Голос тех, кого нет - Кард Орсон Скотт - Страница 51

— Хочу.

— Ну тогда попробуйте на вкус вот это. Трава, на которой вы сейчас валяетесь, называется грама. Все водяные змеи откладывают яйца здесь. Вылупляются такие маленькие червяки, вы их даже не разглядите. Они едят траву и друг друга, а еще сбрасывают кожу с каждым циклом роста. А потом, внезапно, когда трава покрывается толстым слоем мертвой кожи, все змеи сползают в реку и больше не возвращаются назад.

Он все-таки не был ксенобиологом и не сразу понял, что она имеет в виду.

— Водяные змеи откладывают здесь яйца. Вернее, вылупляются здесь. Никто не видел, как они возвращаются и откладывают яйца.

— Ну, значит, они откладывают их до того, как уходят.

— Прекрасно, замечательно, очевидно. Я даже наблюдала, как они спариваются. Дело опять-таки не в этом. Вопрос другой — почему они водяные змеи?

До него все еще не доходило.

— Ну посмотрите, они полностью приспособлены к жизни под водой. Два органа дыхания: легкие и жабры. Пловцы замечательные. У них есть даже рудиментарные плавники, чтобы рулить. Эволюция подготовила их к жизни под водой. А зачем? На кой им черт жабры, плавники, обтекаемость, если они рождаются, спариваются и размножаются на суше? С точки зрения эволюции все, что случится с тобой после того, как ты размножился, совершенно несущественно. Разве что ты выкармливаешь своих детенышей, а водяные змеи этого не делают. Водный образ жизни никак не увеличивает их шансы дожить до периода размножения. Да они могут просто тонуть в этой воде, после того как отложат яйца.

— Да, — сказал Голос. — Теперь я понял.

— И еще кое-что. В воде можно обнаружить маленькие, почти прозрачные яйца. В жизни не видела, как змеи их откладывают, но ни в реке, ни на берегу не водится других животных, способных это сделать, поэтому логично предположить, что яйца принадлежат водяным змеям. Только эти яйца — сантиметр в диаметре — совершенно стерильны. Питательные вещества на месте, все в порядке, а зародыша нет. Ничего. Ничегошеньки. У некоторых есть гаметы. Ну, это половинка генетической системы клетки, готовая соединиться. Но ни одной живой. И мы никогда не находили яиц водяных змей на суше. Вчера на берегу одна грама, густая и высокая, а завтра в траве кишмя кишат маленькие водяные змейки. Как, по-вашему, заслуживает этот вопрос рассмотрения?

— М-да, спонтанное появление целого поколения.

— Именно. Ну вот, я хотела заняться поисками информации, чтобы можно было хоть что-то предположить, но мама не позволила мне. Да, я попросила ее о помощи, и она повесила мне на шею всю работу по тестированию амаранта, чтобы у меня не осталось времени шляться по берегу реки. И еще один любопытный вопрос. Почему здесь так мало видов? На всех остальных планетах, даже на таких пустынных, как ваш Трондхейм, водятся тысячи и тысячи видов живых существ, по крайней мере в воде. А здесь их, насколько мне известно, полной пригоршни не наберешь. Ксингадора — единственная птица на всей планете. Кроме сосунцов, мух здесь больше не водится. Кабры — травоядные, которые едят только капим. Кроме той же кабры да свинксов, больших животных нет. Только один вид деревьев, только одна трава в прерии — капим этот. Конкурент у травки — тропесса, длинная лиана, она на сотни метров тянется по земле. В переплетении лиан вьют свои гнезда ксингадоры. Ну и все. Ксингадора ест мух-сосунцов, больше никого. Сосунцы едят прибрежную плесень, да еще наши отбросы. Никто не ест ксингадору. И кабр этих здоровенных никто не ест.

— Бедно живете.

— Очень бедно. Но ведь такого быть не может. Десять тысяч экологических ниш — и все свободные. Никакая эволюция не началась бы на таком просторном мире.

— А если катастрофа?

— Именно.

— Что-то, уничтожившее все, кроме нескольких видов, умудрившихся адаптироваться.

— Да, — кивнула Эла. — Вы видите? И я нашла доказательства. У кабр в поведенческом наборе есть защитная реакция. Когда вы подходите к ним и они чуют ваш запах, они сбиваются в круг, мордами внутрь, чтобы взрослые могли отлягаться и защитить детенышей.

