33 стратегии войны - Грин Роберт - Страница 134

134

Все мы инстинктивно понимаем, насколько это важно — иметь сторонников. Однако нередко мы заключаем самые невыгодные союзы и привлекаем на свою сторону самых неудачных сторонников, а все из-за того, что чаще полагаемся на чувства и эмоции, чем на стратегию и расчет. Обычная ошибка — полагать, что чем больше у нас сторонников, тем лучше; на самом деле качество в данном случае важнее количества. Окружив себя многочисленными сторонниками, мы увеличиваем вероятность того, что окажемся втянутыми в чужие войны. Другая крайность — полагать, что достаточно иметь одного-единственного, но могучего союзника. Это чревато опасностью. Такие союзники имеют обыкновение вытягивать из нас все, что им нужно, а затем, когда ресурс исчерпан и нас больше нельзя использовать, отказываются от «старых друзей», как от ненужного хлама, точно так же, как Людовик отказался от верных швейцарцев. В любом случае полагаться на единственного человека — ошибка. Подчас мы выбираем не преданного друга, а того, кто кажется нам преданным, кто выглядит дружелюбным. Эмоции в таком деле опять-таки могут завести нас не туда.

Вы должны понимать: идеальные союзники — те, кто дает вам нечто, чего вы никак не можете получить своими силами. У них есть те ресурсы или возможности, которых нет у вас. Они даже могут выполнить за вас грязную работы или выиграть для вас битву. Это необязательно люди самые сильные или самые влиятельные — вспомните швейцарцев. Подойдите к этому вопросу творчески, проявите изобретательность в поиске соратников — ищите тех, кому и вы, в свою очередь, можете оказаться полезны, сделать для них что-то такое, что им не под силу. Так завязывается ниточка взаимной заинтересованности. Если вы лишитесь такого удобного соратника, это не разрушит вас и у вас не возникнет чувства, будто вас предали. Смотрите на это как на временный союз или даже как на инструмент, подходящий вам обоим, но лишь на определенное время и в определенных условиях. Когда надобность в таком инструменте отпадает, вы расстаетесь с ним, к взаимному удовлетворению, без чувства горечи или обиды.

[Союзнические] войска бывают полезны и хороши сами по себе, но для того, кто их призывает, они почти всегда пагубны, ибо поражение их грозит… крушением, а победа—зависимостью.

— Никколо Макиавелли. «Государь», 1513

ЛОЖНЫЕ СОЮЗЫ В ноябре 1966 года Мюррей Боуэн, профессор клинической психиатрии Джорджтаунского университета, один из влиятельнейших специалистов в области семейной психотерапии, столкнулся с серьезной проблемой. Дело в том, что кризис назревал в его собственной семье, жившей тогда в городке Уэверли, штат Теннесси. Боуэн был старшим из пяти детей. В течение трех поколений у его семьи в Уэверли было свое дело. Какое-то время семейным бизнесом занимался третий по старшинству брат, которого домашние называли Джуном. В настоящий момент Джун, напряженно трудившийся на семейном предприятии и чувствуя неудовлетворенность оттого, 533 что его недооценивают, заявил, что ему по праву должен принадлежать контрольный пакет акций. Его поддерживал отец, но мать была против. Мнения остальных членов большой семьи разделились. Ситуация накалилась до предела.

Одновременно с этим произошло еще одно событие: жене Джуна пришлось пережить смерть близкого человека, после чего она впала в такую депрессию, что это начало пагубно отражаться и на состоянии ее мужа. Это рикошетом ударило и по всей семье Боуэнов, эффект распространился, подобно волне, так что у одной из сестер Боуэн, четвертой по старшинству и самой неуравновешенной, появились признаки невротического заболевания. Больше всего, однако, Мюррей Боуэн опасался за своего отца: у того было слабое сердце.

Боуэну, который выступал в роли семейного врача для всех своих родственников, был известен феномен, названный им «волной беспокойства»: некое второстепенное, маловажное событие способно привести к сильнейшему эмоциональному всплеску и даже повлечь за собой смерть кого-то из престарелых или ранимых членов семьи. Боуэну необходимо было найти способ погасить эту волну беспокойства в своей собственной семье.

