Похищение королевы - Карасик Аркадий - Страница 18

— И вы взяли деньги? — удивился я, зная удивительную по нашим временам щепетильность старой женщины.

— А што им пропадать? — резонно возразила бабка. — Все равно тот самый понсор расфукает на баб и коньяки-водки. А мы со старым их в дело приспособим — положим на книжку и станем кажный месяц снимать проценту. Все прибавка к пенсиям.

Размечталась старая, небось, уже распланировала, что купить Верочке: какую обувку на зиму, какое новое платьице, бусы на шейку, перстенек на пальчик. Лично им с мужем ничего не требуется — до смерти остается самая малость, походят в старой одежке. А вот Верочка — другое дело.

— Больше нет новостей?

— Имеется еще одна… Спасибо, Игнатьич, напомнил — совсем стала плохая, забываю… Звонил тебе один мужик. По разговору — культурный. Вежливый такой.

— И что он сказал?

Баба Феня несомненно обладает артистическим талантом, который передала по наследству внучке. Она с такой лихостью и умением изобразила чуть хриповатый — курит, наверно, много — мужской голос, так полно нарисовала самую суть сказанного, что я наглядно представил себе таинственного абонента.

— Ничего не попросил передать?

— Не, не просил. Сказал — перезвонит… Кушай, милый, пельмешки, остынут — в горле застрянут. Попей чаек с греночками, пользительны они для желудка…

Проводив «осведомительницу», я с жадностью набросился на пельмени. Не с мясом — нынче мясцо кусается — с картошкой, сдобренной жаренным луком, они были чудо как хороши. С удовольствием попил чай с гренками.

Все, теперь самое время навестить Гулькина.

Покопался на книжной полке, выудил вышедший лет пять тому назад роман «Игра в поддавки». Авось, подаренная книга с авторским автографом еще больше размягчит твердокаменное сердце сыщика, подтолкнет его на большую активность расследования дела об исчезновении мисс Дремов.

Так и получилось.

— Рад вас видеть, Павел Игнатьевич! — трубно провозгласил Гулькин, ловко освобождая из-за письменного стола объемистый животик. — А я уже начал беспокоиться — куда-то пропали на целые два дня… Разве можно так исчезать в наше время? Вокруг — убийцы, рэкетиры, грабители.

Можно подумать — писатель обязан общаться с уголовкой по три раза в день: утром, днем и вечером. На подобии приема лекарства.

— Ездил в Москву по литературным делам, — как можно равнодушней проинформировал я, присаживаясь на стул напротив сыщика. — Говорят, волка ноги кормят — то же самое происходит с писателем. Крутишься-вертишься.

— И какие результаты двухдневного вашего «верчения»? — поинтересовался Гулькин, вытаскивая из ящика стола какой-то бумажный пакет. — Просто напомнили о своем существовании или заключили очередной договор?

Наступил удобный момент укрепления отношений с уголовным розыском. С некоторой долей гордости, смешанной с притворным смущением, я извлек из дипломата уже давно итсчезнувшую с прилавков книгу.

— Нет, не договор и не общение. Получил, на днях выпорхнувший из типографии, авторский экземпляр своей новой книги. Хочу подарить его вам — читайте и критикуйте. Мне необходимо квалифицированное мнение опытного криминалиста.

Как всегда, меня затошнило. Словно лизнул башмак, испачканный в навозе. Но цель достигнута — Гулькин размяк. По лицу распозлась глупейцшая улыбочка, глаза замаслились. А когда он прочитал подхалимистую надпись, вообще расплылся кисельной лужицей. «Талантливому сыщику от автора. С уважением и благодарностью». Неприкрытый подхалимаж. А Федор принял его за чистую монету и радуется, словно ребенок, получивший желанную игрушку.

— Спасибо, огромное спасибо, дорогой Павел Игнатьевич… Обязательно прочитаю. Сегодня же. А вот критиковать не обещаю. Вы излагаете факты так профессионально — руками разводишь… Кстати, я вплотную занялся делом внучки Сидоровых. Имеются первые результаты… Вот, взгляните.

