Комиссар Его Величества - Кайл Дункан - Страница 60

Бронар лихорадочно говорил что-то себе под нос.

Я разобрал слова:

– Тайна... Все выиграют, если дело будет окутано тайной...

Голощекин сказал:

– Второй грузовик скоро прибудет.

– Значит, действуем так, – распорядился Бронар. – Нужно увезти отсюда все трупы – и Романовых и слуг.

Я вновь обрел дар речи и хотел возразить, но Бронар наставил на меня пистолет и сказал:

– Одно-единственное слово – и я вас пристрелю. Слушайте и помалкивайте, черт вас побери.

Он сказал еще, что Юровский заранее приготовил «усыпальницу» для династии Романовых – некую заброшенную шахту, известную под названием Четырехбратского рудника.

– Кроме того, – скороговоркой бормотал Бронар, – у нас еще четверо слуг, убитый латыш и врач. Итого шесть трупов. Вот эти шесть трупов, Юровский, и нужно бросить в шахту. Белые будут в городе через неделю, но рудник они не смогут отыскать и за сто лет. Сверху бросьте одежду Романовых и какие-нибудь безделушки.

– Они все равно узнают! – взорвался Голощекин. – Все узнают! Существуют специальные тесты!

– Заткнитесь! – оборвал его Бронар. – Я же сказал: помалкивайте и слушайте. Белые будут говорить, что большевики убили Романовых. Разумеется. Но они не смогут это доказать, потому что тела-то не те!

– А где будут те?

– Мы с ним, – показал на меня Бронар, – заберем их с собой и похороним. Не сомневаюсь, что Яковлев сторонник христианского погребения.

– А латыши? – вскричал Голощекин. – Они-то знают.

– Пошлите их на фронт! – грубо сказал Бронар. – Вы ведь комиссар по военным делам. Позаботьтесь, чтобы живыми они не вернулись. Или возьмите и пристрелите их сами. Но сначала пусть уничтожат следы!

Вот так, глухой ночью, когда свершаются самые черные дела, свершилось и это черное дело. Трупы слуг и доктора Боткина были брошены в кузов грузовика, в кабине которого сидели Юровский и Голощекин. Мы же с Бронаром взяли на себя печальную обязанность выноса из подвала членов императорской фамилии.

Вы спросите, почему я не отомстил за расстрелянных прямо там, на месте. Отвечу откровенно: я ничего не мог сделать. Кроме того, убитых было не воскресить! Если бы был хоть малейший шанс спасти их жизнь, я бы не задумываясь, не считаясь с риском, попытался бы. Но было слишком поздно.

Кроме того, слова Бронара подействовали на меня. Я знал, что Романовы глубоко религиозны. Они заслуживали христианского погребения, и только я один из присутствующих мог им обеспечить достойные похороны. Я окажу царской семье, и прежде всего моей Мэри, эту последнюю услугу.

Каждое тело мы обернули одеялом (за одеялами пришлось подняться наверх, в спальни), а потом одно за другим отнесли к грузовику и осторожно положили в кузов. Я уверен, что никто нас не видел. Когда с этим было покончено, Бронар вызвал командира латышей и приказал караулу оставаться в Ипатьевском доме до тех пор, пока не поступят дальнейшие распоряжения от товарища Голощекина. Латышам запрещалось выходить из дома и вступать с кем-либо в разговоры. Напоследок Бронар повернулся по мне и приказал:

– Садитесь в кабину. Мы едем на восток по шоссе, а потом свернем на проселок.

– А как же бумага? – спросил я, удивленный его забывчивостью. – Разве вы не собираетесь ее отыскать?

Бронар мрачно посмотрел на меня:

– Теперь это не важно. Едем, пора.

Было еще темно, когда мы остановились в некоем месте, милях в двенадцати к востоку от города. Фары выхватили из темноты маленькую часовенку и огромный черный силуэт креста, темневшего на фоне неба. Потрясенный, я остановил машину, спрыгнул на землю и огляделся. Вокруг простиралось болото. Крест мне не померещился, хоть он и не был творением рук человеческих. Большое дерево, расколотое пополам ударом молнии, раскинуло в обе стороны обугленные ветви, которые и образовывали подобие креста. Я решил, что более уместного надгробия для императорской семьи мне не найти.

