Тахана мерказит [Главный автовокзал] - Каледин Сергей - Страница 9

От запахов пряностей, приправ, маринадов, кофейного духа пощипывало ноздри. Петр Иванович старался держаться солидно, особо не балдеть. Хотя, конечно, неплохо было бы распросить Мири, что за приправы в таком обилии, чему соответствуют по-русски. Может, и прикупить чего-нито. Его так заинтересовали маслины всех сортов и размеров, что он остановился, забыв про сдержанность. И еще лучки маринованные, маленькие, беленькие, с ноготь величиной в ушате у араба медном плавали. Тоже бы спросить рецепт, наверняка не сложно. Соления у Петра Ивановича круглый год, но можно было бы разнообразить. Хохла-соседа позлить, думает, один он умеет.

Народ тек тугой струей по улочкам, в основном туристы, но иногда и местные мелькали. Вон две бабы пошли в длиннополых темных платьях, головы обмотаны белыми татками, как у наших баб на сенокосе. Один турист навел на них фотоаппарат, а они – хоп и увернулись. И правильно, тут тебе не моды Слава Зайцев показывает, не т Стену Плача сторожил солдат. Он стал проверять Петра Ивановича машинкой. Тот усмехнулся.

– Зачем вы смеетесь? – по-русски спросил солдат. – У нас есть те

– В кого террор? – презрительно спросил Петр Иванович и прошел вместе с Мири на территорию Стены.

Стена была с трехэтажный дом. Серая, ъеденная временем, ноздреватая, как пемза. Слева молились мужики, справа, за оградой – женщины. По Стене расхаживали автоматчики. Чуть в стороне выкопанных котлованов высовывалась опалубка: историки искали старину. За Стеной горел купол мечети Омара.

– Там арабский Иерусалим, – сказала Мири притомленным от затянувшегося гуляния голосом. – Я буду ждап тебя там, – она показала на крытую галереечку.

Петр Иванович подошел ближе к Стене, остановился метрах в десяти перед ней, возле ограждения. Дальше не пошел: не хотел менять шляпу на дурацкую картонную кипу-тюбетейку, которую брали посетители в коробе с той стороны забора при входе. Хотя в черных шля вон молятся за милую душу. Но у него же не черная – беж. Может, на цвет убора тоже регламент непосредственно?

– Курить можно?! – крикнул он вдогонку Мири. Та кивнула.

Петр Иванович закурил, облокотился на заборчик.

Разный возраст стоял у Стены, кто с книжками, кто без. Но все, как один, подергивались верхней половиной туловища туда-сюда, вперед-назад, даже смотреть неловко. Причем, песен, псалмов там, не пели. Всухомятку дергались. Ихнее дело. А у нас в церквах, когда бате руку лижут или на полу валяются грязном, или иконы всем гамузом мусолят? Тоже ведь не каждому по нраву. А этим вот подергаться; может, хочется, ну и пусть себе…

В Стену, на высоте человеческого роста, в трещины выбоины вставлены были свернутые бумажки. Наверное, как у нас: за здравие, за упокой? Типа молебна. Только здесь без попа, прямо Господу Богу адресуют непосредственно. Это правильно. И короче.:…

Насмотревшись на Стену, Петр Иванович неспешно побрел, закинув руки за спину, в сторону Иисуса Христа, Рядом плелась Мири. Она совсем, видать, притомилась Петр Иванович взял ее за руку.

– Поговори со мной, – попросила она. – Ты не злой?

– А зачем мне на такую хорошую девочку злиться? – Петр Иванович погладил Мири по голове. – Вспотела, – вытер ладонь о брюки. – Про что рассказать?

– Про русское.

– Про русское?..

Петр Иванович помолчал. Вспомнил, как он решил сходить на Пасху в церковь. Пришел вечером. Глазам не поверил: не церква – дискотека. В ограде парни поддатые, девки курят… Матерятся в голос. Вдруг топот. Казаки. Бабка рядом: «Артисты приехали». А тут еще староста церковный прожектор над папертью врубил. Ну точно, киносъемка! Одного «казака» он узнал. Парторг бывший в ДРСУ-5. Он у него песок, гравий для фундамента брал слевака, без квитанций. Батюшка вышел в облачении, говорит «казаку»: «В нашем храме сложился хороший дружный коллектив». Плюнул Петр Иванович, ушел. Даже Пасхи не дождался. Потом все переживал, что крестился у этого бати вторично, наверняка ведь мать в детстве крестила. С будуна был, на гвоздях, вот и повело креститься по второму заходу…

– Значит, про русское. А ты совсем там не была, в России?

