Где нет княжон невинных - Баневич Артур - Страница 82

— Говенный строй — эта демократия, — сплюнул Збрхл. — Помню, как однажды нам в список управления такого выборного кассира ввели. Тоже на четыре года. Через три сукин сын в Теллицию деру дал и живет-поживает, как король, за счет нашего серебра, которое тайно в тамошних банках держал. Теперь все по-другому: кассиром не любая лахудра становится. Надобно иметь деревню, замок какой-никакой… Есть откуда долги тянуть. И не на четыре года синекуру предоставляют, а либо на год, либо пожизненно. Любое решение лучше тех лунных четырехлетий. Потому что за один год наворовать и спрятаться не успеет, а избиратели еще помнят, что он обещал и за что ему следует дать под зад. А при пожизненном назначении даже если крадешь, то понемногу, чтобы раньше времени под собой сук не подрубить. Значит, либо у подчиненных больше шансов ворюгу прогнать и после его правления прийти в норму, либо он обкрадывает их аккуратно, не до последних штанов. А четырехлетие… Есть у нас такая поговорка: «У корыта можно жить не тужить». И другая: «За четыре лунных года станет хряком воевода».

— Мы хотели без политики, — напомнил Дебрен.

— Верно, — поддержала его Петунка. — Я об исчезнувших кандидатах не для того упоминала, чтобы феодализм пропагандировать. Потому что и у него, откровенно говоря, есть свои недостатки.

— Скверная система, — покачал головой Збрхл, — только вот лучшей никто не придумал.

— Вонстон Широкий, — показала свою начитанность Ленда.

— А разве я говорю, что нет? — пожал он плечами. — Я именно Вонстона цитирую. Не такой уж я дурак, чтобы под политического классика подделываться.

— Оставьте в покое политику, — снова напомнил Дебрен. — Мы говорили о старосте и о тех претендентах на должность, которых он втихую пришиб.

— Скорее всего грифону на ликвидацию отправил, — уточнила Петунка. — Демократии свойственно характеры калечить. Вместо того чтобы честно схватить вилы и всадить оппоненту в живот, человек вынужден прибегать к отвратительному обману. Потому что тех, которые в открытую идут и нападают спереди, люди не избирают. Староста это прекрасно знает, поэтому никак не удавалось обнаружить его связи с исчезновением конкурентов. То он на вече, то в паломничестве, то на свадьбе. Никак не меньше десятка свидетелей готовы были головой поручиться, что, когда конкуренты исчезали, его там не было.

— Понимаю. И за это он Пискляку отвечал взаимностью.

— Пожалуй, не только. — Петунка и прежде была не слишком веселая, а теперь посмурнела еще больше. — Тот бес, который Йежина… Это племянник старосты. Второй урсолюд тоже. Вы видели, как крепко они мутировали. От матери унаследовали очень мало. Родня вынуждена была прятать их в лесу, потому что, хоть дядя и занимает солидную должность, соседи наверняка б не удержались и подняли паршивцев на вилы. И правильно бы сделали, потому что мальчишки, когда подросли, нескольких человек на тот свет отправили. Начали с приходского священника, который пытался младшего к истинной вере приобщить и тем самым вернуть его в лоно человеческой расы. Старший ему руку вместе с кропилом отгрыз и сожрал. С той поры они в горах скрываются. Судя по сегодняшним делам… с молчаливого согласия грифона. Однажды румперкский староста хотел снарядить против них карательную экспедицию, но здешний староста отсоветовал, утверждая, что, мол, племянники в лесу поддерживают экологическое равновесие, а когда подрастут, так и разбойников изничтожат. Пискляку свирепствовать не дадут. А тут извольте, выходит, они были с ним в тайном сговоре.

— Старший и младший. — Ленда нахмурила брови. — Значит, не близнецы? Получается, старосте или очень уж храбрая невестка досталась, или шибко глупая. Дважды кряду позволить медведю в бору на себя… залезть… Ну-ну.

