Матрица «Россия» - Кара-Мурза Сергей Георгиевич - Страница 56

Долго эта наша стена устоять не могла, Запад в своем порыве приобрел огромные преимущества – создал науку и новый тип производства (машинную фабрику), массовую школу и, главное, армию с новой организацией и новым оружием. Надо было догонять и строить новые защиты. И Петр прорубил окно в Европу. Это было непросто, потому что барьеры, которыми окружал себя сам Запад, всегда были намного жестче, чем с нашей стороны.

Это, кстати, надо подчеркнуть. Запад издавна испытывает синдром «осажденной крепости», его границы на замке – и для людей, и для идей, и для товаров. Все это он строго фильтрует. Но вину всегда возлагает на «варваров». Вот что писал великий Вольтер, которому поклонялась наша просвещенная элита, о русских уже времен Петра Великого: «Московиты были менее цивилизованы, чем обитатели Мексики при открытии ее Кортесом. Прирожденные рабы таких же варварских, как и сами они, властителей, влачились они в невежестве, не ведая ни искусств, ни ремесел, и не разумея пользы оных. Древний священный закон воспрещал им под страхом смерти покидать свою страну без дозволения патриарха, чтобы не было у них возможности восчувствовать угнетавшее их иго. Закон сей вполне соответствовал духу этой нации, которая в глубине своего невежества и прозябания пренебрегала всяческими сношениями с иностранными державами».

Окно Петр прорубил с великими жертвами. На первом рывке догоняющего развития мы продержались до середины XIX века, разведка Крымской войной показала Западу, что Россия вновь отстала и ее можно втягивать в орбиту Запада в качестве придатка. Начинался новый виток глобализации – «империализм». Запад стал вывозить капитал и создавать на чужих землях анклавы «дополняющей» его промышленной экономики, выстраивать свою «периферию».

Последние русские цари опять «открыли окно» и попытались провести модернизацию хозяйства на рельсах периферийного капитализма. После первых успехов оказалось, что впущенный в страну западный капитал сильнее. Он стал насосом, изымающим из России ресурсы, судьба страны переходила в чужие руки. Это кончилось революцией. Советская власть, во многом опираясь на опыт царских управленцев, сумела создать такой «железный занавес», через который мы могли подключиться к важным достижениям Запада, не допуская его загребущие руки к нашим кладовым. Красный флаг над рейхстагом, а потом Королев и Гагарин были важной частью этого «занавеса».

Так мы продержались до третьего витка глобализации. Теперь средствами экспансии Запада стали культура, информация и новая финансовая система. В бой пошли голливудские фильмы и Макдональдс, телевидение и Интернет, финансовые трюки Сороса. За всем этим, конечно, всегда наготове главное средство убеждения – железный кулак авианосцев и крылатых ракет. Но, в общем, старые барьеры и занавесы оказались бессильными. Наша перестройка с ее «гласностью» это показала наглядно.

Теперь уж речь не о том, открывать нам или не открывать «окно в Европу». Окна нам выбили, а двери сорвали с петель. Мы попали в положение Китая начала XX века – вроде бы и не колония, а труд и сила огромного народа тают, исчезают в какой-то черной дыре. Китаю дала передышку Вторая мировая война. После нее китайцы закрылись красным флагом, а окрепнув, стали прорубать на Запад окна той формы и тех размеров, какие им нужны. Нам такой передышки никто не даст, надо определяться в реальных пространстве и времени – в основном своим умом и опытом.

С нынешнего перекрестка есть три пути. Первый – послушаться Горбачева и попроситься в «наш общий европейский дом» (на русском языке, сдаться на милость победителя). Второй – повесить новый, чугунный занавес, попытаться «пересидеть», пока Запад сам не рухнет. Третий – изобрести гибкие структуры активного сопротивления на новых принципах. Выбор – интимное дело каждого. Как решит большинство народа, пока сказать нельзя. Но мы обязаны прояснять положение, чтобы для всех выбор был понятен.

