Мобильные связи (сборник) - Арбатова Мария Ивановна - Страница 58

– Господи, какая помойка, пойдем что-нибудь выпьем, – скривился Евгений.

– Точно такая же, как вокруг тебя, – обиделась Александра, двигаясь к бару. Конечно, когда она в застой работала в музее, вся окружающая ее публика прочитала вторую часть «Фауста». Но она отлично помнила, как трое молодых ребят ругали советскую власть, а пожилая руководительница отдела, эдакая дама с камеей на шее, «вся в Баратынском», подслушала из-за двери и подробно изложила это в первом отделе. И потом долгие годы, когда дама с камеей вдохновенно говорила что-то типа: «Мы должны быть ладонью, не позволяющей ветру погасить свечу русской культуры!», у Александры начиналась тошнота, как во время токсикоза. Это удачно отучило ее от снобизма.

Они сели в первый ряд, и улей зала начал стихать прямо пропорционально убывающему свету. Электроника чудила на сцене, а Александра примитивно считала, сколько в это вбухано денег и какие проекты можно было на них сделать на том же самом телевидении. Пожилые пошловатые господа выходили на сцену в сопровождении теледив, рекламирующих платья и колье. Господа тривиально шутили, дивы бессловесно раздирали когтями конверты, публика визжала, а награжденный благодарил жюри, маму, президента и пускал слезу.

– Мне точно не дадут, – сказала Александра.

– Почему? – удивился Евгений.

– Из первых номинаций ясно, пиво только членам месткома, – объяснила она.

– Обидно?

– Нет, я же не для них стараюсь.

– Хочешь, я тебе закажу такую железяку из ценного металла и вручу с помпой? – погладил он ее по плечу.

– Дело не в железяке. Понимаешь, когда я хотела в аспирантуру, надо было с этими козлами играть в определенные игры. Потом я работала в музее, они и там все подобрали под себя. Вот у меня уже телестудия, а тот же самый контингент ставит мне отметки. По-моему, они непотопляемы.

– Да наплевать и забыть. Что у них в жизни, кроме этих цацок, есть? – утешил Евгений.

– А у меня? – надула губы Александра.

– Молодость, красота. А главное – внутренняя свобода. Когда они тебя видят, им просто плохо от того, какая у тебя внутренняя свобода, – пояснил Евгений.

– Какое совпадение, мне тоже плохо от того, какая у меня внутренняя свобода, – хихикнула Александра.

– Номинация – лучший руководитель независимой телестудии, – прозвучало в зале голосом командора.

«Если мне не дадут, ни за что не поеду к нему. Сделаю вид, что расстроилась», – почему-то подумала Александра.

Девушка, разрывающая конверт, когда-то вела у Александры развлекательную программу, и ей так хотелось прокричать желаемое, что, когда увидела фамилию конкурента, скисла и произнесла чуть ли не с обидой.

– Что и требовалось доказать! – сказала Александра так, чтобы слышал весь ряд, и ей сочувственно закивали, потому что это было хамство и с точки зрения рейтинга, и с точки зрения вкуса, и с точки зрения здравого смысла.

– Хочешь, в следующем году у тебя эта премия будет? – серьезно спросил Евгений.

– Нет, – серьезно ответила Александра. – Ты мне напоминаешь анекдот про «нового русского». В день его рождения жена выходит на балкон, видит радугу и обиженно говорит: «На это у него деньги есть». На самом деле история как раз доказывает, что все изменилось. Ведь у меня, по-честному, ничего нет, кроме темперамента макаки, дочки и двух подружек, на которых можно опереться. А все остальное – виртуальная реальность. А у них есть все, они тысячу лет вместе воровали, и они боятся меня, поэтому и не дают премию. Значит, можно, как я, без ничего, с чистой совестью. Понимаешь?

– Я тоже виртуальная реальность? – спросил он.

– А что у нас с тобой впереди? Чувство плеча вместо чувства гениталий?

– Какая ты грубая, – иронично улыбнулся он.

Она никогда так ясно не формулировала это. И напрасно сформулировала сейчас, потому что почувствовала легкую стеклянную пленку, мгновенно натянутую между ними. Пленка утолщалась с каждой минутой молчания, Александра понимала, что надо немедленно снять напряг, но почему-то стало лень, и она мрачно домолчала.

