Секрет Жени Сидорова - Гладилин Анатолий Тихонович - Страница 30

И Женя рассказал мне эту удивительную историю.

…Чай остыл, а я к нему и не притронулся, настолько меня захватили Женины путешествия. Естественно, я начал расспрашивать мальчика с пристрастием. Выпытывал у него разные подробности (то есть то, что у нас, у писателей, называется деталями), и вскоре мне стало совершенно ясно, что парень говорит абсолютную правду. Фантазия? Я сам люблю фантазировать, но ведь такое даже не приснится.

— Женя, — осторожно поинтересовался я, — ну а какой ты лично для себя сделал вывод после всех этих приключений?

— Надо учиться и учиться! — убежденно ответил мальчик. — Овладевать знаниями и читать побольше художественной литературы! Я был очень самонадеянным, думал, история проще пареной репы; запоминай только даты и факты — и во всем прекрасно разберешься. Нет, только добросовестные ученые и настоящие писатели могут правильно понять прошлое.

— А твои родственники, что тебе говорили? Я имею в виду дядю Васю и дядю Жору.

— На даче мы каждый вечер обсуждали мои путешествия. Жаль, что каникулы так быстро кончились. Хорошее было время!

Женя помолчал и добавил:

— В общем, мы каждый эпизод рассматривали со всех сторон и пришли к выводу, что в истории всё закономерно и обоснованно. Нет никакого фатализма. Просто все было так, как должно было быть по логике развития человеческого общества. Но людям надо изучать ошибки прошлого, чтобы не повторить их в будущем.

«Да, — подумал я, — пребывание на даче явно пошло мальчику на пользу. Однако в его рассказе есть некоторая неувязка…»

— Женя, а как объяснить сходство дяди Васи с Цезарем, дяди Жоры с Помпеем, Максима Емельяныча с Наполеоном? Насколько я помню, даже боярыня Морозова показалась тебе вылитой Раисой Яковлевной? И портрет Ирины, то есть Марины Мнишек? И эти легионеры, Квитанций и Полотенций?

— Тут как раз все просто, — небрежно заметил Женя. — Мои дяди мне доказали, что в истории по теории вероятности обязательно должны встречаться люди, внешностью и характером похожие на наших современников. Ведь люди живут на земле уже тысячи лет.

— Послушай, Женька, — оживился я, — ты, случайно, не встречал там человека, похожего на меня?

Женя внимательно на меня глянул:

— Пожалуй, нет.

— Женька, — как бы, между прочим, спросил я, — а нельзя ли и мне побывать на этой даче?

— Пожалуйста. — Мальчик пожал плечами и продиктовал мне адрес. — Правда, Максим Емельяныч в Ленинград уехал, его пригласили преподавать в Политехническом институте, но дядя Вася и дядя Жора по-прежнему на месте.

«Может, ключ ко всей этой истории прост, — подумал я, — дядя Жора и дядя Вася изобрели новый объемный кинематограф, результаты своего открытия пока не обработали, на Женьке экспериментировали. Кое-что ещё не доведено до конца…»

— Женька, а в погреб ты больше не спускался? И по этому необычному телевизору никаких картин не смотрел?

— Нет, — ответил мальчик. — Погреб закрыли на ремонт… а телевизор — что телевизор? Я и не помню, как он точно выглядит. Впрочем, мы ведь заранее условились, что вы не сомневаетесь в правдивости моего рассказа…

«Ну, — подумал я, — тут парень темнит. Вероятно, дал слово никому про телевизор не рассказывать. Что ж, верность слову — дело святое. И ведь совершенно правильно рассуждает: или я ему верю, или незачем огород городить».

Глянул я на часы.

— Женя, кажется, пора бы уж и Алле возвращаться?

— Нет, — говорит, — не пора. Не было еще случая, чтобы Алла не опоздала. Так что у нас есть пока время для беседы. Кстати, Алла мне рассказывала, что происходило на даче и в городе в моё отсутствие.

Я и это выслушал.

— Хорошо, — говорю, — но почему именно тебе твои дяди открыли свой секрет?

— Дядя Жора мне признался, — потупился Женя, — что нынешняя молодежь увлекается фигурным катанием, хоккеем, математикой… Интерес к истории падает, а я, мол, исключение из правил, и надо растить достойную смену… Я давно решил: после школы поступлю на исторический факультет.

