Путница - Громыко Ольга Николаевна - Страница 14

– Ага, гнездо, и самка яйца насиживает. – Альку на плечо сел толстый ночной мотылек-падальщик. Саврянин досадливо его стряхнул. – Стойте здесь.

– А ты куда? – Жар все равно слез с коровы, строго велел Рыске: – Жди тут.

– А вы куда?!

Но вор уже бросился догонять саврянина. Девушка обиженно посопела, потом тоже спешилась и собрала в кулак поводья всех коров. А то мало ли, испугаются чего-нибудь, кинутся врассыпную… Что удержать их Рыска все равно не сможет, она как-то не подумала.

Альк тем временем наткнулся на заросшую тропу, по которой совсем недавно проехало что-то большое и тяжелое.

– После одной телеги трава бы поднялась, – опытно заметил Жар. – А тут аж измочалило ее колесами.

– Сам вижу. – Саврянин запнулся, наклонился и вытащил из-под босой пятки что-то небольшое, круглое. – Ручка, – присмотревшись, сообщил он.

– Чья?!

– Дверная. – Альк выронил находку, шагнул вперед, заметив что-то еще. – Ого…

Тут объяснений не понадобилось – поставленную торчмя косу сложно с чем-то спутать. Саврянин щелкнул по длинному, чуть искривленному ножу, вслушался в ответный гул.

– Так себе, – заключил он.

– Можно подумать, ты в косах разбираешься, – презрительно сказал Жар.

Вместо ответа Альк развернул косу, широко взмахнул – вор еле успел отпрыгнуть. Трава легла ровным полукругом, вкусно запахло ее соком.

– А всю поляну – слабо? – завистливо спросил Жар. Он-то косить умел, но чтоб вот так, ночью, не примерившись… Просто повезло, что земля ровная и роса уже выпала, нож легко идет!

– Может, тебе еще весь лес вырубить, доказывая, что топором я тоже работать умею?

– А откуда, интересно? Ты ж у нас благородненький, ручки холеные должны быть…

– Благородство, – Альк перехватил косу за середину косовища, – в голове, а не в руках. Господин должен уметь все, что и его холопы, и даже лучше их.

– Тоже мне нашелся господин, – проворчал вор, прикидывая, отобрать ли косу и попытаться переплюнуть наглеца или лучше не рисковать.

– Тебе? Нет, – серьезно покачал головой саврянин и, прежде чем Жар успел удивиться такому почтению, добавил: – На кой мне такой холоп? Одни убытки. Жрет много, ворует еще больше…

– Можно подумать, от тебя прибыли много!

– От меня она другого уровня, – надменно бросил Альк. – Выше твоего понимания.

– Ага, как вон от той звезды – вроде бы и нужна она для чего-то, раз Хольга повесила, а проку с нее… – скривился вор.

– По звездам корабли прокладывают путь в открытом море, – еще больше подбоченился саврянин.

– Только мы сейчас не на корабле, а посреди леса, – разозлился Жар. – И пора бы обезьянке перестать воображать себя капитаном и слезть с мачты!

– Ну что? – окликнула их приближающаяся Рыска. Девушка вела за собой коров, всех троих, веером, за кончики поводьев. – Там чуть подальше тропа нашлась, я по ней, – виновато пояснила она, остановившись возле спутников. – А то страшно одной.

– Видимо, обоз тоже сюда свернул, – задумчиво предположил Альк. – Но зачем?

– Наивняк, – фыркнул Жар. – Конечно, полодырничать напоследок! А че, время есть, хозяин над душой не стоит, местечко укромное, можно на травке поваляться и бочонок пивка раздавить. Потом-то побегать придется, телеги разгружать, сверять все по описи.

– Время… Что-то не подрассчитали они с ним. – Альк всмотрелся в темноту по ходу тропы. – Там, случаем, не поляна впереди?

– Поляна, – согласился более остроглазый вор. – Но если б у них там стоянка была, костер бы зажгли.

– Схожу-ка проверю. – Саврянин, не выпуская косы, двинулся по травяной колее. Жар, чуть помедлив, пошел следом, а за ним и Рыска с коровами.

Поляна оказалась большой, десять телег кружком поставить можно. Стояло же всего три, с уныло опущенными оглоблями. Еще одна валялась на боку, возле нее пучком огромной щепы лежала куча вил, кочерег, кос и ухватов, уже насаженных на длинные обструганные ручки – наверное, прямо на торжище везли.

