Оппозиция как теневая власть - Кара-Мурза Сергей Георгиевич - Страница 38

То же происходит с моим замечанием об эффективности рабского труда в США. Огромное исследование этого вопроса, проведенное в США и отраженное в большой книге, стало событием в научной жизни. Оно подрывает множество мифов, по-новому освещает взаимодействие общины и капитализма. В.Турченко этого труда явно не знает, но и знать не хочет. Он пишет о «неграмотных, забитых неграх», выполняющих примитивную работу. Но этот образ неверен, его даже из «Хижины дяди Тома» нельзя почерпнуть. Ведь в рабство из Африки увозили самых сильных и ловких охотников и воинов. Почти на всех плантациях — крупных капиталистических предприятиях — управляющими были негры, и белые им в подметки не годились. Это — примитивная работа? Да и вообще, разве работа на земле примитивнее, чем на фабрике? Это очень странное утверждение.

По мнению В.Турченко, негры-рабы не могли успешно работать в промышленности. Это не так. Иногда хозяева отпускали артели рабов на оброк на фабрики (как и в России артели крестьян брали на подряд целые цеха на заводах). И там рабы оказывались очень успешными. Это не практиковалось широко только потому, что плантации были более рентабельными. Живя общинами, негры поддерживали высокий уровень морали (например, перепись проституток обнаружила почти полное отсутствие среди них негритянок). Разложение началось именно после отмены рабства, когда рынок рабочей силы разрушил общину. Надеюсь, В.Турченко не обвинит меня в том, что я апологет рабства, я говорю лишь об одной стороне дела.

Вообще, о рабстве надо говорить особо, ибо оно грядет в XXI веке, вопреки истмату. Но посмотрите, какие странные вещи говорит В.Турченко: труд наших рабочих с малой зарплатой и невыплатами — «не является ли новой формой рабства»? Как это понять? Ведь есть совершенно жесткий признак рабства: внеэкономическое принуждение к труду с помощью насилия. Где В.Турченко это видел в России? Пока что рабочим на убыточных производствах платят хоть низкую, но зарплату, и это — пережиток советского строя. Будь у нас уже полный рынок, всех бы просто уволили, ибо нет спроса на этот товар — рабочую силу. Я больше уважаю понятия истмата, нежели В.Турченко.

5. Оспорив какой-то мой пример, В.Турченко тут же делает жесткий вывод («концептуальный вакуум, методологический беспредел» и пр.), все время поминая какую-то парадигму. При чем тут парадигма? Зачем пугать оппонента оккультными словечками? Особенно потешается В.Турченко упоминанию об империи инков. Так вот что сказал в своей «Структурной антропологии» К.Леви-Стросс, один из крупнейших ученых века: «Чтобы опpеделить, был ли политический pежим инков социалистическим или тоталитаpным, было исписано моpе чеpнил. В любом случае, этот pежим выpажался чеpез самые совpеменные фоpмулы и на несколько веков опеpедил евpопейские феномены того же типа». Исписано море чернил! Я только капельку из этого моря капнул в «Сов. Россию» — и уже такой отпор. Честно скажу, меня это просто поражает.

А ведь в истмат не втискиваются не только инки. Можно ли перенести на Китай понятие феодализма, если помещики не имели там крепостных крестьян? А в какой формации жили казаки в России — почти четверть всех крестьян? Все время приходится мудрить, чтобы подогнать реальность под понятия о формациях. Непросто увязать базис и надстройку в арабском мире. Разве не существенно другое замечание Леви-Стросса: «Уже тpи столетия назад Ислам сфоpмулиpовал теоpию солидаpности для всех фоpм человеческой жизни — технической, экономической, социальной и духовной — какой Запад не мог найти до недавнего вpемени и элементы котоpой появились лишь в некотоpых аспектах маpксистской мысли и в совpеменной этнологии»? Конечно, В.Турченко и тут может сказать, что все это знает из истмата любой средний студент и только «уважаемый профессор химии» отстал. Но что-то мне не верится.

