Мобильные связи (сборник) - Арбатова Мария Ивановна - Страница 55

А Света все рисовала на лице Александры ландшафты, густо дыша жвачкой.

– Кому мы выражаем благодарность в титрах за Новый Иерусалим? – спросила Лена из-за монтажного стола.

– Козлам из транспортной фирмы и колготкам, – ответила Александра, подставляя закрытые глаза под неистовые мазки французских карандашей.

– При чем тут колготки? – удивилась Лена.

– Колготкам мы должны за молодежную программу, мы ими там мало вертели, – напомнила Александра.

– Ничего святого, – хихикнула Лена.

Александра промолчала, тема демонстрации святости не слишком занимала ее. Но она помнила, что штуку баксов за благодарность колготкам выдаст в качестве поощрения ассистенту режиссера, который ни хрена не делает, но его жене нужна платная операция.

– Губы сделаем, как в «Гостинице убийц», – обронила Света и пояснила: – Ну, это модный фильм. Там у бабы по ободку все темное, а чем ближе к середине, светлее и светлее. Очень круто.

Психоаналитик, увидевший в проеме двери скромного дома Александру в вечернем с роскошными волосами и губами из «Гостиницы убийц», опасливо отступил назад.

– Не бойтесь, Михаил Игоревич, это не к вам, у меня просто в пять церемония вручения премий.

– А, – сказал аналитик. – Слышал по телевизору, – и все-таки сделал еще шаг назад.

Александра села в ставшее родным потертое невротическими задницами кресло и набрала воздуха в легкие.

– Вчера опять приходил бывший муж. У него глаза побитой собаки. Дочка после его ухода плачет, просит, чтоб мы вернулись. Я после этого выбита на целый день. Мне его жалко, чувствую себя последней сукой, – начала она.

– Он тяжело болен? – спросил Михаил Игоревич, бесстрастно глядя из-под очков.

– Нет. Он неплохо выглядит, подзагорел, наверное, на даче у друга. В каком-то новом приличном пиджаке. Но ему так плохо без нас…

– Значит, он голодает? – с тем же выражением лица спросил аналитик.

– Нет. Сказал, что взял абитуриентов готовить к поступлению. Одного юношу и одну девушку.

– То есть начал зарабатывать?

– Да какой это заработок? Двадцать долларов урок. И потом, это так унизительно для него, понимаете, он ведь доктор наук.

– Извините, Александра Васильевна, видимо, я что-то забыл, напомните мне, пожалуйста, если я ошибусь. Мне казалось, что последние пять лет ваш бывший муж жил исключительно на ваши деньги и ни в чем себе не отказывал. И это не казалось ему унизительным. Прошло всего три месяца с тех пор, как вы ушли от него, и он уже начал вписываться в социум. Настолько, что купил на свои деньги новый пиджак. И это вас беспокоит?

– Понимаете, Михаил Игоревич, я чувствую себя упырем, он ведь не хотел на мне жениться. Я ведь его почти силой на себе женила, я его три года подряд на себе женила. Он обожает дочку, а к сыну от первого брака совершенно равнодушен. Я отняла у него дочку. Были годы, когда я не работала и сидела на его шее. А теперь, когда он старый, когда ему не платят зарплату и он не может выжить в новой реальности, я даю ему пинок под зад, – торопясь, громоздила Александра.

– Никого нельзя женить на себе силой, если, конечно, человеку не угрожают расправой или его не накололи медикаментами.

– Но он не хотел.

– Принятие решения не освобождает от ответственности, даже если решение принято без всякого энтузиазма. Далее вы сказали, что отняли у него дочку. Вы запрещаете им общаться?

– Нет. Просто, когда он приезжает к нам и начинает выяснять отношения, у меня все из рук валится. А к себе он ее не берет.

– Почему?

– Не знает, что с ней делать. Она через пять минут звонит мне или бабушке, говорит, что ей скучно. Потом уезжает, тут же плачет, что ей папу жалко.

– То есть ваш бывший муж не сумел построить самостоятельных интересных отношений с ребенком и вам кажется, что вы должны волочь на себе эту его работу, даже перестав быть его женой?

– Нет, ну, поймите. Сначала он все время был занят. Много работал. А потом все время был в депрессии. Он только сейчас, в пятьдесят лет, созрел быть ей отцом.

