Стреляющий компромат - Карасик Аркадий - Страница 21

Склонился над столом и ухватил верхнюю пуговицу рубашки. Не прошло и нескольких минут, как она оказалась на полу. Спасая вторую, Виктор откинулся на спинку стула.

Заткнуть фонтан можно только одним способом — грубостью. Кудрин легко обижается и в такие минуты становится на редкость неразговорчивым.

— Прикуси язык! — прикрикнул Чегодин. — Помолчи минут десять, дай сказать! Разрешаю только отвечать на мои вопросы, ни слова больше!

— Молчу.

— Увольняться из уголовки не раздумал?

— Обязательно уйду! Осточертело блудливое начальство, не умеющее ценить опытных сыщиков, обрыдло мотаться по пустякам в поисках мелких воришек… Знаешь, позавчера перед отпуском я…

— Кому сказано помолчать? — раздраженно заорал частный детектив.

— Даже ты и то кричишь, — обиделся Володька. — Куда бедному старлею деваться?

Добившись десятиминутного молчания, Чегодин изложил свое предложение о сотрудничестве. В максимально ярких тонах, главный из которых — солидный заработок. Ибо Кудрин любил две вещи: восхваление его достоинств и деньги.

— Испытательный срок — твой отпуск. Сработаешь как надо — получишь навар и тогда решим проблему создании совместной фирмы. Представляешь, фирма «Чегодин, Кудрин и Ко»?

Зная характер друга, Виктор ни словом не обмолвился о своих намерениях, тем более, о николаевском заказе. Просто — уезжаю по делам. Коротко и… неясно. Превратится Кудрин в официального компаньона — тогда другое дело, придется откровенничать…

Сейчас — доложить бандитскому заказчику, и под конвоем Вертаева мчаться в Тихорецк…

16

Двоюродные братья медленно шли бульваром Старой площади по направлению к Лубянке. Пасмурные тучи, недавно давящие Москву, сменились жарким, безоблачным небом. По бульвару прогуливались мамаши и бабушки с детьми, блаженствовали с газетами в руках пенсионеры, на роликах скользила молодежь. Все, как в старые добрые времена. За исключением старушек, собирающих пустые бутылки, вшивых бомжей, оседлавших скамейки, и нищих калек, выставивших на всеобщее обозрение свое уродство.

Шагах в десяти от братьев так же неторопливо шли три накачанных парня в безрукавках. Дымили сигаретами, не спускали глаз с босса. Когда нищий или калека, выпрашивая милостыню, подходил к нему, телохранители резко сокращали дистанцию, настораживались. Отойдет бедолага или недовольно отмахнется босс — дистанция мигом восстанавливается.

— Как хочешь, но реформы — Янус с двумя лицами, — задумчиво говорил Егор Артемович, ослабляя слишком тугой узел галстука. — С одной стороны — благо: свобода предпринимательства, насыщенность товарами, забастовки, митинги, борьба партий. С другой… — он выразительно кивнул на безногого, выставившего перед собой кепку.

— До чего же нудные людишки, эти политики, — поморщился Николаев. — Все бы вам анализировать да сопоставлять. По моему, раз мне хорошо — всем должно быть приятно. В том числе, и бомжам… Знаешь, что, Егорушка, оставим эти разговоры для думских деятелей. Ты как-то пообещал рассказать о заговоре, зреющем в среде оппозиции, нельзя ли извлечь из него выгоду?

Егор Артемович насторожился. Слишком часто в последнее время Николаев упоминает о некоем заговоре. Примитивный интерес отпадает, не станет криминальный делец терять дорогое время на зряшные разговоры, значит, видит в «заговоре» определенную ценность, которую можно реализовать в России или за рубежом.

Помощник советника с удовольствие продал бы имеющиеся у него смутные сведения, даже не стал бы торговаться. Но выдавливая из брата информацию, Николаев ни словом не обмолвился о вознаграждении.

— Меня сейчас занимает другое, — в очередной раз ускользнул от ответа хитрец. — Зачем тебе понадобилось заказать поиск Людмилы частному детективу? Не опасно ли доверять наши секреты другим?