6. Вот, пожалуй, самое мое «дерзкое» сомнение: «Рушится сам закон стоимости — ключевая абстракция Маркса». В.Турченко даже не считает нужным это обсуждать, настолько для него это кажется абсурдным (все мои аргументы он просто не замечает). Однако делает очень странную оговорку: «проблема в том, чтобы строго научно определить социально-исторические условия, в которых этот закон работает». Как же так? То говорили, что этот закон объективен и имеет всеобщий характер, что его не дано нарушать никому, и вдруг, оказывается, даже еще неизвестно, когда он «работает». Что же это тогда за закон?

Но давайте кратко повторим, о чем речь. Стоимость — овеществленный в товаре труд, выявляется она на рынке при обмене товарами. Обмен является эквивалентным (обмениваются равные стоимости). Для этого необходим свободный рынок капиталов, товаров и рабочей силы (она — один из товаров). Отклонение от эквивалентности бывает из-за колебаний спроса и предложения, но происходит переток капиталов, и равновесие восстанавливается.

Выполняется ли это на практике, и если нет, то так ли малы отклонения, чтобы ими можно было пренебречь и говорить о существовании закона?

Во времена колоний Запад получил колоссальные ресурсы на нерыночной основе, через грабеж. Эти ресурсы включались по баснословно низкой цене в товары, производимые западными фирмами, но на рынке эти товары ценились так, как если бы эти ресурсы представляли собой трудовую стоимость. Отклонение от эквивалентности при обмене было очень большим и систематическим. Производители, не имевшие доступа к ресурсам из колоний (например, торговцы из России) переплачивали. Сегодня этот фактор не только не устранен, он возрос многократно.

Каковы масштабы неэквивалентности? Протекционизм рынка труда индустриально развитых стран обходится «третьему миру», по данным ООН, 500 млрд. долл. в год, то есть масштабы его колоссальны. Открыть рынок труда в соответствии с принципами свободного рынка означало бы экономию почти 6 млрд. долл. в час! Мы видим, что разница в цене одного и того же компонента стоимости (рабочей силы) огромна. Пренебречь ею никак нельзя. «Закон», исходящий из презумпции эквивалентного обмена, просто не отвечает реальности. Отклонение от эквивалентности охраняется всеми политическими средствами. Сейчас США даже строят двойную стену на границе с Мексикой. Никакого свободного рынка нет и в помине, а значит, и стоимость выявлена быть в принципе не может. Почему же по этому главному вопросу В.Турченко ничего не сказал? Все о неграх да об ацтеках.

Рассмотрим второй компонент стоимости товара — сырье и энергию. Сегодня это в среднем две трети цены товара. Но они же не производятся, а извлекаются. Их стоимость — это лишь труд на извлечение. Разве можно сказать, что тонна нефти эквивалента часу работы нефтяника, хотя бы их цена в деньгах и была одинаковой? Это же фикция. Она скрывает принципиальную несоизмеримость. Трудовая теория стоимости искажает реальную ценность ресурсов для человечества. Цена энергоносителей — совершенно негодный суррогат ценности, потому и сказал философ: «Запад — цивилизация, знающая цену всего и не знающая ценности ничего». Ведь главная ценность нефти даже не в энергии, а в тех сложных структурах органических молекул, которые хранятся в виде углеводородов. Но ради извлечения энергии нефть подвергают крекингу, а потом сжигают, разрушая эти структуры. Потому и сказал Менделеев о сжигании нефти: «Можно топить и ассигнациями».

Учитывая только труд по извлечению богатств человечества из кладовой, трудовая теория стоимости маскирует ограбление будущих поколений. Закон стоимости обманывает нас, искажая все разумные критерии. В прошлом веке этого не было еще видно, но сегодня-то ложность всей модели налицо. Экологический критерий эта модель исключает полностью и совершенно сознательно. Я все это писал, но В.Турченко как будто не читал — об этом ни слова. Разве такая критика помогает понять суть?

Если сложить искажения, вносимые стоимостью при оценке труда, сырья и энергии в совокупности, отклонения от модели будут столь велики, что надо говорить о ее полной неадекватности. Ее можно использовать только как абстракцию для целей анализа, но никак не называть законом.