Жестом карточного шулера он вытащил из пакета и бросил на стол две фотокарточки. Так ловко, что они легли рядышком, соприкасаясь углами. На них изображены парни с одинаковыми прическами. У правого — толстый, вздернутый нос и прищуренные глаза. У левого — девичьи пухлые губы, глаза широко открыты.

— Телохранители «звезды», — пояснил Гулькин. — Пропали вместе с ней. Подозреваем — именно они похитили девушку. Носатый — Петр Громов, лупоглазый — Сергей Бочурин. Оба направлены в розыск… Как видите, мы работаем.

По моему, хвастаться и превозносить успехи нет оснований. Как я слышал, телохранители Верочки закончили специальные курсы, их фото хранятся в личных делах. Получить их — не такая уж сложная задача.

— И кто подрядил их? Насколько я осведомлен, содержание телохранителей обходится дорого. Для бизнесменов и видных политиков — семячки, а вот для нищей внучки Сидоровых — непосильное мероприятие.

— Конечно. Охраников нанял спонсор конкурса… Как всегда, вы мыслите оригинально.

Особой оригинальности в себе я не замечал, но должен признаться, подхалимистые фразы Гулькина были приятны.

— У меня — маленькая просьба, — осторожно начал я «подкоп». — Мне частенько приходится звонить в Москву, а пользоваться телефоном в коммуналке как-то неудобно…

Фактическое неудобство заключается в невероятных тарифах, с"едающих ощутимую часть моих гонораров. А предстоит увеличить количество таких переговоров — Стулов настоятельно потребовал ежедневных докладов.

— Никаких проблем, дорогой Павел Игнатьевич! В любое время. Только не по ночам и не в обеденный перерыв. Если меня не будет на рабочем месте — обратитесь к дежурному. Он получит соответствующие указания.

Из"ясняться подобным образом может разве только начальник уголовки либо его заместитель. Гулькин, подозревал я, занимает значительно меньший пост.

Впрочем, это его проблемы.

Я тут же воспользовался полученным разрешением и позвонил Стулову. Хозяин кабинета деликатно вышел в коридор и минут десять мерял его озабоченными шагами думающего человека.

— Алло… Василий?

— Я. Слушаю вас.

— Звоню по поводу публикации известной вам рукописи, — говорил я кодом, известным пока одному мне. — Как вам известно, рукопись пропала вместе с двумя литературными агентами, которые ее везли…

— Понял… Павел Игнатьевич, прошу, не стройте из себя великого сыщика. Спасибо за информацию. Постарайтесь наладить отношения со своей озабоченной соседкой. Максимально близкие. Это очень важно.

— Вы подозреваете…

— Пока ищу, кого можно заподозрить, — прервал меня Василий. — Мы с вами сейчас бродим в потемках, натыкаясь на больнючие углы. Задача — выйти хотя бы из темноты… Но это — не телефонный разговор. Будете в Москве — заглядывайте, — и снова. — Поиграйте в поддавки с соседкой…

— Вы имеете в виду?

— Имею.

Вступать в близкие отношения с уродиной — ни малейшего желания. Я вспомнил бочкообразные формы Надин, неистребимый запах едучего пота и меня буквально передернуло. Ну, нет, дорогой консультант, даже ради спасения Верочки я не лягу в постель с химико-торгашкой. Не смогу пересилить брезгливость.

— Постараюсь.

Положив трубку, я несколько минут смотрел на телефонный аппарат. Будто искал на нем следы, оставленные разговором со Стуловым.

— Поговорили? — Гулькин с достоинством устроился на стуле. — Если не секрет, успешно?

— Вполне. На днях снова поеду в столицу для более конкретных переговоров.

— До чего же я рад за вас! — на лице сыщика — умильное выражение. — Уверен, вы добьетесь еще большей известности!

— Спасибо. Я тоже надеюсь.

Перед уходом я молча положил на стол загадочный конверт. Гулькин взял его пинцетом, долго разглядывал. Отложил в сторону.

— Спасибо. Вы нам очень помогли…

С такой же благодарностью он воспринял известие о любителе израильских замков. Без особой заинтересованности.

Подобное равнодушие обидело меня. По моему, сведения бабы Фени заслуживают большего, они по сравнению с остальными, ииеющимися у следствия, представляют нечто реальное, какой-то шажок вперед. Но, в конце концов, профессионалам видней.