Где нет княжон невинных - Баневич Артур - Страница 65

— Нет! — Все подняли головы, потому что стойка, хоть и ранневековая, сделала Ленду самой высокой меж собравшихся. К тому же она была смущена больше всех, однако быстро взяла себя в руки. — Простите мое возмущение, но случайно я знаю, что воровкой она не была.

— А кем была? — от имени остальных спросил Дебрен.

— Она… людей лечила. — Почувствовав, что от нее ожидают большего, Ленда тихо вздохнула. — Ну хорошо: в основном женщин. И тем, другим занятием… ну знаете… тоже порой не брезговала. В основном после нападений, когда к ней с ревом приходили не дурные и глупые, а просто те, у кого ноги не такие прыткие. Но она в сто раз больше детей для Бельницы спасла, чем… ну, понимаете…

— Акушерка, — подытожил Дебрен.

— Очень хорошая, — подчеркнула Ленда. — Если рядом с госпожой Здренкой была бы такая женщина, как Серослава, то, возможно, мальчонка… Прости, Збрхл, — спохватилась она. — Я на твою рану соль… Но я не могу молчать, когда позорят ее память. Хотя бы потому, что и меня бы не было, если б не она.

— Она принимала тебя? — Петунка нахмурилась, у нее что-то не складывалось. — То есть… она тогда выжила? — Ленда кивнула, но не слишком убедительно. — Ее не убили?

— Ну конечно, не убили, если она продолжала работать… Но то, что такой преступнице простили провинности… ну-ну…

— Немного еще пожила, — тихо сказала Ленда. — Совсем недолго для человека, владеющего чарами. И не работала. И провинности ей не простили. Она не вышла живой из башни.

— Так вы родились в башне? — заинтересовался Йежин.

Ленда грустно улыбнулась:

— Благодарю, господин Йежин. Но я же говорила… Я уже не девчонка. Немного пораньше на свет явилась.

— Я думал, ты шутишь относительно своего возраста, — признался — кажется, искренне, — Збрхл.

— Нет. Но и тебя благодарю. И давайте покончим с этой малоприятной для женщин темой. Скажи лучше… ты начал рассказ с того ГЗМ.

— Так я не договорил? Простите. Думаю, вы и сами догадались: папенька мой сначала по голове получил, потом по заду. Он не убегал, упаси Боже, его окружили, и тогда… В общем, они отступили. Бабу схватили, ребенка… Не за что было умирать, да еще бы и те двое погибли, потому что папаня как сумасшедший топором размахивал. Попутно целую полянку в рощице вырубил. Ну, они и сбежали. Даже коням не очень крепко досталось, только тот, припаленный, в лес рванул, и его лишь под утро нашли. Не стали никого догонять. Родитель Гензы один за главного остался, а одному не управиться бы. Ну и моего сначала надо было осмотреть да перебинтовать.

— Правильно, — подхватила Ленда, избегая взгляда Дебрена. — Глуповатая молодежь над такими ранами посмеивается, но они чертовски опасны. Потому что и крови много, и быстро обмыть надо… Правильно старший Генза сделал.

— Ну, в этом-то я как раз не уверен, — поморщился Збрхл. — Такими-то уж глубокими раны не были, если отец целую полуроту бельницкого сброда разогнал. Хоть и в потемках. А потом еще верхом до самого Правда доехал. Не говорите Гензе, потому что, сдается, я дольше бы с обоими родителями пожил, если б его отец все-таки помчался догонять бельничан.

— Э?

— Потому что он, дурень, в качестве бинта использовал… пеленку.

— Что использовал? — поразилась Петунка.

— Ну, тряпку такую, которой грудничков…

— Я четверых детей на свет произвела, — просипела она. — Знаю, что такое пеленка. Просто меня удивило, откуда у кондотьера… — Она осеклась. — Ну да. Язви вас, сдуреть можно с этими мужиками… Я же спрашивала, не грудничок ли ребенок-то был. Нет, откуда! На няньку орет, грехи наши… А если пеленки — значит грудничок, об этом ты не подумал? У тебя три дочери, до каких пор ребенок в пеленках ходит?

— Пока они протекать не станут? — спросила как бы от имени ротмистра Ленда. И тут же посерьезнела. — Оставь, сестра. Он не в няньки наниматься собирается, а в солдаты. Так что не обязан в пеленках разбираться.

Збрхл, ко всеобщему удивлению, символически сплюнул.

