Истории, которые заставят тебя покраснеть (сборник) - Крылов Григорий Александрович - Страница 14

Он прибыл вовремя, одетый в превосходный костюм кремового цвета. Он наклонился и страстно поцеловал меня, и я почувствовала запах моего любимого одеколона.

– Выглядишь – высший класс! – сказал он.

– Подожди, ты еще не видел того, что снизу.

– Еще выпить хочешь?

– Все зависит от того, как ты чувствуешь...

– Я или мое тело?

– И то, и другое.

– Ни с той, ни с другой стороны возражений нет.

Мы сразу же сели в такси. В глазах Даниэля сверкали озорные искорки. Он назвал водителю адрес, обнял меня и принялся целовать с возрастающей страстью. Заметив на мне чулки и сапожки он прошептал вполголоса:

– Ты выполнила мои пожелания слово в слово. Бог ты мой – умираю, так тебя хочу.

Я почувствовала его руку у себя под платьем. Изящные кружевные трусики, прикрывавшие мою влажную, сгорающую от желания киску внезапно стали помехой, досадным препятствием разделявшим нас... Его член начал твердеть под моими умелыми пальцами, и я с удовольствием отметила, что он достигает внушительных размеров.

По моему телу прошла дрожь, когда его палец проскользнул между моих губ.

– Так мы останемся здесь или пойдем куда в другое место?

– Уже скоро.

Я очень на это рассчитывала, потому что если бы мы не остановились, то водитель был бы не очень доволен, обнаружив влажные пятна на заднем сидении. Мы ехали по незнакомому мне району. Это был городской квартал «красных фонарей». По тротуарам прогуливались проститутки. Вся улица была сплошь маленькие бары и порно-кинотеатры, яркая неоновая реклама которых проливала свой свет и на нас. Тревога начала пересиливать мое желание, но Даниель поспешил меня успокоить.

– Не волнуйся... Я не собираюсь везти тебя в одну из этих дыр, и услуг профессионалок на этот вечер я тоже не заказывал.

– Ну, спасибо.

Мы повернули в плохо освещенный переулок. Куда, черт побери, он нас везет, спрашивала я себя, снова ощущая странное беспокойство. Мы на несколько кварталов удалились от главной улицы с ее барами и назойливыми девицами. Наконец водитель остановил машину перед довольно убогой дверью, на которой висело маленькое объявление: «только по предварительной договоренности».

Даниэль заплатил водителю и помог мне выйти из машины. Он открыл дверь, которая вела в просторный вестибюль с зеркальными стенами. В коридоре никого не было. На стене прямо перед нами висели карнавальные маски самых разных форм и цветов. Они образовывали полукруг над еще одной закрытой дверью. На одних красовались кружева и блестки, другие отличались простотой. Все они имели такую форму, что лицо закрывалось целиком, а свободными оставались только рот и подбородок.

С нежной и успокаивающей улыбкой Даниэль попросил меня выбрать две. Когда я сделала это, он надел одну на меня, а потом другую – на себя. Он открыл вторую дверь и провел меня к стойке, которая вполне могла сойти за регистрационную какого-нибудь шикарного отеля в центре города. Одетый в смокинг администратор отеля (или кто уж он там был) вежливо кивнул в нашу сторону, на лице его появилась едва заметная, сдержанная улыбка.

– Пожалуйста, ваши имена.

– Джон и Мэри.

– Прошу вас за мной...

Джон и Мэри? Что тут такое происходит? Мое любопытство достигло предела, а нервное напряжение возросло еще немного. А что это за маски? Гм... У меня, несмотря на некоторый страх и неуверенность, потекли слюнки. Наш хозяин повел нас по длинному коридору, на стенах которого висели изящные полотна пастельных тонов. Неужели это отель? Я понятия не имела, где мы оказались... Он привел нас в большую круглую комнату с высокими потолками. Освещение здесь было мягким, приглушенным.

На стенах были какие-то стеклянные панели. А может зеркала? Я увидела в них наши неяркие отражения, когда мы вошли, но они все же были гораздо темнее обычных зеркал. С другой стороны, свет через них не проходил, а потому, решила я, это не может быть прозрачным стеклом. Мы удивленно поглядывали вокруг. Человек, который привел нас, исчез, не сказав ни слова. В центре комнаты, словно трон, возвышалась огромная кровать такой же круглой формы. Были здесь еще и несколько кресел, расположенных перед «зеркалами».

