33 стратегии войны - Грин Роберт - Страница 88

88

Мягкостью мы сумеем завоевать все сердца и обеспечить себе прочную победу, жестокость же не убережет от ненависти и не поможет удержать победу хоть на сколько-нибудь продолжительное время. …Это новый способ побеждать, укрепляя свое положение милостью и великодушием. 

— Юлий Цезарь (100—44 до н. э.)

КЛЮЧИ К ВОЕННЫМ ДЕЙСТВИЯМ Сегодня нам приходится бороться, вступать в конфликты — и подчас более серьезные, чем те, с которыми имели дело наши предки. На войне направление движения армий обозначают стрелками на карте. Если бы мы создали карту наших ежедневных боевых действий, то пришлось бы нанести на нее тысячи стрелок, непрерывную круговерть движений, ходов и маневров — окружающие пытаются обмануть нас, уговорить или подбить на что-то, заставить двигаться в угодном им направлении, навязать свою волю, свою продукцию, свои идеи и представления.

Поскольку множество людей лихорадочно, отталкивая друг друга, рвутся к власти, наше общество буквально объято едва прикрытой агрессивностью. В этой ситуации нужно время и терпение на то, чтобы замаскировать свои намерения; в ежедневной суматохе не до тонкостей и не до ухищрений, люди стремятся к достижению цели, двигаясь напролом. Стараясь убедить нас в правильности собственных идей, они могут быть красноречивыми: говорят, говорят, говорят — один громче и напористее другого. На нас давят словами, аргументами, действиями, распоряжениями. Даже более пассивные игроки, использующие другие инструменты — например, манипуляцию, основанную на чувстве вины, — даже они вполне прямолинейны, ведь они не утруждают себя попытками проявить тонкость, поискать обходные пути. Достаточно один раз увидеть их маневры, чтобы раскусить и понять их игру.

Все это, однако, палка о двух концах: вместо того чтобы поддаваться на их уговоры, мы занимаем оборонительную позицию, становимся подозрительными и изо всех сил противимся усилиям. Для поддержания какого-то спокойствия, мира и стабильности в жизни мы строим и надстраиваем свои крепостные стены, делая их все выше и толще. Но даже это не помогает полностью отгородиться от грубого напора повседневности, избежать его невозможно. Все эти летящие в нас стрелы передают нам свою энергию, мы, сами того не желая, возвращаем то, что получили. Реагируя на прямые выпады, мы то и дело оказываемся втянутыми в стычки и сражения. Требуется определенное усилие, чтобы отойти в сторону, покинуть это зловещее поле брани и попытаться применить другой подход.

Вы должны задать себе вопрос: нужна ли непосредственность и прямота, если она лишь усиливает сопротивление людей и заставляет их только больше утверждаться в собственных мыслях? Прямота, искренность могут принести вам чувство облегчения, но они же порождают антагонизм. В качестве тактического приема они неэффективны. В настоящей войне — войне кровавой, а не в межличностных стычках повседневной жизни — лобовые столкновения нынче стали редкостью. Военные командиры пришли к осознанию того, что открытая атака рождает сопротивление, в то время как обходные маневры позволяют его уменьшить.

Кто способен добиться истинной власти в нелегкой современной жизни? В первую очередь люди, овладевшие умением ходить окольными путями вместо того, чтобы пробиваться напролом. Им известно, как полезно заходить сбоку, скрывать свои намерения, сбивать неприятеля с толку, наносить удар по слабому, незащищенному флангу, вместо того чтобы бросаться на выставленные вперед острые рога. Вместо того чтобы пихать людей или тянуть их изо всех сил, они находят способ уговорить их по своей воле переместиться в нужном направлении. Это требует немалых усилий, которые, однако, впоследствии окупаются сторицей, поскольку помогают избежать конфликтов и добиться отличных результатов.