Мы с Бронаром взяли лопаты и стали копать могилу в предрассветном мраке. Почва была топкой, но под деревом я нашел суглинок. Пришлось как следует поработать, ибо Бронар мне почти не помогал. Но я копал яростно, всецело отдавшись физической работе, чтобы хоть на время иметь возможность не думать о кошмаре минувшей ночи. Копая могилу, я дал два обета. Во-первых, убить Юровского; во-вторых – убить Свердлова. Первый собственноручно совершил злодеяние, почву для которого подготовили махинации второго. Оба они заслуживали смерти.

Потом началось самое трудное. Каждое тело нужно было отнести от машины к дереву и опустить в могилу. Я наскоро соорудил что-то вроде носилок из березовых веток и веревок. В гнетущей тишине (мы не обменялись ни единым словом от самого Ипатьевского дома) мы опустили в могилу все семь трупов. Бронар присел на корточки и достал сигарету.

– Только не здесь! – прикрикнул на него я.

Француз пожал плечами, отошел в сторонку и закурил. Он выдохнул табачный дым с видом полнейшего удовлетворения, потом усмехнулся своей отвратительной ухмылкой и сказал:

– Что ж, дело сделано. Мы свою работу выполнили неплохо, а?

– Неплохо?! – взорвался я. – Целая дюжина убитых! Совершено страшное, кровавое преступление! Как вы можете так говорить?

– Никогда не мог понять, почему Захаров прислал сюда именно вас, – пожал плечами Бронар.

– Что вы имеете в виду? Черт бы вас побрал, ну и минуту вы выбрали для своих...

– Да успокойтесь вы, – махнул он рукой. – Мы неплохо поработали, заслуживаем отдыха. Во всяком случае, я.

Я был не в силах дольше выносить его общество. Резко отвернувшись, я отправился к грузовику – мне тоже очень хотелось закурить, а портсигар остался в кабине. Закурив папиросу, я посмотрел на свои дрожащие пальцы, прислушался к бешено бившемуся сердцу, к шуму крови в висках. А Бронар казался таким спокойным!

Оглянувшись, я увидел, что он стоит над могилой в странной позе, прижав руки к лицу. Я вгляделся в полумрак и вдруг понял, что у Бронара в руках фотокамера – он делал снимки!

– Зачем?

Я подбежал к нему и увидел, что француз не терял времени даром. Одеяла, в которые были завернуты августейшие тела, были размотаны так, что лица и одежда были отлично видны! Бронар приготовился сделать еще один снимок, но я выбил камеру у него из рук.

– Да что еще за идиот на мою голову! – рявкнул Бронар и проворно сунул руку в карман.

Я увидел рукоятку пистолета и вцепился ему в горло. Он был ловок, но я двигался еще быстрее, кроме того, меня подстегивала бешеная, мстительная ярость.

Но даже прижатый к земле, Бронар не потерял хладнокровия. Он выдохнул мне в лицо:

– И вы не хотите узнать правды?

Даже в эту минуту он лгал мне. Я же собственными глазами видел подписанный царем документ, который ныне хранился в Финляндском банке. Если бы не это обстоятельство, Бронару наверняка удалось бы меня одурачить – так он был хитер. Согласно его версии, ни в коей степени не противоречившей моему первоначальному убеждению, в тот период, когда я только что приехал в Москву из Англии, находившиеся в Лондоне царские деньги в сумме пятьдесят миллионов должны были быть истрачены на оружие для большевиков. Взамен следовало представить документ, подписанный Николаем.

– А что в этом документе? – спросил я. – Почему вы недавно сказали, что это уже не имеет значения?

– В бумаге царь отказывается от своих прав на депозит, – ответил Бронар. – Но царь мертв, и документ уже не нужен.

Тут я окончательно убедился в том, что он лжет. И еще я понял, что Бронар лгал и раньше, причем не только мне. Голощекина он тоже обманывал.

– Это ты все устроил, – прошептал я.

Он нагло воззрился на меня:

– Я? Что именно я устроил?

– Ты выдал нас Юровскому!

Бронар смотрел мне прямо в глаза:

– Не будьте идиотом! Зачем бы мне это понадобилось?

– Чтобы их всех убили. И ты своего добился. Тогда, даже при отсутствии подписанного царем документа, вопрос решится сам собой. Ведь не будет ни Николая, ни царицы, ни их детей.