Второе предупреждение. Неполадки в русском доме - Кара-Мурза Сергей Георгиевич - Страница 37

37

Мины замедленного действия

Вот вопрос: «Как поработала наша власть в 2004 г.?» Казалось бы, «по плодам судите их». Но для плодов власти один год — малый срок, за год можно судить лишь о посевной, а плоды пожинаем от посева прежних лет. Например, нынешний дождь нефтедолларов — плоды советской власти, труда геологов и нефтяников, что искали нефть, бурили и обустраивали скважины. Тут плоды власти-2004 — лишь нехватка горючего в РФ да запредельные цены на бензин. Что до терроризма, то это плод власти Ельцина, дозревший при В.В.Путине. Так что, оценивая плоды 2004 года, надо употребить дар предвидения.

Выборы президента и Госдумы — перекресток. На нем можно изменить путь. Куда держит путь власть-2004? Туда же, куда указал Ельцин. Мелочи не в счет. Суть этого выбора — доломать основания солидарности, на которых стояла Россия царская и советская, и заменить их основанием конкуренции, на котором якобы стоит Запад. Этот выбор я считаю ошибочным — фундамент страны нельзя скопировать у соседа, он складывается веками под давлением обстоятельств. Замените нам климат, заселите нашу землю немцами и китайцами — может, тогда получится. Да и то вряд ли — обрусеют у нас и немцы, и китайцы. Да к тому же и Запад стоит на таком фундаменте солидарности, что не подступись — наша власть его просто не видит за дымом рыночной рекламы.

Вместо того, чтобы надстраивать над своим российским фундаментом этажи рынка, власть продолжила крушить фундамент. Так что, на мой взгляд, в главном своем деле, в целеполагании, она в этом году сработала плохо. Не из здравого смысла исходила, а из догмы. Но об идеалах не спорят, власть привержена либеральным ценностям, люди эту власть выбрали, теперь надо ее оценивать в рамках этого выбора. Умело ли ведет власть страну по пути к светлому рыночному будущему — вот вопрос. Пойдем от общего к частному.

У нас сейчас, говорят, «переходный период», власть нас ведет куда-то. Первая обязанность ведущего — объяснить людям, куда идем, какое болото у нас на пути, по каким кочкам или мосткам будем переправляться. Не говорить этого или обманывать может или Иван Сусанин, или конвоир, ведущий тебя к яме, уткнув дуло в спину. Наша власть, полагаю, ни Сусанин, ни конвоир. Однако молчит. А если говорит, то так, что каждое слово порождает кучу недоуменных вопросов. Речь власти стала не средством объяснения (от слова «ясно»), а средством сокрытия целей и планов, если таковые имеются. Недаром при власти кормится целая орда толкователей («политологов»). Сама власть, как сфинкс, на вопросы не отвечает и в пререкания с обществом не вступает.

Попробуйте понять, например, зачем сломали присущую России министерскую систему управления, зачем переделывают выращенную за 300 лет систему высшего образования, зачем ликвидируют ту горстку научных учреждений, которую оставили на развод, как семенной фонд, для восстановления науки России после «переходного периода». Все это — дела 2004 г. Плодов пока мы увидеть не можем, но предвидеть их нетрудно.

Внутри самой власти за этот год произошло резкое рассогласование структур, функций и властных технологий. И раньше-то состояние целостности власти вызывало тревогу, но в этом году мы видим острый кризис. Греф может прилюдно спорить с Жуковым по главным вопросам, высшие должностные лица в течение дня могут своими заявлениями то обрушить курс акций на бирже, то взвинтить его. СМИ подливают масла в огонь. У нас нет правительства, а есть независимые министры?

Неопределенным стало разграничение функций. Почему планы реорганизации ЖКХ и сферы жилищного строительства разрабатывала «группа Шувалова», а не правительство? Из каких соображений были сделаны главные выводы этой «группы», кто были их авторы, кто их обсуждал? Начато крупное и чреватое глубоким социальным конфликтом изменение жизни страны, а кто за него отвечает, неизвестно. Это слабость власти.