Входная дверь распахнулась, в квартиру ворвалась девочка, грохнула портфелем об пол, швырнула, берет на стол, одну туфлю оставила в передней, другую закинула под тахту и с ходу затараторила:

— Ой, Женька, извини, я совсем забыла, а разве у нас завтра контрольная? Здравствуйте! Такой фильм был мировецкий: шпион прыгает на парашюте, а пионер Ваня — за ним на лошади, а ему наперерез бросается мушкетер, но их опережает раджа, который девушку украл… Ой, кажется, я все перепутала… Про мушкетеров я смотрела вчера…

Я понял, что это пришла Алла. И еще я понял, что напрасно Женя недооценивает роль женщины в истории. По тому, как он покраснел и смутился при появлении девочки, можно предположить, что в недалеком будущем ему будет трудно уделять всё время учебе и науке.

Я тихо удалился, чтобы не мешать детям.

Итак, передо мной раскрылось обширное поле деятельности. С чего начать? Пойти в школу, познакомиться с этими преподавательницами, о которых говорил Женя? Но Ирина Алексеевна обязательно затеет спор о стихах, а я не силён в современной поэзии. И что я могу у неё спросить: почему она так похожа на Марину Мнишек? Нелепый вопрос. С Раисой Яковлевной на первый взгляд проще. Можно пригласить её в Третьяковскую галерею и подвести к «Боярыне Морозовой»… В моей памяти всплыла картина Сурикова, гневное, волевое лицо раскольницы…

В сущности, что я хочу узнать? Существует ли таинственный погреб на даче Жениных родственников? Или, может быть, они изобрели фантастический кинематограф? Маловероятно, но надо проверить.

И я поехал на дачу.

Перед дощатым дачным забором на вытоптанной полянке, покрытой реденькой зелено-бурой травкой, стоял старый, до боли знакомый, самого первого выпуска «Запорожец» на трёх колесах, а четвёртое колесо было поддомкрачено. Из-под «Запорожца» торчали две ноги в заплатанных фирменных джинсах и спортивных кедах английского образца на толстой узорной подошве. Вокруг «Запорожца», играя, носились два кота. Кто из них был Васька, кто Георгий, я разобрать не мог. Зато ноги явно принадлежали дяде Васе.

Я подошел к машине, закурил.

— Здорово, хозяин, — сказал я как можно приветливее. — Ещё бегает развалина?

— Не моя машина. Знакомый клиент мучается, — ответили из-под «Запорожца». — В карданах болты на двенадцать, скорости не выдерживают, откручиваются. У новых моделей болты на четырнадцать, держат. А с этими — одна морока.

«Для древнего римлянина он неплохо разбирается в технике», — подумал я, а вслух сказал:

— Есть такой анекдот: едет «Запорожец» по шоссе и подпрыгивает. Милиционер его останавливает…

— Анекдотец-то с бородой, — ответил дядя Вася, вылезая из-под машины и вытирая руки промасленной тряпкой.

Я помнил портрет Юлия Цезаря по учебникам: римский профиль, бритая голова. А тут на меня смотрел длинноволосый, по теперешней моде, человек с небольшими баками и усами. Не поймешь: есть ли сходство с Цезарем или нет?

Из дачной калитки вышел другой мужчина, пожилой, голова чуть набок, усы пышные, пшеничные. Портрета Помпея я отродясь не видал. Попробуй установи сходство!

— Василь Палыч, — сказал мужчина, обращаясь к моему собеседнику, — за пивом не хочешь сбегать?

— Успеется, Георгий Михалыч, — ответил дядя Вася. — Вот товарищ машинами интересуется.

— Здрасте! — сказал я.

— Привет! — ответил дядя Жора.

— Машины нынче ненадежны, — сказал я и кинул первый пробный камень: — Раньше, бывало, кони несут карету — красота! Кони сытые, бьют копытами… и никаких запчастей не требуют.

— Я тоже люблю лошадей, — оживился дядя Жора. — Иногда балуюсь, хожу на Московский ипподром. Но Орловские дерби не скоро, в конце июня. А я предпочитаю серьезные соревнования с крупными призами. Впрочем, играю по маленькой. Больше так, слежу за развитием конного спорта в нашей стране и за рубежом…