Евгений понимал, что она расстроена, но психофизика крупного руководителя не позволяла начать первым. «Ерунда, – подумал он. – Ночью уладится». Потому что считал себя лакомым куском.

Они еще роняли друг другу что-то незначащее до конца церемонии, но холодок превращался в мороз, и когда на финале публика устремилась к автобусам, везущим на банкет, молчаливо сели в машину. Начался дождь, и ни одного зонта. Александра представила себя, добежавшую от «мерседеса» до ресторана под дождем, с ручейками туши на щеках и сосульками волос.

– У меня голова разболелась, – соврала она и вдруг вправду почувствовала сильнейшую головную боль. – Сзади. Мой психоаналитик говорит, что это актуализированные проблемы прошлого.

– Прошлого, а не будущего? – уточнил Евгений.

– Прошлого. А с будущим все хорошо.

Они подъехали к ресторану, куда уже вливался ручеек участников церемонии под зонтами, и дюжая охрана потребовала входные билеты. Александра, держа ридикюль над головой, протянула два конверта. Охранник холодно заглянул внутрь и сообщил:

– У вас только одно приглашение на банкет.

– Как? – изумилась она. – Не может быть.

– Отойдите, не мешайте проходить, – потребовал охранник.

– Я ничего не понимаю, – сказала Александра, стоя в луже. – Мне привезли два билета. Естественно, я не заглядывала внутрь. Они что, с ума сошли?

– Едем праздновать в другой кабак, – криво усмехнулся Евгений. Сцена была столь унизительна, что ему хотелось побыстрей ее закончить.

– Я должна пойти, иначе это будет выглядеть как демонстрация, – сказала Александра, а тушь уже текла ручейками, и правый глаз невыносимо щипало. – Ты сильно обидишься?

– Нет. Хоть высплюсь, у меня завтра в десять переговоры, – ответил он страшно недовольно.

– Тогда я пойду? – спросила Александра, изнывая от боли, потому что ни один мужик не понимает, что такое разговаривать, когда по глазному яблоку разливается краска для ресниц. – Я позвоню. Извини ради бога…

И она, с удовольствием отделываясь от него и от дождя, скользнула в светящееся чрево ресторана, невежливо растолкав людей перед собой и припав к зеркалу в туалете. Светина работа растеклась по физиономии клоками. Александра смыла все мылом и начала краситься и сушиться под сушилкой для рук.

– Милая, вы плакали? – обняла ее пожилая дикторша. – Как я вас понимаю. Когда меня сняли с эфира, я тоже так плакала, так плакала… – и прошла в кабинку.

А Александра все рисовала и рисовала лицо на лице, все сушила и пушила волосы и почему-то чувствовала себя счастливой и обновленной.

«Остаться за дверью с его амбициями. Ужас какой! Представляю, как он обидится. Что со мной случилось? Зачем меня понесло про плечи и гениталии? И вполне можно было не идти сюда, а ехать к нему. Я же к нему привыкла. То, что он был, помогло мне уйти от мужа. Неужели был нужен только для этого?» – спрашивала она себя, размазывая губную помаду по щекам, потому что до старости лет так и не научилась класть румяна кисточкой.

В зале было шумно и пестро от фуршетных столов.

– Какое свинство! Какие подонки! Эта премия – твоя! – бросился к Александре ненавидящий ее продюсер, племянник влиятельнейшего министра.

– Нельзя так сказочно выглядеть! – закричала издалека белокурая модная ведущая, любовница хозяина своего канала.

– Ты еще молодая. А им это как прибавка к пенсии! – шепнула известная режиссерша.

– Что вы пьете? – наклонился чиновного вида тип.

– Побольше водки, – подставила Александра стакан и без церемоний опрокинула его в себя.

– Я опоздал на вручение премий. Вас все с чем-то поздравляют. Можно, я тоже поздравлю? – не унимался он.

– Валяйте, – позволила Александра. Он был похож на скромного спонсора, облагодетельствованного билетиком на тусовку.

– Вы ведете какую-то передачу?

– Веду. Как Иван Сусанин в лес.

– Извините, пожалуйста, я практически не смотрю телевизор. Некогда. Я совершенно никого тут не знаю. Возьмите меня под крыло.