— Ну, этого-то я как раз бы и не сказал. Солдат должен разбираться во всем, что может его убить. Значит, и в пеленках тоже.

— Убить? — недоверчиво повторила Ленда.

— Причем дважды. Во-первых, потому что ведьма Серослава их взамен пергамента дала: когда-нибудь, мол, отец ее как ассигнату[16] солидного банка на звонкую монету обменяет. И, вероятно, поэтому он чувствовал себя обязанным так яростно защищаться: серьезный контракт, серьезный подход. Во-вторых, потому что на ней была моча того сосунка, и от нее заражение на отцовы раны пошло. Так что, если б не пеленка, он, возможно, поручения не принял бы, а приняв, не умер.

— Моча? — Казалось, Ленду это здорово потрясло, но и на других тоже подействовало крепко.

— Малоромантическая история, — криво усмехнулся Збрхл. — И никак не годится на то, чтобы с ее помощью повышать моральные устои кандидатов в рыцари. Потому что какая из нее следует мораль? Что если у кого-то слишком мягкое сердце, то ему и твердая задница не поможет, да спасенный ему же еще в рану напрудит?

Ответа он не получил. Похоже, никто не смог придумать более достойную мораль.

— Одного я не понимаю, — буркнул Дебрен после недолгого молчания. — Почему ассигната-то из пеленки была?

— Пергамент она уже не в состоянии была тащить. — Это могло бы прозвучать насмешкой, если б не то, что Ленду было едва слышно.

— Значит, на пеленке можно писать? — удивился Йежин.

— Я не о пеленке спрашиваю. Ты говорил: серебряный поднос. Насколько я понимаю, звонкой монеты у акушерки не было, если не считать того талера, но с подноса, даже не нарушая его формы, можно наскрести серебра на вполне приличную…

— Он был заколдован, — без энтузиазма пояснил Збрхл. — Серослава всеми святыми умоляла отца не трогать поднос. И клялась, что серебра, а может, и золота он получит в десять раз больше, если ребеночек окажется в нужном месте. Что он из хорошего рода — во всяком случае, потенциально. И в доказательство тому, что не какое-то дерьмо по снегу тащит, она сунула моему отцу ту пеленку.

— Шелковую? — заинтересовалась Петунка.

— Нет. Но в уголке был вышит герб, — Збрхл переждал чуточку и договорил: — Столбомуж.

Дебрен тихонько свистнул сквозь зубы.

Остальные молчали. Возможно, поэтому конское ржание показалось таким громким.

А может, потому, что конь был перепуган.

— Да ты никак спятила! — убежденно проговорил Дебрен, когда Ленда закончила.

— Не совсем, — почесал голову под кольчужным капюшоном Збрхл. — Сама идея хороша. Только не для наших сил. Тем более что мы не знаем, где паршивец расположился.

— Прррроведу ррразведку, — предложил Дроп. — Черррез дырру в поторрке выпорррхну.

— Да ты никак спятил, — проворчал магун. — Я ж говорю: как раз на крыше-то и сидит. Думаешь, зачем я палец в ту щель совал?

Взгляды собравшихся невольно устремились к проделанной между бревнами щели.

— Значит, не для того, — удивился Йежин, — чтобы Пискляку возницкий знак показать?

— Что показать? — не поняла Ленда.

Трактирщик поднял руку и начал распрямлять средний палец, но вовремя спохватился и быстро спрятал руку за спину.

— А, это… Не думаю. Я уже видела Дебрена за работой и никогда никаких паскудств с пальцами… — Она резко осеклась и покраснела. Взгляды присутствующих так же, как раньше на щели, сошлись на лице магуна. Тоже не совсем бледном.

Никто ничего не сказал.

— Я сканировал, — бросил Дебрен сквозь зубы. — Активное сканирование лучше проводить с помощью палочки, — принялся он объяснять, слабо надеясь, что они перестанут глазеть, а начнут слушать. — В случае отсутствия таковой справочники рекомендуют воспользоваться пальцем. Указательный благоприятствует точности как наиболее часто применяемый, но, с другой стороны, возницкий, средний, ну, в общем…

— Не оправдывайся. — Збрхл, у которого борода все же не совсем скрывала многозначительную ухмылку, пренебрежительно махнул рукой. — Как сказала Ленда, самому младшему из нас перевалило за тридцать. У нас уже дети, — он глянул на девушку, — либо вскоре будут. Так что нет нужды распространяться относительно действий с пальцами.