Основой любого флангового маневра можно считать постепенность. Первый ход не должен открыть ваших намерений или показать, на что направлена ваша атака. Возьмите за пример наполеоновский manoeuvre sur les derrieres: сначала нападите на неприятеля открыто, как Наполеон на австрий- цев при Кальдьеро, чтобы убедиться, что все его внимание будет направлено на передний край. Дайте им подойти к себе на достаточно близкое расстояние. Теперь атака с фланга будет неожиданной и практически неотразимой.

В 1856 году на приеме в императорском дворце в Париже все взгляды были прикованы к вновь прибывшей из Италии восемнадцатилетней аристократке, графине Кастильоне. Итальянка была удивительно хороша, чтобы не сказать прекрасна: она держалась с удивительным достоинством, а грацией и изяществом походила на ожившую греческую статую. Император Наполеон III, известный ценитель женской красоты, разумеется, обратил на нее внимание, но, отметив редкую красоту, не сделал никаких шагов — он предпочитал женщин более пылкого темперамента. Однако со временем, вновь и вновь встречаясь с графиней при дворе, он невольно почувствовал, что заинтригован.

На балах и дворцовых праздниках Наполеон и графиня время от времени переглядывались, обменивались случайными замечаниями. Она, однако, всякий раз ускользала, прежде чем он успевал завязать беседу. Итальянка одевалась с безупречным вкусом, и не успевал он с нею расстаться, как ее милый образ уже возникал перед его мысленным взором.

Императора выводило из себя ее равнодушие — она, казалось, уделяет ему внимание лишь из приличия. Он начал настойчиво искать ее расположения, и, после долгих недель сопротивления, она, наконец, уступила. Даже теперь, когда она стала его любовницей, он все равно ощущал ее холодность, по-прежнему должен был добиваться ее, никогда не будучи уверен в ее чувствах. К тому же на балах она, подобно магниту, притягивала к себе внимание других мужчин, так что он сгорал от ревности. В скором времени император, пресытившись, обзавелся было другой фавориткой — для того, чтобы обнаружить, что не может и думать ни о ком, кроме итальянки.

В это время в Париже жил Виктор Эммануил, король Пьемонта — родины графини. Италия тогда была раздроблена на мелкие государства вроде этого, однако вскоре с помощью Франции ей предстояло объединение, и Виктор Эммануил втайне мечтал стать ее первым королем. В своих беседах с Наполеоном графиня время от времени упоминала о пьемонтском правителе, с одобрением отзываясь о его характере и силе воли, а также — о его любви к Франции. Император соглашался: из Виктора Эммануила выйдет превосходный монарх объединенной Италии. Он обсудил эту идею со своими советниками и стал активно продвигать ее как свою собственную — в итоге он добился своего. Наполеон не знал главного: его знакомство с графиней подстроил именно Виктор Эммануил, который прислушивался к рекомендациям своего мудрого советника, графа ди Кавура. Вместе они и задумали коварный план: внедрить Кастильоне в Париж, дабы обольстить Наполеона и постепенно внушить ему мысль о том, как хорош будет Виктор Эммануил в роли итальянского короля.

План обольщения императора они проработали досконально, словно готовясь к настоящей военной кампании — продумано было все, вплоть до фасонов ее платьев, слов, которые она произносила, и даже взглядов, которые она бросала. Та холодность, которой она отгораживалась от императора, была по сути дела классической фланговой атакой, обольстительным manoeuvre sur les derrieres. Неприступная красота графини, ее необычная манера держаться притягивали Наполеона, не привыкшего ни к чему подобному, так что в конечном счете он был уверен, что заинтересованная, нападающая сторона в их отношениях — именно он. Притягивая его внимание к переднему краю, графиня тем временем действовала на фланге, тонко и незаметно внушая ему мысль о короновании Виктора Эммануила. Обратись она к императору напрямую с прошением об этом, ее наверняка ждал бы не просто отказ, но и немилость. Но озабоченный лишь тем, как завоевать внимание очаровательной дамы, Наполеон и сам не заметил, как поддался внушению, этому тонко просчитанному фланговому маневру.