Второе предупреждение. Неполадки в русском доме - Кара-Мурза Сергей Георгиевич - Страница 32

Второе, что не могло не удивить — то, как проголосовали на участках, поставленных в студенческих общежитиях. Всем известно и вполне понятно, что крестьяне, рабочие и пенсионеры прямо и жизненно заинтересованы в продолжении проекта Лукашенко. Но молодая интеллигенция и особенно студенты — самая либерально настроенная часть общества. Они считают себя элитой, которая востребована и поддержана на Западе, а в нынешней Беларуси их вожделенная свобода и индивидуализм оказались повязаны с ответственностью. Сумели впрячь их трепетную лань в одну телегу с конем. Но ведь и они проголосовали за этот проект! Этот их выбор вовсе не тривиален, я вижу в нем именно осознание сути той демократии и либерализма, которая лежала в основе Просвещения, а потом была фальсифицирована буржуазией. Именно ответственность как ипостась свободы, а не «свобода своеволия», не та «революция гунна», которая уже 15 лет пожирает РФ!

Как наблюдатель, я посетил около 20 избирательных участков, говорил с председателями и членами комиссий, с наблюдателями от общественных организаций. Прежде всего, конечно, с теми, кто идейно не принимает проекта Лукашенко. На селе таковых не было, а в Минске такие люди были почти на всех участках. Это, кстати, делает нелепыми подозрения в подтасовке выборов при подсчете голосов. Для подтасовки нужно или тотальное единомыслие, или прямая угроза преступной расправы. Ни того, ни другого условия в Белоруссии нет.

Понятно, что разговор был «политкорректный», люди интеллигентные, интерес к сути расхождений они ценили, и эта суть их волновала. Волновало то, что, как выразилась одна женщина, они завидуют свободе и экономическому либерализму РФ, но их «шокирует» реальность РФ. Их шокирует социальное расслоение и бедность, глухая социальная ненависть, нищие и бездомные, грязь в городах и крах ЖКХ, массовая преступность и коррупция власти. От всего этого избавилась Белоруссия, и этих людей мучает вопрос, неужели реализация их либеральных идеалов неминуемо сопряжена со всеми этими ужасными последствиями.

Каков же выбор именно этих людей в условиях неопределенности с ответом на поставленный ими самими вопрос? Мне казался очень важным их ответ. И разными словами мне отвечали, что придется поддержать Лукашенко. Стабильное благополучное общество, в котором удалось снять остроту социального противостояния, имеет потенциал либерализации. А расколотое, обедневшее и озлобленное общество — не имеет, даже при всех мыслимых политических свободах. Мне кажется, что такой здравый смысл даже в среде интеллигенции — явление редкое и достойное уважения. Нам в РФ еще много горя придется хлебнуть, пока мы дозреем до такой рассудительности. А может, и не успеем дозреть — рассудок заменит дубина (например, Деда-Мороза — в лучшем случае).

Как же определить суть проекта Лукашенко, о судьбе которого и ставился вопрос на референдуме? К сожалению, политические страсти в самой Белоруссии, в РФ и на Западе пока что не позволяют спокойно и связно осмыслить эту суть в достаточной полноте. Каждый выпячивает какую-то одну сторону, да и постсоветское обществоведение пока что барахтается в кризисе и паутине догм вульгарного истмата (или тех же догм, но вывернутых на антисоветскую изнанку). Между тем, этот проект является творческим и имеет общее методологическое значение. Он многое говорит о современном человеке «после СССР», о его соединении в общество, о соответствующей этому обществу государственности.

Мы знаем, что слом советского строя и развал СССР погрузил все части бывшего СССР в тяжелый кризис. То относительное благополучие, которое было восстановлено в маленьких балтийских республиках, надо считать искусственным — во-первых, им заплатили Запад и РФ за особые заслуги в уничтожении СССР, во-вторых, они были приняты в лоно Западной Европы. Больше никого туда не приняли. В частности, вопреки надеждам минских демократов первой волны, не приняли и Белоруссию.

