Не учите меня жить! - Кайз Мэриан - Страница 71

— Кого задержать? — спросила она.

— Гаса, разумеется.

— Гаса? А он где?

— Поднимается по лестнице — ты же только что впустила его.

— Я его не впускала.

— Да нет же, — настаивала я. — Впустила, только что.

Карен вела себя очень странно, но на пьяную похожа не была.

— Не впускала я его, — повторила она, заглядывая мне в лицо. — Люси, с тобой все в порядке?

— Со мной-то да, — сказала я, — а вот гы внушаешь мне беспокойство. Кого ты сейчас впустила в подъезд, если не Гаса?

— Разносчика пиццы.

— Какой еще пиццы?

— Мы с Дэниэлом заказали пиццу на дом, и рассыльный уже здесь.

— Где это — здесь?

— За дверью, — сказала она, открывая входную дверь настежь. Там стоял человек в красной клеенчатой робе и фирменном шлеме, с картонной коробкой в руках.

— Дэниэл, — крикнула Карен, — накрывай на стол!

— Понятно, — прошипела я, залезая обратно под одеяло.

Несколько часов спустя, когда все уже улеглись и погасили свет, зазвонил телефон. Я тотчас же проснулась — даже во сне мои нервы были напряжены до предела: я не переставала ждать звонка от Гаса. Спотыкаясь, побежала в прихожую к телефону: я знала, что это Гас, больше никому не вздумалось бы звонить в такое время, но была слишком сонной, чтобы радоваться.

Судя по голосу, он был пьян.

— Люси, можно я приеду? — первым делом спросил он.

— Нет, нельзя, — ответила я. — А «здравствуйте» где?

— Но, Люси, я должен тебя увидеть! — страстно воскликнул он.

— А я должна выспаться.

— Люси, Люси, где твой огонь, твоя страсть? Придумала тоже — спать! Спать можно когда угодно. Но не каждый же день нам удается побыть вместе!

Это я знала слишком хорошо.

— Люси, прошу тебя, — продолжал он. — Ты что, сердишься на меня, что ли?

— Да, сержусь, — спокойно сказала я, стараясь не казаться слишком сердитой, чтобы не спугнуть его.

— Но, Люси, послушай, пожалуйста, у меня была уважительная причина, — уверял он.

— Что ж, послушаем.

— Собака съела мою домашнюю работу, будильник не прозвонил, у велосипеда прокололась шина.

Я не нашла в его словах ничего смешного.

— Ох ты, ох ты, — протянул он. — Смотрите, какие мы серьезные, небось опять на меня злишься? Серьезно, Люси, причина была уважительная.

— Так расскажи, будь добр.

— Не по телефону. Лучше я приеду к тебе.

— Ко мне ты не приедешь, пока я не услышу, что у тебя случилось, — отрезала я.

— Ты ужасная женщина, Люси Салливан, — печально возопил он. — Ужасная! Жестокая!

— Так что у тебя там? — осведомилась я.

— Лучше, если я предстану перед тобой во всех трех измерениях сразу и все объясню. Бестелесные голоса сильно проигрывают перед живым общением, — гнул он свою линию. — Люси, ты же знаешь, как я ненавижу телефон.

Да, это я хорошо знала.

— Тогда приезжай завтра. Сейчас уже слишком поздно.

— Поздно! Люси Салливан, когда время значило хоть что-нибудь для нас с тобой? Ты, как я, — свободный дух, не связанный временем. Что с тобой стряслось?

Он секунду помолчал, а потом сдавленным от ужаса голосом произнес:

— Боже мой, Люси… может, ты еще и часы себе купила?

Я рассмеялась. Вот поросенок! Как же мне его напугать, если он меня смешит?

— Приезжай завтра утром, Гас, — распорядилась я, стараясь говорить серьезно. — Тогда и поговорим.

— Жить надо настоящим, — радостно возразил мне он.

— Нет, Гас. Завтра.

— Кто знает, Люси, что несет нам завтрашний день? Завтра все будет иначе, и кто знает, где окажемся мы?

Сказал ли он это просто так или с затаенным смыслом, но я почуяла в его словах угрозу: завтра он может не позвонить мне, я могу никогда больше о нем не услышать, а сейчас, в эту самую минуту, он хочет меня видеть. Он мой, и мне придется вспомнить, что дареному коню в зубы не смотрят, а железо куют, пока горячо, и постичь разницу между синицей в руках и журавлем в небе.