– Меня моя мама родила в Иерушалайме. Десять лет назад.

– Хм… А у меня прошлой осенью три козленочка родились непосредственно. Две ярочки и один барашек. Жили в ящике фруктовом, бумажкой я им там застлал. Когда они родились, я пленочку им с головы снял и посыпал солью…

– Зачем? – испуганно спросила Мири.

– А затем. Посыпал солью и дал матери, козе, она соль любит, она их вылала до полного блеска. Барашка-то я на семена оставил, а ярочек…

– Где живут сейчас ярочки? – заподозрив неладное, спросила Мири и остановилась. – Ты их ель? Петр Иванович понял, что влип.

– Упаси Господь, – соврал он. – Подарил там… соседке одной…

– А главную козу. Маму?

– Козу продал, – с облегчением сказал Петр Иванович, ибо козу он действительно продал в Можайске. – Отвез на рынок и продал.

– Сколько шекелей ты получиль? – не унималась Мири.

– Не помню уж, когда дело-то было… Сколько стоит, столько и получил…

– Хм, – сказала Мири, но допрос закончила. – Мы – уже. Иисус здесь.

7

Пройти сегодня, в неурочный день, Крестным ходом собралась большая разноперая толпа. В основном японцы-христиане. Самолет у них задержался на сутки, и они не поспели к пятнице, когда отцы-францисканцы устраивают шествие по Скорбному пути. В связи с этим экскурсия начнется не от Гефсиманского сада, объяснили им, а по укороченной программе. Экскурсовод по-английски винился перед группой за японцев, Мири переводила. Оказывается, она и по-английски секла, вот девка! Машку его, правда, тоже английскому обучали. Японцы почему-то все время виновато кланялись. Потом японцы разложили привезенный с собой металлический складной крест. Экскурсовод с неудовольствием рассматривал его.

Пройти Крестным ходом стоило десять шекелей – по-нашему, три доллара. Петр Иванович заплатил положенное, за девочку вполовину, и покуривая, ожидал команды.

– Экскьюз ми… – обратился экскурсовод к нему, но присмотревшись, тут же перешел на русский. – Можно вас?

Петр Иванович затушил папиросу и растерялся – все же Иисус Христос, а урны мусорной нет. Сунул окурок Мири.

– Подержи.

Экскурсовод завел его в подсобку, где давали напрокат кресты деревянные в человеческий рост, если не больше. Петр Иванович подошел к крестам.

– Кипарис, по запаху чую.

– Кипарисовый быть не может, – возразил экскурсовод. – Кедровый, наверное, – Ливана…

– Кедровый тяжелее был бы в два раза. Кипарис, как отдать… Вот этот, думаю, сосна. Не наша сосна, но сосна! Советую его.

Экскурсовод согласился. Петр Иванович взвалил крест на плечо.

– А японский не подошел?

Экскурсовод поморщился:

– Галантерея.

– Почему? Я смотрел – титановый, крепкий. И полегче… Больше ничего брать не будем?

– А что еще? – удивился экскурсовод.

– Ну, венец там?

– Креста достаточно. Это ж символика.

Петр Иванович вышел подсобки. Подскочила Мири.

– Крест руками не трог, – окоротил ее Петр Иванович. – Символ непосредственно.

– Лэдис энд джентельмен!.. – загундосил экскурсовод. – Виа Долороза…

– Не понял, – пробормотал Петр Иванович, поудобнее укладывая крест.

– А я?

– Идем, идем. Я тебе все буду переводить, – .дернула его за рукав Мири. – Будешь понимать.

Пошли. Той самой дорогой, которой Петр Иванович с Мири перли от Стены Плача. Только обратно, выходит. Те же лавки, та же небойкая торговля… Вот он в Баку был в командировке – насосы авиационные для МИГ-21 отрабатывали,

– его дружок на базар водил, вот это да, базар! Каждый к себе зовет, пробуй, дорогой, на части рвут, мамой-хлебом клянутся, по рукам колотят – звон стоит…

– Стой, – сказала ему Мири. – Кури свой сигарет. Петр Иванович опустил крест на землю, вытер пот, достал «Беломор».

– Про что говорят?

– Здесь Иисуса били, когда он шел на Гольгофу.