Искатель. 1964. Выпуск №5 - Аккуратов Валентин - Страница 44

И все-таки я вспомнил, как примерно располагались стены галереи, и надеялся, идя вдоль них, на ощупь добраться до выхода из древнего римского тоннеля.

Двигаясь очень медленно, то и дело ударяясь об острые выступы скал, я принялся за поиски. Впрочем, прошло немного времени, и мне стала ясна вся безнадежность этого предприятия. В черной бархатной тьме моментально теряется всякое представление о направлении. Не сделав и дюжины шагов, я заблудился.

Журчание — единственный слышимый мною звук — показывало, где находится ручей, но стоило мне отойти от его берега, как я тут же потерял ориентировку. Идея отыскать в полной темноте обратную дорогу через лабиринт известковых скал была явно неосуществимой.

Я сел на камень и задумался над бедственным положением, в котором неожиданно оказался. Я никому не сказал о намерении отправиться в каньон Голубого Джона, и было совершенно бесполезно рассчитывать на то, что люди, которые станут меня разыскивать, придут сюда. Нужно было полагаться только на себя.

Меня не оставляла надежда, что рано или поздно спички подсохнут. При падении в ручей я вымок только наполовину: к счастью, левое мое плечо оставалось над водой. Поэтому я сунул спички под мышку, рассчитывая высушить их теплом собственного тела. Но и в этом случае я знал, что раздобыть огонь смогу не ранее, чем через несколько часов. В общем мне ничего не оставалось, как только ждать.

К великой радости, в одном из карманов нашлись несколько бисквитов, захваченных мной перед уходом из дому. Я тут же с жадностью расправился с ними и запил водой из проклятого ручья, ставшего причиной моих злоключений. Затем, отыскав на ощупь удобное сухое местечко для отдыха, я сел, вытянул натруженные ноги и принялся терпеливо ждать.

Было ужасно холодно. Одежда моя промокла, у меня не попадал зуб на зуб, но я утешал себя мыслью, что современная медицина рекомендует при моей болезни открытые окна и прогулки при любой погоде. Прошло немного времени, и я, убаюканный монотонным журчаньем потока, погрузился в тревожный сон.

Как долго он длился, оказать не могу, — может быть, час, а возможно, и несколько часов. Неожиданно я встрепенулся на своем жестком ложе. Кажется, во мне напрягся каждый нерв, и все чувства до крайности обострились. Миг назад я услышал странный, пугающий звук. О, это не было мирное журчанье ручья! Наступила тягостная тишина, но он, этот звук, все еще стоял в моих ушах.

Может быть, это разыскивающие меня люди? Но они наверняка стали бы кричать. Звук же, разбудивший меня, не был похож на человеческий голос.

Я застыл, трепеща, затаив дыхание. Звук донесся снова! Потом еще раз! Теперь он не прерывался…

Послышались шаги. Они, несомненно, принадлежали живому существу. Но что это были за шаги! За ними угадывался огромный вес и мягко ступающие, очень сильные и упругие ноги.

Шаги, незатихающие, решительные, зловеще раздавались в черной могильной темноте. Они приближались быстро и неотвратимо!

Мороз пробежал у меня по коже, и волосы поднялись дыбом, когда я вслушался в равномерную вкрадчивую поступь. Это было какое-то гигантское существо. Судя по быстрым шагам, оно отлично ориентировалось в темноте.

Я приник к скале, пытаясь слиться с нею. Шаги зазвучали совсем рядом, потом оборвались, и я услышал энергичные всхлипы и бульканье. Огромная тварь лакала воду из ручья. Затем вновь воцарилась тишина. Ее нарушали лишь сопенье и громкое фырканье.

Может быть, животное почуяло мое присутствие?! Я задыхался, у меня кружилась голова от омерзительного зловония, исходившего от этой твари.

Потом опять зазвучали шаги. Они раздавались уже по мою сторону ручья. Каменные осыпи грохотали в каких-нибудь нескольких ярдах от меня. Едва дыша, я съежился на своей скале.

Но вот шаги стали удаляться. До меня донесся громкий плеск воды — это животное перебиралось через поток. Наконец звуки совсем отдалились и пропали в направлении, где угадывался выход из штольни.