— Она была и храброй, и глупой, — согласилась Петунка. — Но проявлялось это не в блуждании по лесу, а в том, что своего законного своевременно супом из мухоморов не отравила или же не придушила, когда он вдрызг пьяным валялся. К тому же не послушала советов моей матери, которая научила ее нескольким действенным противозачаточным способам. Потому что это он, муженек родной, ей уродцев смастерил. В пуще медведь не ее, а ее свекруху прихватил. Просто в первом поколении верх взяли человеческие гены, а в старостовом брате мало от медведя было. Ну, просто иногда на четвереньках по деревне мотался и рычал — так при его любви к меду это никого не удивляло. То, что он обросший и кудлатый ходил, тоже не шибко странным было: происходило все это при демократии, а как в те времена скверно было с бритвами и мылом, известно. А вот когда жена принесла ему первого ребенка, всего в шерсти, тут-то и подтвердились сплетни о его происхождении. — Петунка вздохнула. — Не везет с детьми в ихнем роду. У старосты только одна девочка родилась, да и та…

— Слышал. — Дебрен немного помолчал, потом спросил: — Почему мы о них заговорили?

— Ты слышал, что Дроп о том мерзавце с топором говорил. — Она непроизвольно помассировала бок, в который пришелся удар топорника. — Могу поспорить, он прямиком в деревню погнал.

— Рррразумное ррррассуждение, — закивал Дроп.

— Спасибо. С тобой грифон распрощался, вот и пришлось ему с вестью человека послать. Не знаю уж, как они договорились, но…

— Ррррукопррикррадство. Пррррецедент подтверрржден.

— Жестами, — пояснила Ленда. — Уже и раньше случалось, что он без помощи Дропа общался с людьми.

— Благодарю. Но, — закончила Петунка, — все очень просто, и долгие объяснения ни к чему. Пискляк, вероятно, приказал доставить из деревни всех способных держать оружие. И, насколько я знаю замостников, они пойдут.

— А ты не преувеличиваешь? — скептически поморщился Дебрен. — Кое-где ходят слухи о людях, сотрудничающих с нечистью. Однако втихую. И никогда — всей деревней.

— У рода старосты огромное влияние. А из них выжили брат, жена и распутная доченька. Вероятно, жаждущие отомстить за убитых родственников. Ну и заинтересованные в том, чтобы все оставалось по-прежнему. Не забывай: своим благополучием деревня обязана королевскому тракту. А без грифона тракт придет в упадок. Поэтому им нетрудно будет собрать народное ополчение.

— Петунка права, — поддержала трактирщицу Ленда. — А ты, Дебрен, забываешь о том, что вы со Збрхлом здесь одним махом, ну… замахнулись и на власть, и на ни в чем не повинных штатских. Да еще и браконьерством погрешили — я о медведях говорю. Они медведями только наполовину были, значит, если просуммировать, то одного медведя здесь убили. А известно, что медведь находится под особой защитой. Короче, ни о каком сотрудничестве с нечистью можно не говорить. Гражданская стража схватит вас как самых обыкновенных злоумышленников. Вполне законно.

— Погоди, погоди… «Вас»? То есть меня и Збрхла? Это что же получается, я того урсолюда во дворе?..

— Я, — пожала она плечами. — Только без свидетелей, и вдобавок я баба. Никто не поверит, что баба такую бестию прикончила. На вас запишут.

— Что ты такое надумала? — нахмурился Збрхл.

— То же, что и Петунка: вас отсюда отправить. У нас два коня. Гензу уложите, как раньше, ты на здорового сядешь. Дебрен возьмет хромого за узду — и в путь.

— Петунка, — опередила магуна хозяйка, — не совсем это надумала. Петунка на спине у хромого видит Ленду.

— Я тебя одну не оставлю, сестра, — спокойно заявила девушка. — Это во-первых. А во-вторых, на хромом коне никто не поедет. Чтобы конь перед развилком пал? Пол-Гензы нести — одно дело, но еще и меня вдобавок… А в-третьих, что самое важное, мне незачем отсюда бежать. Я за частокол носа не сунула, я человек нейтральный.

— Прежде всего — глупый! — Дебрен не мог усидеть на лавке, тем более что от девушки его отделял Збрхл. — Ты представляешь себе, что такое городской суд? Думаешь, кто-нибудь захочет выслушивать твой треп о нейтральности и о том, что ты держалась по другую сторону частокола? Ты что, только вчера на свет родилась? Когда разъяренная толпа на девку нападает, то прежде всего… — Он осекся, вспомнив, с кем говорит.