Близнецы и Сгоревший Замок - Иванов Сергей Анатольевич - Страница 42

Олава Джонович встал:

— Я иду звонить. Какой у него номер? — Он посмотрел на Ольгу.

Тут Олег подал голос из своего угла:

— Не надо никуда ходить, дед.

Он подошел к столу и положил перед Олавой сотовый Лидии телефон… Не стоило спрашивать, откуда это, все и так было ясно. Говоря по правде, Олава Джонович ни разу не пользовался этой штукой. Ольга тут же раскрыла трубку, набрала номер.

— Ловкие вы у меня… детишки! — сказал дед как бы с неодобрением.

Но в трубке уже гудели низкие и редкие, как у всех мобильных, гудки. Так продолжалось долго, чуть ли не десять или даже одиннадцать гудков. Наконец Олава Джонович услышал, что на том конце несуществующего провода заговорили:

— Какого хрена?! — Голос у Голубчика был заспанный и похмельный.

— Нас может кто-нибудь слышать?

— Да какого хрена?.. Это кто там?!

— Вчера вечером у вас была не Лида Берестова. Так что вы не очень тут стройте из себя… мощного вепря!

За столько лет в России дед Олава, само собой, в совершенстве изучил русский язык. А все же в некоторых случаях он вдруг начинал говорить что-то не совсем то… Вот как сейчас — приплел какого-то вепря.

Однако на Голубчика это неожиданное слово как раз подействовало. Может, решил, что это особый, неведомый ему, блатной жаргон. И бандит вдруг заткнулся, как мелкий ворюжка, которого прищучили на рынке и обещают крепко побить.

— Теперь знайте: все бумаги… из каминного ящика у нас!

Ответом было долгое молчание, во время которого Голубчик, наверное, бежал в ту комнату, отпирал двери… И потом раздался рев.

— Ты знаешь, что я с тобой сделаю, урод?!

— А ты знаешь, что произойдет с тобой, если это попадет… к твоим знакомым?

Олава Джонович, конечно, не прочитал все бумажки внимательно. Однако он и так мог понять, что это в основном то, что теперь называется модным словом «досье»… Понимаете, что это значит? Это когда один человек собирает на другого разные сплетни или документы, похожие на сплетни. Я уверен, что вы, к сожалению, меня очень хорошо понимаете, потому что разговорами про эти «досье», про эти «компроматы» наполнены чуть ли не все телепередачи, за исключением, может быть, только футбола!

У Голубчика были как раз такого рода «материалы». Причем он собирал их на местных, как говорится, «авторитетов», с которыми старый Олава, естественно, не был знаком. Но когда живешь в городе, не особенно большом, то невольно узнаешь, кто глава администрации, кто самый богатый человек, а кто… авторитеты! Какое-то имя ему попалось знакомое, а про остальных Олава догадался — просто по их прозвищам, кликухам, которые упоминались в бумагах: Козырь, Немец, Соколята, Глаз. Обычных людей так не назовут.

Олава Джонович, конечно, не мог этого знать наверняка, просто сказал — и все. Но, оказалось, попал!

Он понял это по тому, как замолчал вдруг Голубчик.

— Ну, так что будем делать? — спросил Олава.

— А тебе чего надо? — И Голубчик выругался.

— Не мне надо, а тебе! Давай встретимся, я отдам твои… бумаги и кое-что скажу.

— Где? — сейчас же выкрикнул Голубчик.

— У цирка… Спокойно! Просто я цирковой артист.

— Да я-то не цирковой и не артист! — глумливо хохотнул Голубчик. — Мне в твоем цирке делать нечего!

— Приедешь. Как миленький! Причем один.

— А ты с кодлой, да?

— Мне, — сказал Олава, — уже шестьдесят два года. И я буду только с женой… Так что не трусь!

При этом Голубчик не мог видеть, конечно, какие у этого шестидесятилетнего «дедушки» плечи и сколько раз он может поднять двухпудовую гирю, одновременно приседая.

— Ладно, и ты не бэкай, — сказал Голубчик, — буду один.

— Тогда через три часа, то есть в половине пятого утра.

— Ты что, охренел — в такую рань?

— А иначе я не смогу. Утром уезжаю из города.

— Ладно, пошел ты… Приеду!

— Но будет он не один, — папа-Сева покачал головой, — и ты это прекрасно знаешь… Возьми с собой меня!