Долгое время я лежал на камнях, скованный ужасом. Я думал о рыке, который еще недавно слышал из глубины ущелья, о казавшихся мне смешными страхах Армитеджа, о загадочном отпечатке громадного следа на грязи. И вот только что подтвердилась совершенно невероятная реальность всего, что недавно еще казалось мне полнейшим абсурдом. Где-то глубоко в недрах горы таится диковинное страшное существо. Но я не видел его. Я ничего не могу сказать о нем, если не считать, что оно гигантских размеров, но удивительно ловко и подвижно.

Во мне шла ожесточенная борьба между чувствами, верящими в реальность существования чудовища, и рассудком, который утверждал, что такого быть не может. Наконец я был почти готов уверить себя, что все случившееся лишь часть какого-то болезненного кошмара и что причина этой странной галлюцинации, несомненно, кроется в моем нездоровье и диких условиях, в которые я сейчас попал. Бог мой, прошло всего лишь две-три минуты, и все мои сомнения рассеялись, как дым!..

Я снова достал спички и ощупал их. Они оказались совсем сухими. Согнувшись в три погибели, затаив дыхание, чиркнул одну из них. К моему восторгу, она сразу вспыхнула. Я зажег свечу и, испуганно озираясь на темные глубины штольни, поспешил к тоннелю.

По пути мне нужно было миновать участок грязи, где еще недавно я видел гигантский след. Приблизившись к нему, я замер в изумлении. На грязи появились три новых отпечатка! Они были невероятных размеров, их глубина и очертания свидетельствовали об огромном весе неизвестного чудовища.

Меня охватил безумный страх. Заслоняя свечу ладонью, я помчался по тоннелю к выходу из штольни и не остановился, пока не оставил далеко позади себя и римскую арку и густые заросли кустарника. Задыхаясь от бега, совершенно измученный, я бросился на траву, озаренную мирным мерцанием звезд.

Было три часа ночи, когда я добрался до дому. Сегодня чувствую себя совершенно разбитым и дрожу при одном воспоминании о моем ужасном приключении. Пока никому ничего не рассказывал. С этим надо быть крайне осторожным. Что подумают бедняжки мисс Эллертон и как к этому отнесутся необразованные фермеры, если я поведаю им об этом случае? Надо поговорить с тем, кто может понять меня и дать нужные советы.

25 апреля. Дикое приключение в каньоне Голубого Джона стоило мне двух дней, проведенных в постели. Я уже писал, что нуждаюсь в человеке, с которым мог бы посоветоваться.

В нескольких милях от меня живет доктор Марк Джонсон. Его мне рекомендовал профессор Саундерсон. К нему-то я и отправился, как только немного окреп и стал выходить после болезни. Джонсону я подробно рассказал обо всем, что со мной приключилось.

Он внимательно выслушал меня, затем тщательно обследовал, особое внимание обратил на рефлексы и зрачки глаз. После осмотра доктор, однако, отказался обсуждать мой рассказ, заявив, что это не входит в его компетенцию. Но он дал рекомендательную записку к мистеру Пиктону в Кастльтоне и посоветовал немедленно отправиться к нему и рассказать подробно всю историю. По словам Джонсона, Пиктон как раз тот человек, который необходим мне и сможет помочь.

Мистер Пиктон, по-видимому, важная персона. Об этом свидетельствовали солидные размеры дома, к двери которого была прибита медная дощечка с его именем. Я уже собрался позвонить, когда какое-то безотчетное подозрение закралось в мой мозг. Войдя в лавчонку, находящуюся через дорогу, я спросил человека за прилавком, что он может сказать мне о мистере Пиктоне.

— О, мистер Пиктон лучший психиатр в Дербишире! — воскликнул он. — А вон там — его сумасшедший дом.

Я, конечно, тут же покинул Кастльтон и возвратился к себе на ферму, проклиная в душе лишенных воображения педантов, неспособных поверить в существование чего-то такого, что прежде никогда не попадало в поле их кротового зрения.

Теперь, немного успокоившись, я допускаю, пожалуй, что и сам отнесся к Армитеджу не лучше, чем доктор Джонсон ко мне.

27 апреля. Студентом я слыл смелым и предприимчивым человеком. Припоминаю как-то в Колтбридже во время „охоты“ за привидениями я даже провел ночь в засаде на чердаке дома, где, по слухам, водились призраки. Является ли мое нынешнее состояние результатом возраста (в конце концов мне всего лишь тридцать пять лет) или это болезнь так изменила меня, но сердце мое всякий раз трепещет при воспоминании об ужасном каньоне и обитающем в нем чудовище.