– Смею вам возразить, что он только сейчас понял, какой замечательный рычаг ребенок, чтобы манипулировать вами. Вы сказали, что дали ему пинок под зад? Но если я точно помню сюжет, вы убежали от мужа с ребенком, сняв кое-какое жилье, оставив его в огромной квартире с налаженным бытом. И за три месяца ему не пришло в голову даже предложить вам поменяться местами.

– Но он рассчитывает, что мы вернемся…

– Чтобы жить как соседи?

– У него родители всю жизнь так прожили.

– А вам хочется так всю жизнь прожить?

– Нет, иначе бы я не ушла. Но мне его жалко…

– У вас спина по ночам не болит? – вдруг спросил аналитик.

– Болит, а что?

– У вас чувство вины величиной с огромный туристский рюкзак.

– И что делать?

– Обрезать лямки. Только не нижние, а верхние. А то, когда он будет с вас падать, обязательно ушибет ноги.

– Я так устала. Мне так тяжело. Меня так все раздражает.

– Знаете, есть про это анекдот. Приходит женщина к психиатру и говорит: «Доктор, все раздражает, от всего воротит». Психиатр говорит: «Подумайте о чем-нибудь приятном. О семье, например». Женщина: «Все раздражает. Муж придурок, импотент, хам. Дети лентяи, подлецы, потребители». Психиатр: «Подумайте о работе». Женщина: «Все раздражает. Начальник подонок. Сослуживцы ублюдки». Психиатр говорит: «Пойдемте за ширму. Если и это не поможет, будем лечить медикаментозно». Голос женщины из-за ширмы: «Доктор, это раздражает. Что вы все туда-сюда, туда-сюда? Выберите уже наконец одно положение».

Александра благодарно захохотала.

– Слушайте, мне иногда самой смешно. В принципе я ведь внешне довольно удачлива, а внутри как будто все время идет страшный суд.

– Так он и идет, – весело сказал Михаил Игоревич.

Она еще долго говорила, в основном повторяясь и кружа на сказанном, а он терпеливо «фильтровал базар», как сказал бы кто-нибудь из ее спонсоров. И потом, сбегая по лестнице, ощущала, что сбросила некий вес: рюкзак чувства вины не так тянул плечи, и пластика потихоньку пластилиново вписывалась в вечерний туалет, как тело в объятие нового партнера.

Только сейчас Александра поняла, что просто свалится в обморок от голода. Подошла к киоску, купила сосиску в булке и счастливо вгрызлась в нее, без сожаления похоронив губы из фильма «Гостиница убийц». Потом разбудила своего водителя Василия, заснувшего, откинувшись на сиденье, и машина рванула мимо коробок нового района обратно в сладкий пыльный московский центр. Закончив с сосиской, Александра набрала номер по мобильному.

– Я вас слушаю, – важно сказала дочка.

– С вами говорят из кошачьего салона красоты. Как ваша клиентка чувствует себя в новом имидже? – спросила Александра басом.

– Ой, мамулька! – захохотала дочка. – У нее морда стала как у белой крысы. И она залезла на самый верх занавески, а бабушка кричит, что она когтями сделает зацепы на занавесках. А я говорю, что нет такого слова «зацепы», а есть слово «прицепы». А вообще я сейчас ем суп. Бабушка говорит, что это суп для больной печени. А у меня все здоровое.

– Суп вкусный? – спросила Александра.

– Как… Как песок в песочнице.

– Тогда не ешь. Скажи, что я разрешила сегодня не есть суп.

– Ничего, ничего, зато мы потом пойдем гулять в парк.

– Ну ладно. Целую. – Александра взгрустнула от того, что дочка уже привыкла давать насиловать себя супом за прогулку в парке. Но выбора не было. Няньки попадались еще более придурковатые. Когда она работала в музее, а дочка была маленькая, проводили вместе уйму времени. Рисовали, читали, ловили жуков и строили снежные крепости. А потом все стало ползти и рушиться. Дом превратился в неврологический санаторий для мужа. Крах социального статуса заслонил для него не только семью, но и весь мир. Исчезло все, что давало Александре чувство дома: смех, веселье, бессмысленная болтовня, внезапные гости. Она поймала себя на том, что они с дочкой, когда за ним закрывалась дверь, начинали громче говорить и свободней двигаться.