Альк с Жаром вышли в центр поляны, Рыска остановилась на краю, напряженно всматриваясь в тень под высокой елкой. Там как будто что-то копошилось, но так смутно, что пищать стыдно, а подходить страшно.

– А вот и костер. – Жар наступил на уголь, обозначив его резким хрустом.

Мотыльки разом вспорхнули с трупа – будто рыжий саван сдернули – и шатром зависли над ним, трепеща крылышками.

Под елью, раскинув руки и ноги, лежала девушка – еще младше Рыски, лет пятнадцати. На кругленьком, почти детском личике застыла предсмертная мyка: глаза широко распахнуты, рот приоткрыт в последнем крике. Светлая косынка сползла на шею, длинная складчатая юбка бесстыдно задрана до груди, низ живота и раздвинутые бедра перепачканы темным, почти черным.

Пока Рыска таращилась на покойницу, не в силах издать ни звука или хотя бы глубоко вдохнуть, с другой стороны поляны встревоженно крикнул Жар:

– Эй, я мертвяка нашел!

Альк поспешил к нему и по дороге наткнулся на еще двоих, лежащих внахлест. Сбились, видать, спиной к спине, так их и зарубили. Один судорожно стискивал кнут, другой вообще был с пустыми руками. По удару на каждого хватило.

– А это, кажись, сам Матюха, – хрипло предположил вор.

Третий труп принадлежал пожилому рыхлому мужчине с окладистой бородой. Убийцы стянули с него верхнюю одежду и сапоги, но рассеченная напополам шапка явно принадлежала купцу – круглая, расшитая серебряной нитью.

Мотыльки тыкались в лицо, щекоча кожу мохнатыми лапками, садились и ползали по одежде, по волосам, отчаянно трепеща крыльями. Жар, не удержавшись, хлопнул по шее и взвыл от омерзения: мотылек размазался в едко пахнущую кашицу с лохмотьями крыльев.

– Сдувай их, – серьезно посоветовал саврянин.

– Спасибо, я уже догадался, – буркнул парень, вытираясь пучком травы. – Рыска, ты лучше там стой, не подходи… Ох ты зараза! – Жар заметил тело под елкой.

Рыска повернулась к спутникам. Девушка до того побледнела, что поменяй ее с покойницей – разницы не заметят.

– Все-таки началась, – пробормотала она таким деревянным голосом, будто вот-вот сомлеет.

– Кто? – удивился Жар.

– Война… с саврянами… уже сюда добрались…

– Дура, – огрызнулся Альк, подходя ближе. – Почему сразу савряне-то?

– А кто?! – Девушка шарахнулась от него, как от чумного, даже своих драгоценных коров бросила. Кто же еще мог сотворить такое с беззащитной женщиной?! Только теперь Рыска в полной мере осознала, что довелось испытать ее матери – а потом еще жить с этим.

– Да любые подонки без чести и совести.

– Я же говорю – савряне!

– Ну знаешь ли… – Альк сделал еще шаг, и девушка, не выдержав, с писком развернулась и бросилась в чащу. – Стой, идиотка!

Ветки затрещали еще громче, чаще.

– Рыска, вернись! Ры-ы-ысь! – присоединился к нему Жар. Оклики бесплодно растворились в лесу, шагов тоже больше не было слышно. – Ну что, доволен?! Довел-таки девчонку?

– Что? – возмутился Альк. – Да она с рождения на голову доведенная!

– Так не надо было трогать, я б сам с ней поговорил, успокоил! Мало ли у кого на чем сдвиг, на себя вон погляди!

– Я свой сдвиг контролирую. – Саврянин упер косу концом в землю. Длинный узкий нож качнулся как флюгер, блеснув под луной.

– Что-то незаметно! И вообще, она девушка, с ней мягче надо. Ры-ы-ысь!

Рыска отбежала недалеко, присела за деревом – толстым, кряжистым, вроде бы дубом. В лесу было все-таки страшнее, чем рядом с Альком. Разговор парней она прекрасно слышала и теперь не выходила уже от обиды: друг называется! Соглашается с этим гадом, что она, Рыска, какая-то ущербная! А сам, между прочим, в детстве саврян тоже костерил только так.

Вот пусть теперь волнуются, ищут!

– Плюнь, никуда она не денется, – с путничьей уверенностью заявил Альк. – Посидит-посидит и выйдет. Эй, девка! Мы уходим. Пусть тебя там волки сожрут, честные и справедливые.

Рыска подалась вперед, со стыдом понимая, что, видимо, придется все-таки выйти. От саврянина сочувствия точно не дождешься, уйдет и не оглянется.