Молвин знал — дело не в «секретах», а в секретарше. Не может он забыть пухленькую девчонку, одновременно, испуганную и насмешлиую, невинную и заставляла гневно сжимать кулаки. Конечно, украденый компромат заслуживает опасения, попади он в чужие руки — такое развесистое «дерево» могут вырастить, что его тень станет напоминать тюремную камеру. Или — надвинутую могильную плиту. Но все же главное — ревность, то глухая, то острая, пронизывающая стареющие нервы Молвина.

Презрительная гримаса скользнула по лицу «банкира» — сощурились бесцветные глаза, вспухли и опали желваки на скулах, превратившись в тонкую нить, втянулись губы. До чего же глуп помощник советника Президента, даже немалую власть, врученную ему по явному недоразумению, не способен использовать без подсказки двоюродного брата.

— Ничего страшного. Нотариальные конторы у меня имеются, судьи выносят приговоры только после согласования со мной, прокурорские следователи испрашивают разрешения, милиция охраняет — почему бы не обзавестись персональным частным детективом? Тем более, в таком щепетильном вопросе, как хищение у двоюродного братца целого тома компрамата. Ведь ты не рискнешь обратиться в уголовный розыск или в Генеральную прокуратуру?

Молвин отлично знает — брат блефует, нет у него ни собственных нотариусов, ни подмятых под себя судей и прокуроров, ни купленных сотрудников уголовного розыска. А ежели и есть, то в незначительном количестве — в России еще не все продается и покупается. По мнению Егора Артемовича, большинство народа — честные идиоты, зацикленные на всеобщей справедливости и равенстве перед законом.

Кстати, о законе…

— Ты не боишься? — с оттенком ехидства спросил он.

Обычная презрительная гримаса исказила пухлое лицо авторитета. Снова сощурились глаза, сжались губы, морщины пересекли бледный лоб.

— Отбоялся свое на зоне. Думаешь, частный сыщик продаст? Ошибаешься, брат, я ему столько баксов отвалил — никто не переплюнет. Да и что ему известно о новом заказчике? То, что господин Николаев интересуется судьбой госпожи Новожиловой? А вдруг я ее пользовал и теперь не могу забыть? Как ты, к примеру, — язвительно уколол он брата.

Пришел черед скривиться Молвину. Он представил себе толстушку в постели с другим мужиком и содрогнулся от ревности.

— Думаешь, Чегодин сработает лучше профессионалов?

— А он и есть самый настоящий профессионал. Высшей пробы. Именно этот профессионализм в сочетании с жаждой получения больших денег мешает ему понять: приговорен. Вне зависимости от успехов расследования. Ты прав — лишний свидетель нам с тобой не нужен.

Приговор частному детективу вынесен спокойным голосом, с уверенностью человека, знающего привкус человеческой крови не понаслышке. Николаев своими руками никого не убивал, но за всеми выстрелами и взрывами, сотрясающими российские регионы, просматривалась его воля. Отсюда — непоказное равнодушие.

— Кстати, сегодня утром я получил странное письмецо. Как думаешь: розыгрыш или серьезная угроза?

Молвин достал из внутреннего кармана пиджака бумажник, раскрыл его, вытащил сложенный вдвое конверт. Протянул его собеседнику.

— Наконец-то! — обрадовался Николаев. — Я уж начал сомневаться в своих предположениях… Хочешь, не читая, расскажу содержание?

Молвин потрогал двумя расставленными пальцами любимый свой носище, будто показал брату фигу. Дескать, хвастун ты, Сережка, первостатейный, на самом деле — дурак дураком!

— Не веришь? Тогда слушай. Пишет тебе пока неизвестный адресат о серьезных и опасных для тебя документах, попавших в его руки, обещает возвратить за соответствующее вознаграждение… Скажем, миллион баксов.

Молвин отпустил покрасневший нос, вытаращил глаза. Еще бы ему не удивиться — братец ошибся только в сумме запрашиваемого «гонорара», похититель требовал не один — два миллиона долларов.

«Банкир» расхохотался. Удивление помощника советника пришлось ему по вкусу.

— Одного только не знаю — как ты должен сообщить ему о согласии или об отказе… Давай присядем и обследуем хотя бы конверт. Авось, удастся отыскать что-нибудь полезное.

Он вытащил из кармана светлосерого пиджака сложенную газету, постелил на скамейку, сделал приглашающий жест. Оба сели, прижавшись боками друг к другу, будто два румяных яблока на ветке дерева.