Что значит сдаться, поднять лапки вверх? Какова будет милость победителя? Из всего, что мы знаем, картина ясна – этот выбор означает исчезновение России как особой и самобытной культурной сущности, как большой страны и большого народа. Ни одна культура, сдавшаяся Западу, не стала его частью. Она или исчезала, или начинала бороться за свое существование, иногда в «катакомбах». К России же отношение всегда было особое, она всегда вызывала скрытую или явную ярость тем, что заявляла миру возможность христианского жизнеустройства, но на иных, нежели Запад, основаниях. Уже в XVI веке было сказано, что для Запада «русские хуже турок». Поэтому теперь «в Запад» нас будут принимать, но поодиночке, а свою «русскость», свою надличностную совесть и волю мы должны будем сдавать у порога, как сдают оружие. Да и пустят немногих, остальные просто зачахнут.

На второй путь нас зовут искренние крутые патриоты. Желание их понятно, и многие это желание разделяют – потому и вспоминают Сталина. Но особого практического отклика этот проект не получает. Чувствуют люди, что пересидеть за занавесом этот новый виток глобализации не удастся. Это все равно, что в танке против бактериологического оружия воевать. Против вирусов и бактерий нужны хорошие вакцины и средства дезинфекции. Значит, нужна своя хорошая наука, а за чугунным занавесом ее не создать. Конечно, застеклить окна и поставить новые двери надо, кое-где и стальные, но как принципиальный выбор изоляция не годится, да и на практике невозможна – «нет такой партии!».

Глобализация – такой поток, в который нельзя не войти, но и нельзя плыть против течения, не хватит сил. Нужно приноравливаться, понимать структуру потока, использовать его завихрения и подручные средства. Но это – общие рассуждения. Нужна большая программа по форсированию этой водной преграды к новому историческому периоду нашей национальной жизни. И эту программу не выработает ни Греф, ни администрация президента. Это дело всех и каждого, кто не собирается сдаваться. Видно, что над этим и думают, и работают люди, большинство наших людей. Всякое усилие, организующее эту мысль и эту работу, очень ценно. Есть силы, которые этой работе стараются помешать, а эту мысль затоптать, но их перевес не подавляющий.

Сегодня нам важно понять, где тот рубеж, за который отступать нельзя, за которым начнется быстрое изменение нас самих. О территории особый разговор, а пока скажу о ядре культуры.

Обычно первым делом вспоминают самую массивную часть культуры – наше хозяйство. Во всех странах, и в России тоже, оно складывалось под воздействием двух условий – данного судьбой природного ландшафта и культуры народа. В нее входят представления о богатстве и бедности, о правах и обязанностях, о собственности и деньгах, о семье и государстве. Все вместе и определяет профиль хозяйства. Перенять профиль соседа, даже самый заманчивый, гораздо труднее, чем заиметь его лицо. Но научиться можно многому.

Мы до сих пор не знали цепей экономического рабства. Бывало, жили впроголодь, но на своей земле – а это совсем другое дело. Пока у России остался костяк народного хозяйства – земля и недра, дороги и энергетика – все поправимо, если люди соберутся с мыслями и начнут говорить друг с другом на простом и понятном языке. Утрату хозяйства почти каждый ощущает на своей шкуре и очень быстро, сложнее дело с тонкими материями культуры – ценностями (идеалами).

Именно здесь, на мой взгляд, главная угроза для всякой незападной культуры при лобовом вторжении Запада. Россия – во многих отношениях могучая страна, но ценности ее культуры, можно сказать, стыдливые, потаенные. Они перед нахрапистым тевтоном сначала молча отступают. Это мы и сейчас видим.

Ценности, то есть представления о добре и зле и о том, как надо жить человеку, определяют тип цивилизации. Именно главные ценности и становятся объектом разрушения в любой программе «вестернизации» других народов. Значит, мы должны отобрать «спасаемое ядро» наших ценностей и создать для них явный и тайный защитный пояс. За последние двадцать лет, за годы нашей национальной катастрофы мы лучше изучили и сущность России, и оружие, которым разрушают эту сущность в ходе «вестернизации». Нужна организационная база, чтобы это знание превратилось в штабные разработки, в доктрину обороны. Нужны сетевые структуры для диалога и творческого поиска новых средств.