Глубина кризиса была такой, что он угрожал разрушить общество, а ряд республик и до настоящего времени остаются на этом уровне (в Армении, например, недоедает 73% населения). В поиске преодоления этого кризиса республики СССР вырабатывают и испытывают различные модели экономики и государственности. Спектр их очень широк, даже удивительно. Очень различны и результаты. В рамках одной модели стабилизировали положение в Узбекистане, в рамках другой — в Туркмении. На нефти и газе выкарабкивается из ямы 1998 года РФ. Разнообразие подходов — признак жизненной силы культуры наших народов, весь их опыт обладает большой ценностью и должен изучаться и систематизироваться.

Во всем этом спектре выделяется белорусская модель. Ее, на мой взгляд, отличают следующие признаки. Здесь кризис мобилизовал гражданское чувство — без всяких признаков архаизации. Люди не ринулись в религию, монархизм или национализм, не впали в утопию «возвращения в потерянный рай» советского патернализма, не приняли солидарности преступных шаек. Они сдвинулись к самоорганизации, стали распахивать все пустующие клочки земли, стали разводить лошадей и коз, чинить старые телеги и собирать все дремлющие ресурсы — а потом спокойно отодвинули от власти либеральных демократов Шушкевича, отдав 82% голосов Лукашенко. При этом он не имел никакого «административного ресурса». Его поддержали потому, что он верно и на нормальном языке изложил ситуацию, возможные для страны альтернативы и тот проект, который был разумен и понятен людям. Это говорит о том, что уже в 1994 г. в Белоруссии имелось зрелое гражданское общество, которое сложилось без разрушения устоев собственной культуры, до того как безумная попытка «стать Западом» исковеркала эти устои. И этот уникальный короткий момент Белоруссия использовала.

Второй признак — поддержав Лукашенко в его усилиях по спасению сохранившихся советских структур (вроде больших заводов, школы и здравоохранения), белорусы не погрязли в ностальгии, а последовали проверенному на опыте правилу — из кризиса не выходят, пятясь назад. Они поддержали большую программу модернизации, которая, конечно же, отвлекала и отвлекает очень большие средства от их личного потребления. Они согласились на большие инвестиции в будущее, в их детей и даже внуков. Благодаря этому уже сегодня множество заводов работает в три смены, и от страны отведена угроза безработицы (в Белоруссии 2% безработных — а в соседних Литве и Польше по 17%).

Освобождение как от советских, так и антисоветских догм позволило достичь почти невозможного — соединить в одну систему государственный и частный капитал, не допустить криминализации частного предпринимательства. Работая на избирательных участках в глубинке (г. Вилейка близ Молодечно), мы посетили три предприятия — одно государственное и два полностью частных. Частные, работающие в основном на экспорт, имеют рентабельность около 12%. Возможно, их хозяева завидуют российским собственникам, срывающим большой куш за счет хищнической эксплуатации людей и основных фондов, но зато свои 12% они получают стабильно, никто в городе на них не косится и власть поддержит в случае чрезвычайных обстоятельств.

Третий признак — преодоление свойственного неолиберализму механистического мировоззрения с его утопией «высоких технологий» как основы хозяйства. Не знаю, читал ли Лукашенко и его советники Подолинского и Чаянова, но они исходят из здравого смысла, который надежно подтвержден постиндустриальной наукой — основу хозяйства страны, лишенной доступа к эксплуатации «третьего мира», составляет сельское хозяйство. Полное использование вечных и «бесплатных» ресурсов — солнечной энергии и земли — по величине эффекта сравнимо или превышает эффект от выкачивания и продажи даже самого выгодного минерального сырья. Восстановление и быстрая модернизация сельского хозяйства Белоруссии — важная часть проекта Лукашенко. Важная не только в социально-экономическом, но даже философском плане. На Чаянова опирался в своей реформе Китай, а в РФ его отбросили за несовместимость с неолиберализмом. У белорусов же эта доведенная до статуса высокой науки крестьянская мудрость взята на вооружение.