Под защитой камня - Ауэл Джин Мари Антинен - Страница 211

— Посмотри-ка, Мартона, что я еще нашла, — сказала Эйла, снимая свою заплечную сумку. — Яблоки! — Ей встретилась яблоня, уже сбросившая листья, но еще украшенная блестящими красными яблочками, ставшими теперь, после заморозков, менее кислыми и жесткими, и она набила ими свою заплечную сумку.

Женщины пошли вместе к лошадиному жилищу. Эйла не ожидала застать там лошадей в середине дня, но проверила, есть ли вода в их кормушке. Зимой, когда долго стояли морозы, она порой топила для них воду из снега, хотя дикие лошади прекрасно сами заботились о своем пропитании. Она положила несколько яблок в их деревянную кормушку.

Потом она прошла к краю террасы и посмотрела вниз на Реку, частично скрытую за прибрежными деревьями и кустами. Лошадей было не видно, но Эйла призывно свистнула, надеясь, что они не могли далеко уйти. Вскоре Уинни, а за ней и Удалец уже взбирались по крутой тропе. Когда лошади вышли на террасу, Волк и Уинни, как обычно, приветливо потерлись носами. Радостное ржание Удальца встретило игривое повизгивание Волка, и они также соприкоснулись носами.

Мартоне все еще с трудом верилось в то, как хорошо слушаются Эйлу эти животные. Она успела привыкнуть к Волку, который постоянно крутился среди людей и откликался на ее призывы. Но лошади выглядели более норовистыми, не такими дружелюбными и, казалось, менее прирученными, не считая их обращения с Эйлой и Джондаларом, они более походили на диких животных, на которых ей приходилось когда-то охотиться.

Поглаживая и почесывая их шкуры, молодая женщина издавала уже знакомые Мартоне слова и звуки. Она называла это про себя лошадиным языком Эйлы. Взяв в руки по яблоку, она угостила их, продолжая беседовать с ними на своем непонятном языке. Мартона попыталась осознать особенности такого общения. Она использует не только слова, но и жесты. Нечто подобное Эйла проделывала, когда демонстрировала им язык плоскоголовых.

— Ты уже отрастила большой живот, Уинни, — говорила Эйла, похлопывая кобылу по округлившемуся брюху. — Так же, как я. Вероятно, к весне надо ждать жеребенка, может быть, в середине весны, когда потеплеет. К тому времени у меня уже будет малыш.

Как бы мне хотелось прокатиться на тебе, но, наверное, уже нельзя. Зеландони говорит, что это может повредить ребенку. Я чувствую себя хорошо, но лучше не рисковать. А с тобой, Удалец, прогуляется Джондалар, когда вернется.

Вот каково было содержание ее разговора с лошадьми, хотя вряд ли она сама смогла бы перевести дословно выражения изобретенного ею языка, включавшего в себя жесты и словечки Клана. Это было не важно. Лошади понимали этот любящий голос, ласковые прикосновения, определенные звуки и жесты.

Зима нагрянула неожиданно. Ближе к вечеру в воздухе закружились легкие белые снежинки. Постепенно они стали большими и пушистыми, и вечером метель уже разыгралась вовсю. Вся Пещера облегченно вздохнула, когда незадолго до темноты ушедшие утром охотники вернулись с пустыми руками, но зато целые и невредимые.

— Джохарран решил вернуться, когда мы увидели, как мамонты спешно уходят на север, — сказал Джондалар, приветствуя Эйлу. — Ты слышала поговорку: "Побыстрей домой спеши, коли мамонт на север бежит"? Обычно это означает приближение снегопада, и они со всех ног устремляются на север, где холоднее, но суше, и снег не так уж глубок. Они могут застрять в глубоких мокрых сугробах. Джохарран решил не рисковать, но грозовые облака набежали так быстро, что даже мамонтов захватили врасплох. И мы еще не успели толком осознать, что ветер резко поменялся на северный, и повалил такой густой снег, что мы с трудом видели друг друга. Мы, шли, проваливаясь по колено, и нам пришлось даже в конце пути встать на снегоступы.

Метель продолжалась всю ночь, следующий день и следующую ночь. Сквозь непроглядный снежный занавес не видно было даже другого берега Реки. Порой порывы ветра швыряли снег на скалу, образуя вихревые снежные воронки. А в затишье снежинки падали тяжело и прямо, в каком-то монотонном усыпляющем полете.