«Ты действительно хочешь иметь с ним дело на таких условиях?» — прозвенел голосок у меня в голове.

«Да». — обреченно признала я.

«Но разве у тебя совсем нет гордости?»

«Нет, нет! Сколько раз можно повторять?!»

— Ладно, Гас, — вздохнула я вслух, делая вид, что сдаюсь на уговоры с большой неохотой. — Приезжай.

— Уже еду, — ответил он.

Это могло значить, что у меня в запасе от пятнадцати минут до четырех месяцев, и надо срочно решить, краситься ли заново или оставаться как есть.

Я знала, как опасно искушать судьбу: если я накрашусь, он точно не приедет. А если не накрашусь, то приедет, но будет настолько шокирован моим внешним видом, что тут же уйдет.

— Что происходит? — прошептал голос у меня над ухом. То была Карен. — Это был Гас?

— Прости, что разбудила, — кивнула я.

— Ты ему сказала, чтобы убирался на хрен?

— Ммм… нет, понимаешь, я ведь еще не все знаю. Он… в общем, он едет сюда, чтобы рассказать, что с ним было.

— Сейчас?! В полтретьего ночи?!

— Жить надо настоящим, — слабо возразила я.

— Проще говоря, он был на вечеринке, ночевать ни к кому не напросился, и ему приспичило трахнуться. Отлично, Люси, ты знаешь себе цену!

— Ты неправильно все понимаешь… — начала я. В животе у меня противно заныло.

— Доброй ночи, Люси, — не слушая меня, вздохнула Карен. — Я пошла спать. — И хвастливо добавила: — С Дэниэлом.

Я понимала, что через пять минут Дэниэл будет в курсе последних событий, потому что Карен рассказывала ему обо мне буквально все, — во всяком случае, все самое тайное и неприглядное. Никакой личной жизни у меня не осталось, и я ненавидела его за то, что он столько знает обо мне да еще имеет наглость меня судить.

Он постоянно торчал у нас в квартире, и у меня уже возникало ощущение, будто мы вместе живем. Почему бы им обоим не отправиться домой к нему и не оставить меня в покое?

«Хоть бы они разругались», — злобно подумала я.

В конце концов я решила обмануть судьбу. Мне надоело уступать. Поэтому я слегка накрасилась, но одеваться не стала.

Не прошло и десяти минут, как в тишине нашей уснувшей квартиры раздалась трель звонка, способная разбудить и мертвого. Затем на несколько секунд воцарился покой, и звонок зазвонил снова, еще громче, и не умолкал, казалось, часа полтора. Приехал Гас.

Я отперла входную дверь и принялась ждать, но он все не шел. Потом снизу гулко донеслись голоса, и, наконец, спотыкаясь на каждой ступеньке, во всей своей красе появился мой милый — невероятно привлекательный, слегка растрепанный и пьяный.

Я пропала — пропала окончательно и безнадежно. Только увидев его, я поняла, как страшно соскучилась.

— Боже мой, Люси, — проворчал он, протискиваясь мимо меня в квартиру, — у этого вашего соседа отвратительный характер. А ошибиться может всякий.

— Гас, что ты натворил? — спросила я.

— Позвонил не в ту дверь, — обиженно буркнул он, направляясь прямо ко мне в спальню.

Эй, эй, минуточку! Не слишком ли он торопится? Нельзя же вот так, за здорово живешь, после трехнедельного отсутствия впорхнуть в дом, рассчитывая тут же забраться в постель?

Но он, очевидно, думал, что можно, потому что уже сидел на кровати и снимал башмаки.

— Гас, — вкрадчиво сказала я, готовясь начать проповедь (ну, все, что положено говорить в таких случаях: как ты смеешь так со мной обращаться, что ты о себе возомнил, за кого ты меня принимаешь, я слишком себя уважаю (вранье), я этого так не оставлю (опять вранье), и так далее, и так далее).

— А я ему говорю, Люси: «Я всего лишь разбудил вас, а вы орете, будто я в Польшу вторгся». Так и сказал, ха-ха, я знал, что это заставит его призадуматься. Он ведь немец?

— Извини, нет. Он из Австрии. »

— А, это одно и то же. Все они здоровенные, белобрысые и все время едят сосиски.

Затем взгляд его блуждающих, воспаленных глаз остановился на мне, словно он увидел меня впервые с тех пор, как ввалился.

— Люси! Милая моя Люси, какая же ты красивая!