понимаешь… – начал Фитц и споткнулся.

– Я все знаю, парень, – сказал Гай напрямик. – Мэллори-хилл и Фэроукс. Разве мог он обойти своим вниманием и эту плантацию?

– Это какая-то болезнь у него. Страсть к карточной игре – настоящая мания. Мы не должны судить его слишком строго, Гай. Есть вещи, с которыми человек не может справиться…

– Мне всегда недоставало христианского милосердия, – сказал Гай, – поэтому хватит о Киле. У тебя не найдется немного виски, сынок?

– Конечно, – сказал Фитц и дернул за шнур. Зазвонил колокольчик, и вошла толстая служанка средних лет. Фитцхью, по-видимому, не был склонен к обычным для Мэллори порокам. – Принеси нам виски, Мэй, – сказал он.

– Да сэр, масса Фитц, – просияла Мэй. – Будет сделано, сэр.

– Я смотрю, ты умеешь обращаться с неграми! – воскликнул Гай. – В жизни не видел ничего подобного!

– Все очень просто, – улыбнулся Фитц. – Я отношусь к ним как к человеческим существам, подобным себе. У меня на всей плантации нет ни единой плетки из змеиной кожи. Если хотят выйти прогуляться – пожалуйста, хоть ночью. Не заставляю их надрываться на работе, хорошо кормлю…

– Но ведь дело не только в этом, – сказал Гай.

– Конечно нет. Когда на них лень находит, я просто смотрю им в глаза и говорю, что мне стыдно за них, что они меня разочаровали и расстроили. Ты не поверишь, Гай, но однажды тридцатилетний мужчина плакал как ребенок, потому что я сказал, что, наверно, останусь без плантации – так мало они мне помогают. Их легко пронять добротой: наверно оттого, что редко они ее видели в жизни…