Ситуацию осложняло то, что Боуэн и сам переживал в это время что-то вроде личного и профессионального кризиса. Одна из самых важных его теорий гласила, что залог здоровья для человека — это способность отделять, отличать себя от собственных братьев, сестер и родителей, принимать самостоятельные решения, ощущать себя как индивидуальность, но одновременно с этим быть частью семьи, активно взаимодействуя с другими ее членами. Он понимал, что для любого человека эта психологическая задача достаточно трудна. Каждая семья обладает своего рода групповым «я» и разветвленной эмоциональной сетью, связывающей всех членов семьи между собой. Для того чтобы функционировать в автономном режиме за пределами этой системы, требуются постоянные усилия. И все же, считал Боуэн, прикладывать такие усилия необходимо и очень важно, а для семейного психотерапевта еще и профессионально необходимо — как можно эффективно помогать другим, если ты сам не способен научиться вычленять, отделять себя от собственной семьи. Такой специалист неизбежно потащит свои проблемы во врачебную практику.

Итак, представьте профессора Боуэна, человека пятидесяти с лишним лет, который годами работал над проблемой взаимоотношений внутри семьи, но в результате оказался втянутым в водоворот эмоций в собственном семействе. Боуэн чувствовал, что, не в силах справиться с личной проблемой, он эмоционально деградирует, лишается способности трезво мыслить, что ему изменяет хладнокровие каждый раз, когда он попадает домой, в Теннесси. Все это повергало его в смятение, доктор был растерян и подавлен. Довольно, подумал он, настало время радикальных решений. Он дал себе слово в следующий свой приезд домой провести смелый эксперимент.

В конце января 1967 года Джун Боуэн получил от Мюррея длинное письмо. Они давно перестали писать друг другу; собственно говоря, Джун был обижен на брата и вот уже несколько лет избегал встреч с ним из-за того, что их мать неизменно принимала сторону Мюррея, даже несмотря на то, что именно он, Джун, вез на себе груз семейного дела. В письме Мюррей коснулся всевозможных сплетен о Джуне, которые ему услужливо передавали другие члены семьи, всякий раз не забывая предупредить, чтобы Мюррей не пересказывал их своему «ранимому брату». Доктор писал, что порядком устал от всех этих историй и от того, что его постоянно учат, как ему общаться с братом. Будет лучше, решил он, поговорить с Джуном напрямик. В конце письма следовала приписка, что при его следующем приезде домой им не обязательно встречаться, потому что он и так сказал брату все, что хотел сказать. Письмо было подписано «Твой надоедливый брат».

Чем больше Джун размышлял над письмом, тем больше сердился. Излагая, что говорят родственники у него за спиной, Мюррей решил вбить клин между ним и семьей.

Прошло несколько дней, и их младшая сестра тоже получила письмо от Мюррея. В письме говорилось, что он слышал о ее душевных страданиях и обратился к Джуну с просьбой позаботиться о ней, пока он, Мюррей, не приедет домой. Он подписался «Твой встревоженный брат». Письмо это расстроило сестру не меньше, чем Джуна — письмо, полученное им: она уже устала от того, что люди обращаются с ней, как с больной, — это нисколько не помогало, а только еще больше нервировало ее.

Прошло еще немного времени, и Мюррей прислал третье письмо, на сей раз матери. Он рассказал ей о своих письмах брату и сестре. Он объяснил матери, что пытается предотвратить кризис в семье, переключая все внимание и все накопившееся раздражение на себя. Ему нужно, писал он, как можно сильнее взбудоражить брата и вывести его из себя, а для этого требуется дополнительный материал, чтобы нажать, если нужно, еще и на новые кнопки. Однако, предостерегал он мать, разведка не должна делиться информацией с «неприятелем», поэтому она должна держать все, о чем узнала, в секрете. Письмо было подписано «Твой сын-стратег». Решив, что сын выжил из ума, мать сожгла письмо.