Эйла порадовалась, что этот скальный навес надежно защищает лошадей, хотя в первый вечер снегопада волновалась, раздумывая, смогут ли подняться в укрытие до того, как снег станет слишком глубоким. Ее беспокоило, что лошади найдут какое-то другое укрытие, и она не сможет найти их в занесенных снегами просторах.

Подходя утром к конюшне, Эйла облегченно вздохнула, услышав конское ржание, и успокоилась, обнаружив там обеих лошадей.

Они не привыкли к таким обильным и долгим снегопадам и поэтому тоже немного нервничали. Чтобы успокоить их, Эйла, как обычно, почистила им шкуры ворсянкой.

Занимаясь со своими питомцами, она подумала, как же обходятся дикие лошади. Может, они уходят в более холодные и сухие северо-восточные районы, где не выпадает таких глубоких снегов, скрывающих от них сухие травы, которыми лошади кормятся в зимнее время?

Хорошо, что, помимо запасов зерна, они заготовили и много сена для лошадей. Это была идея Джондалара. Он ведь знал, какие здесь могут быть глубокие снега. Теперь Эйла задумалась, достаточно ли они запасли корма. К холоду-то лошади привычны, об этом можно не волноваться. Их шкуры стали густыми и толстыми как благодаря пушистому подшерстку, так и мохнатому внешнему слою, защищающему их приземистые крепкие тела, но хватит ли им на зиму запасов травы?

Зимние сезоны на земле, где жило племя Джондалара, бывали холодными, но не сухими, а очень снежными. Она не видела так много снега со времен жизни в Клане и уже успела привыкнуть к удаленным от моря, сухим и морозным лессовым степям, где находилась ее долина и жило племя Охотников на Мамонтов. Но здесь, в так называемых континентальных степях, ощущалось влияние Великого Западного Океана. Более влажные и снежные зимы напоминали климат тех мест, где она выросла, того гористого полуострова, вдающегося в далекое восточное море.

На открытой террасе образовался сплошной и мощный снежный барьер, который поблескивал вечерами в золотистых отблесках горевших под навесом костров. Теперь Эйла поняла, зачем к зимним мусорным траншеям устроили специальный проход, защищенный шкурами, надежно закрепленными на поперечных перекрытиях и толстых опорах.

На второе утро после начала снегопада Эйла проснулась и увидела улыбающегося Джондалара, который стоял рядом с лежанкой и слегка тормошил ее за плечо. Его лицо разрумянилось от мороза, а на меховой парке еще поблескивали белые снежинки. Он протянул ей чашку горячего чая.

— Давай-ка, соня, просыпайся. Помнится, когда-то ты вставала гораздо раньше меня. Я уже разогрел остатки вчерашней еды. Метель закончилась. Можно будет одеться потеплее и пойти прогуляться, — сказал он. — Может, тебе стоит надеть то нижнее белье, что ты получила от Мароны и ее приятельниц.

— Ты уже выходил из дома? — спросила она, присаживаясь на постели и делая глоток горячего чая. — Кажется, мне действительно стало необходимо больше спать последнее время. — Вооружившись терпением, Джондалар подождал, пока она умылась, немного перекусила и начала одеваться. — Джондалар, эти штаны уже не сходятся на моем животе. А безрукавка, наверное, вообще не налезет. Ты уверен, что мне нужно так утеплиться? Мне не хочется растянуть этот наряд.

— Главное, надень штаны. Не важно, если они не полностью сойдутся. Лишь бы держались. Ведь сверху ты наденешь еще теплые штаны. И вот твои мокасины. А где парка? — спросил Джондалар.

Когда они выходили из-под навеса, Эйла увидела сияющее голубое небо и ослепительный солнечный свет, заливающий всю террасу. Кое-кто, видно, уже давно не спал. Тропу, ведущую в Лесную долину, уже расчистили от снежного завала и посыпали мелкими обломками известняка, принесенными из-под навеса, чтобы было не так скользко. Ограничивающие тропу снежные стены доходили примерно до уровня груди, но когда Эйла окинула взглядом окрестности, у нее перехватило дыхание.

Все изменилось. Блестящее снежное покрывало смягчило очертания этой холмистой местности, а небо казалось таким удивительно синим на фоне ослепительно сверкающего снега, что у Эйлы заслезились глаза. Воздух изрядно промерз; снег хрустел под ногами, а изо рта валил пар. На лугу за Рекой она заметила группу людей.