— Так поступают многие стадные животные.

— А от чего им защищаться? Свинксы — животные лесные, они никогда не выбираются охотиться в прерию. Кем бы ни был хищник, который заставил кабр выработать такой способ обороны, он исчез. И это произошло совсем недавно — сто тысяч, может быть, миллион лет назад.

— Судя по нашим наблюдениям, крупные метеоры здесь не падали уже двадцать миллионов лет.

— Метеоры тут ни при чем. Такое бедствие сотрет с лица земли больших животных, деревья, но оставит в живых всякую мелочь. Или уничтожит жизнь на суше, но пощадит моря. Но здесь-то все не так. Тут и на земле, и в воде почти всех поубивало, а крупные животные все же сохранились. Нет, по-моему, это была какая-то болезнь. Эпидемия. Болезнь, которую не удерживают видовые рамки, которая может приспособиться к любой форме жизни. И есть только один случай, когда мы могли ее заметить.

— Заметили, когда сами заболели, — подхватил Голос. — Десколада.

— Понимаете, да? Все возвращается обратно к Десколаде. Мои дедушка и бабушка нашли способ помешать ей убивать людей, но это было сложнейшее генетическое маневрирование. И кабры, и водяные змеи тоже отыскали какой-то способ борьбы. Сомневаюсь, что это пищевые добавки. Думаю, все это связано между собой. Дикие аномалии в системе размножения, дыры в экологической системе — все, все снова замыкается на возбудителе Десколады, а мама не дает мне исследовать его. Не позволяет узнать, что он такое, как действует, как может быть связан с…

— Со свинксами.

— Да, конечно, но не только с ними, тут все животные…

Голос смотрел на нее с плохо скрываемым возбуждением, словно она объяснила ему что-то очень важное.

— В ту ночь, когда умер Пипо, она запечатала все файлы, связанные с ее текущей работой, все записи по Десколаде. Что бы она там ни показала Пипо, это напрямую связано и с Десколадой, и со свинксами.

— Это тогда она закрыла файлы?

— Да. Да.

— Тогда я права, не так ли?

— Да, — сказал он. — Спасибо. Вы помогли мне больше, чем можете себе представить.

— Значит ли это, что вы скоро будете Говорить о смерти отца?

Голос внимательно поглядел на нее:

— Вы не хотите, чтобы я Говорил о нем. Вам нужна Речь о вашей матери.

— Она еще не умерла.

— Но вы знаете, я не могу Говорить о Маркано, не объяснив, почему он женился на Новинье. И почему они прожили вместе столько лет.

— Это правда. Я хочу, чтобы вы раскрыли все секреты. Файлы не должны оставаться под замком. Пусть будет свет.

— Вы сами не знаете, чего просите, — усмехнулся Голос. — Вы не представляете, сколько боли я причиню, если исполню вашу мечту.

— Поглядите на мою семью, Голос, — ответила Эла. — Как может правда принести больше страданий, чем эти треклятые секреты?

Он снова улыбнулся ей, но в его улыбке не было радости. Тепло, привязанность. Жалость.

— Вы правы. Совершенно правы. Но вам придется постоянно напоминать себе об этом, когда вы услышите всю историю.

— Я знаю все. Все, что надо знать.

— Так думает каждый. Это общее заблуждение.

— Когда состоится Речь?

— Как только я решу, что готов.

— Тогда почему не сейчас? Не сегодня? Чего вы ждете?

— Я не могу ничего сделать, пока не встречусь со свинксами.

— Вы шутите, разыгрываете меня? Никто, кроме зенадорес, не может встречаться со свинксами. Это Постановление Конгресса. Его невозможно обойти.

— Да, — кивнул Голос. — Именно поэтому мне будет трудно…

— Не трудно, невозможно…

— Допустим. — Он встал. Она тоже. — Эла, вы очень помогли мне. Вы дали мне куда больше, чем я рассчитывал. Совсем как Ольядо. Но ему не понравилось, что я сделал с подаренным им умением, и теперь он думает, что я предал его.

— Он ребенок. Мне — восемнадцать.

Голос положил руку на ее плечо и крепко сжал.

— Тогда все хорошо. Мы друзья.

Она была почти уверена, что в его голосе прозвучала ирония. Ирония и, пожалуй, мольба.