К ослаблению власти ведет и свертывание парламентаризма. От российской системы власти ушли, а теперь и от парламентаризма откатываемся. А ведь он — необходимая технология власти в обществе «холодной гражданской войны» (конкуренции). Здесь ведется цивилизованная битва интересов. Что же мы видим? Сначала вывели за рамки политики Совет Федерации — важную для парламента «верхнюю палату». Затем то же самое проделали с Госдумой. Штамповать законы — не главная функция. Важно вскрывать суть противоречия, выявлять вошедшие в конфликт интересы и находить способ их согласования. Этого мы в Госдуме не видим, она занята маскировкой конфликтов, загоняя их вглубь и нагружая «зреющими плодами» противоречий недалекое будущее.

Вот очевидный признак отхода Госдумы при господстве «партии власти» от принципов парламентаризма — постоянное принижение уровня проблем, представление их как чисто технических решений. И школьная реформа, и смена типа высшего образования, и реформа пенсионного обеспечения или ЖКХ — все это проблемы уровня исторического выбора. Все они меняют сам тип жизнеустройства народа. Но в дебатах Госдумы они представлены как вещи очевидно полезные, так что речь может идти только о «поправках». Если сделано «200 поправок», значит Госдума поработала на славу. А на деле это, что называется, халтура.

Не хотелось бы приводить в пример США, они уже всем надоели. Но все же… В их Конгрессе даже те вопросы, которые нам показались бы уж точно техническими, предстают как проблемы большой политики — спорят о долгосрочных последствиях того или иного решения. Можно ли фторировать воду для предотвращения кариеса? Можно ли «этилировать» бензин? Разрешить ли применение генной инженерии в производстве продовольствия? Все это обсуждается как политические проблемы. А у нас в Госдуме постоянно слышатся призывы «уйти от политики». Экспертам, которые отвергают предлагаемое правительством решение, вообще в Госдуме трибуны не дают. В 2004 г. Госдума заложила под РФ целую кучу мин замедленного действия — вот ее «плоды» за этот год. Нам и нашим детям это расхлебывать, и поэтому никак не могу оценить такую работу положительно.

Точно так же, и все остальные ветви власти в этом году взяли за принцип принижение статуса тех изменений, которые власть предполагает осуществить — изменение структур или символов, которые имеют цивилизационное значение, выдают за несущественные шаги в сфере «технической целесообразности». Говорят, например, о замене слова «милиция» на «полицию». Мелочь? Нет, смена символа (как и ранее отказ от военной формы «русского силуэта»).

В том же ключе — слова и дела в связи с терроризмом. Это слишком большая тема, напомню лишь два шага, которые мне кажутся судьбоносными, а власть говорит о них мельком, как о технической детали. Вот, объявили награду за голову Басаева, вернулись в этом вопросе к средневековью. Ну и чего добились? Где же очередь за этими долларами? Выходит, одно из двух — или Басаева не существует (как и Бен Ладена), или та социальная среда, в которой он обитает, видит в нем героя и презирает эти деньги. Зачем было тащить в Россию эту грязную технологию?

Дальше — больше. Генпрокурор предложил брать в заложники родственников террористов! Телевидение сразу об этом раструбило и даже ввело в обиход термин «контрзаложники». Понимает ли власть, что это значит в России? Ну, соберут по деревням и рынкам десятка три женщин и детей, привезут на место захвата заложников — а дальше что? Расстреливать их по очереди?

Удивительно, что Президент, наш гарант конституции, при виде всего этого молчит.

Разум и «воля к смерти» в политике

Слово политика происходит от греческого polis — государство. Политика — государственные дела. Сфера их очень широка, но ее ядром является проблема завоевания, удержания и использования государственной власти. Политика — необходимый “срез” жизни сложного (гетерогенного) общества, в котором сосуществуют и взаимодействуют разные социальные группы, разделенные по классовым, национальным, культурным и другим признакам. Идеалы и интересы, соединяющие людей в эти группы, различны. Во многих случаях эти различия дозревают до стадии антагонизма.