— Никого из вас мы не возьмем! — вдруг жестко сказала бабка. — Сами управимся. А вам еще жить да жить… — Потом она посмотрела на мужа своего: — А ты не хочешь позвонить Иван Петровичу?

Если кто-то забыл, Иваном Петровичем звали знаменитого фокусника Янцзы. И дед, услышав этот совет, утвердительно кивнул:

— А почему, как ты думаешь, я назначил на четыре тридцать?.. — Он усмехнулся, как усмехаются мальчишки, когда им удается выгодно и удачно похвалиться.

Потом дед Олава строгим голосом узнал у ребят, как пользоваться сотовым телефоном, и ушел в свою комнату. А близнецам наказал, чтоб они немедленно ложились!

Те не смели ослушаться.

Но Ольга думала, что это неправильный приказ, — конечно же, она не уснет: разве уснешь тут! Вошла в свою комнату, решила прилечь, а чем еще заняться в час ночи? Стала все вспоминать, потом как бы снова оказалась в комнате с камином, снова нажала ту кнопку под картиной. И на этот раз вдруг завыла сирена. Да так жутко завыла, что и представить себе невозможно.

Сейчас же в комнату вбежал Голубчик, бросился к Ольге. А она вдруг прыгнула прямо в распахнутое — в распахнувшееся перед нею окно. И полетела. Но не вниз, как следовало бы всем предметам, которые «тяжелее воздуха», а вверх, потому что поняла наконец, как преодолевать тяжесть!

Короче говоря, как вы уже догадались, наша подружка спала.

Глава ILIV

Что такое медвежья болезнь?

Вот за содержание этой главы я… нет, не то чтобы уж совсем не отвечаю, но все-таки, знаете, не полностью. Потому что она существует в этой истории со слов деда Олавы. А когда Ольга пробовала спросить что-то у бабки Томы, та отвечала ей, качая головой:

— Уж и не знаю, как это вы родному деду не верите!

Однако при этом, казалось Оле, прятала что-то вроде улыбки…

Впрочем, не стоит судить и судачить. Вот рассказ самого Олавы Джоновича, который я просто немного переделал на литературный лад. Но сути рассказанного не изменил!

Они кое о чем договорились с Иваном Петровичем Янцзы и спешно поехали в цирк. Не было еще и двух часов ночи. То есть до встречи с Голубчиком жуткая уйма времени. Однако Олаве и Тамаре Романовне надо было многое ; подготовить к встрече — на тот случай, если Голубчик будет вести себя… ну, в общем, не так, как договаривались.

У Сильверов был ключ от служебного входа, и они могли появляться в цирке, не общаясь со сторожем. Когда на тебе звери, которых надо кормить, за которыми надо присматривать, это само собой разумеется. Охранник мог спокойно разгадывать кроссворды у себя в комнатке, а Сильверы, его не беспокоя, приходили, когда им удобно, и делали то, что им нужно.

Вот и сейчас Тамара Романовна и Олава Джонович тихо прошли на сцену, где осталось кое-какое оборудование после Янцзы, и стали делать то, что… Впрочем, пока это тайна.

А без чего-то четыре Олава пошел на улицу. Вы скажете, слишком рано. Однако у него были на то свои соображения. На улице шел снег, и Олава хотел, чтоб его малость подзанесло — будто он стоит здесь и ждет, а не приехал заранее и готовился.

Как он и предполагал, Голубчик появился раньше, чтобы самому проконтролировать приезд неведомого циркача. Вышел из машины. И тут же увидел внушительную фигуру Олавы.

— Ты?

— Угадал.

— Надо же… негр! — воскликнул Голубчик. — Кого я только не фаловал, а вот негров не приходилось! — Тут он как-то ни к селу ни к городу поднял и опустил руки.

Сейчас же из его машины с затемненными стеклами — заметно потрепанного, но все же «шестисотого» «мерсика» («Мерседеса» то есть) — вывалились трое. Они еще не были настоящими бандитами, а так себе — «жульманы», как именуют таких на воровском языке. Соответственно, Голубчик был у них так называемым «генералом», то есть человеком, который учит малолеток воровским ремеслам.

— Ну, шоколадка! — и Голубчик вплотную подошел к Олаве Джоновичу, а три его прихвостня стали обходить могучего циркача с боков. — Давай сюда мои бумажки…