Казалось, Даниэль удивлен всем этим не меньше меня...

– Все точно так, как мне говорили, – сказал он. – Только лучше...

– Как-то здесь странно. Это отель?

– В некотором роде. Можешь считать, что отель.

– Иди ко мне.

Наконец-то... Я бросилась в его объятия, и мы принялись целоваться с не меньшей страстью, что в такси. Он стал изыскивать скорейший способ освободить меня от моего платья, и в этот момент освещение в комнате вдруг стало еще чуточку приглушеннее. Я взглянула на стеклянные панели и поняла: то, что я сначала приняла за зеркала, на самом деле было окнами, но выходили они отнюдь не на улицу... Наша круглая комната оказалась сценой своеобразного амфитеатра, и теперь я увидела группки зрителей в масках, расположившихся вокруг на образующих два этажа ложах. Их было там не меньше тридцати. Неясно различимые фигуры, но я их прекрасно видела. Некоторые пришли одни, были и парочки, но все они собрались там, несомненно, для того, чтобы посмотреть на наши с Даниэлем игры. В этот момент свет потускнел еще немного, и потому я не смогла как следует разглядеть публику, но у меня создалось впечатление, что большинство из них, если не говорить о парочках, были мужчинами. Все они замерли и ждали начала представления.

Я чувствовала, что Даниэль пытается понять мою реакцию на все это. Мне внезапно показалось, что он вовсе не так уж уверен в себе. Мне нужно было донести до него, что этот театр, эти декорации – то, что надо, идеально, невероятный стимул... Я схватила его за руку, нежно поцеловала ее и направила себе под юбку, чтобы он мог увидеть и почувствовать, какое действие все это оказывает на меня. Затем я отступила на пару шагов и сняла с себя платье, одарив его самой ослепительной своей улыбкой, чтобы он понял: ему как нельзя лучше удалось материализовать мою фантазию, на осуществление которой я даже и не рассчитывала. Я медленно обошла вокруг кровати, чтобы каждый зритель мог хорошенько разглядеть то, что скрывало платье. Я наслаждалась собственной игрой, самой ситуацией, насквозь пропитанной эротизмом...

Я стала понемногу осваиваться и наконец почувствовала восхитительную, абсолютную свободу. Я все еще не до конца верила в происходящее, но намеревалась насладиться каждым мигом своего триумфа. Я подошла к Даниэлю и, обняв его со всей страстью, почувствовала, как во мне поднимается теплая волна. Я просунула бедро между его ног, чтобы насладиться сладостной твердостью его плоти. Я начала расстегивать его рубашку, а потом с дразнящей улыбкой принялась снимать все подряд. Потом я сказала ему, чтобы он подождал и не двигался, а сама улеглась в одиночестве на кровать.

– А теперь я продолжу то, что ты запретил мне делать вчера, противный тиран...

К моему огромному удивлению (и, должна добавить, удовлетворению) комната начала медленно вращаться. Движение было едва ощутимым, но пол тем не менее поворачивался, и каждый зритель мог видеть происходящее со всех углов зрения. С томной, кошачьей чувственностью я растянулась на кровати, разбросав как можно дальше в стороны свои ноги в соблазнительных сапожках. За каждым моим движением наблюдали не менее тридцати пар внимательных глаз. Не менее двадцати мужских членов начинали поднимать головы и твердеть в предвкушении предстоящего зрелища. От одной только этой мысли моя киска раскрылась, как бутон цветка, и пролилась соками любви на атласные простыни. Я выпустила груди из-под корсета, и они гордо распустились во всей красе. Я немного поласкала их, а потом мои руки сами по себе переместились вниз. Одной рукой я широко развела влажные губы, а пальцем другой прикоснулась к маленькому комочку плоти – если пожелаю, то еще несколько движений, и я кончу...

Даниэль позволил мне испытать то, о чем я могла только мечтать в самых своих необузданных фантазиях. Я одновременно чувствовала себя богиней страсти, к которой все испытывают вожделение, но не могут прикоснуться, и последней шлюхой. Я представляла себе, как ускоряется дыхание у всех этих людей, смотрящих на меня. Я представляла себе, как парочки в зале ласкают друга друга, возбужденные видом моего тела, снедаемого желанием. Я чувствовала себя неотразимой.