Три маленьких секрета - Карлайл Лиз - Страница 20

– Что-то не так, Элиза?

– Н-нет, миледи, – подняла округлившиеся глаза служанка. – Просто… просто я задумалась.

– О чем, Элиза?

– Вы помните, мэм, девушку, которая работала у вас до меня? – спросила Элиза. – Француженку?

– Флоретту?

Мэдлин давно о ней не вспоминала. А сегодня почему-то дважды подумала о бывшей горничной. Это уж чересчур. Мэдлин всегда чувствовала себя виноватой, что поставила Флоретту в затруднительное положение. Увольнение без рекомендаций! Худшей судьбы для прислуги не придумаешь.

– Она ведь вернулась во Францию? – спросила Элиза. – После того как мы уехали в Рим, мэм, тетя Эстер упоминала, что Флоретта прислала пару писем. Или кто-то написал за нее.

– Она писала? – удивилась Мэдлин. – Кому?

– Хозяину, миледи, – порозовев, ответила Элиза. – Пожалуйста, не думайте, что тетя Эстер сплетничала, но ей это показалось очень странным. Письма пришли издалека.

– Но мой отец выгнал ее, – сказала Мэдлин. – Почему уволенная служанка писала ему?

– Не могу сказать, миледи, – ответила Элиза. – Возможно, вы найдете ответ в бумагах, если их получите.

Мэдлин недоверчиво посмотрела на горничную:

– Элиза, ты от меня что-то скрываешь?

– Мне нечего вам сказать, мэм, – пылко возразила горничная. – Но когда люди ищут, случается, они находят. Вы… вы уверены, что готовы найти?

Мэдлин опустила взгляд на сложенное письмо.

– Меня сейчас беспокоит не судьба Флоретты, – спокойно сказала она. – Мне нужно найти кое-какие бумаги. И я надеюсь, что найду их в папиных вещах.

– Бумаги, мэм? – Элиза расправила складки на пеньюаре Мэдлин и повесила его в шкаф. – Какого рода бумаги?

Мэдлин почувствовала, как у нее запылали щеки.

– Официальный документ об аннуляции брака, – тихо призналась она. – Документ, который положил конец моему браку с мистером Маклахланом.

– А-а-а… – протянула Элиза, – понятно. – И снова занялась гардеробом хозяйки.

Она по очереди вынимала из шкафа платья, пристально осматривала и вешала обратно, но у Мэдлин было такое чувство, что Элиза их просто не видит.

– Вы с мистером Джеффри идете на чай к леди Трейхерн? – спросила горничная.

– Да, а потом вместе погуляем в Гайд-парке.

– Какое платье вы хотите надеть, мэм?

– Думаю, темно-синее, шелковое, – сказала Мэдлин, поднимаясь из-за стола.

Она подошла к туалетному столику и начала расчесывать волосы. Обычно Элиза тут же бросалась помочь ей, но сегодня горничная этого не сделала. Она переставляла обувь Мэдлин на нижней полке шкафа. Вздрогнув, Мэдлин задумалась. Что сегодня нашло на Элизу? Похоже, мысли горничной блуждали где-то далеко.

Леди Трейхерн уверяла, что пять часов вечера – прекрасное время для прогулки в. Гайд-парке. Можно и себя показать, и на других посмотреть. В этот священный час все, кто хоть что-то представлял собой в свете, катались здесь в своих модных фаэтонах или томно прогуливались, изображая отчаянную скуку.

– Но мы с Джеффом никого не знаем в Лондоне, – возражала Мэдлин, когда они вышли на Оксфорд-стрит. – С нами вам действительно будет скучно.

Леди Трейхерн звонко рассмеялась и взяла Мэдлин под руку.

– Зовите меня Хелен, дорогая, – сказала она. – Мы идем не себя показать, а тихо понаблюдать за юным Джеффри и мило поболтать, правда?

Джефф шел немного впереди, взяв под руку леди Ариан Ратледж. Стройная и легкая, Ариан казалась сказочным эльфом. Со спины их можно было принять за молодую пару, пока Джефф не обернулся и детская округлость черт не выдала его возраст. Тем не менее у Джеффа и Ариан завязалась дружба. Они играли в шахматы, в карты, обменивались книгами. Падчерице до слез скучно в городе, объяснила Хелен, а ее сводные братья и сестрички еще слишком малы, чтобы составить ей компанию. Общение с Джеффом доставляет ей удовольствие.

– Она умоляла разрешить ей выезжать в этом году, – призналась Хелен. – Но муж и слышать об этом не хочет. Он заявил, что, возможно, и в следующем году этого не позволит. Ариан считает его жестоким.

– Нет, ваш муж очень мудрый человек, – порывисто возразила Мэдлин. – Не позволяйте падчерице переубедить его.

Хелен искоса посмотрела на собеседницу.

– Вы так думаете?

– Семнадцать лет – это так мало. Будет гораздо лучше, если Ариан еще пару лет проведет под семейным кровом. Ей нужно время, чтобы повзрослеть, узнать, как устроен мир. Тогда у нее будет меньше шансов… совершить глупость, – не смогла сдержать горячности Мэдлин.

– Звучит так, будто вы судите по собственному опыту, – многозначительно посмотрела на нее Хелен. – Нет-нет! Не надо ничего рассказывать! Я сама в семнадцать была поразительно глупа.

– Думаю, все же не так, как я, – тихо сказала Мэдлин. Хелен снова рассмеялась, но на этот раз в ее звонком смехе слышалась горечь.

– Милая, я скорее умру, чем расскажу вам, что я совершила, – пробормотала она. – Достаточно сказать, что я по уши влюбилась в совершенно неподходящего человека.

– Я тоже, – призналась Мэдлин.

– Но в конце концов мне очень повезло, – повела плечом Хелен. – И все обернулось к лучшему. А как у вас, дорогая? Все наладилось?

Вспыхнув, Мэдлин покачала головой.

– Нет, – созналась она. – Хотя все могло кончиться и хуже. Поэтому временами я… я виню себя за меланхолию Джеффа и его недомогания.

– Но почему?

Мэдлин отвела взгляд.

– Месяцы беременности не были для меня счастливыми. Я… я плохо себя чувствовала, была совершенно одинока и подавлена. Думаю, что мое… мое горе повлияло на ребенка. Говорят, такое случается.

– Чепуха! – энергично возразила Хелен. – Дитя в утробе не может пострадать от чужих настроений и чувств. Умоляю, оставьте эти мысли. Вы не поможете Джеффри, если поддадитесь этим старым басням. Вы должны верить в науку.

– Вы такая здравомыслящая, уверенная. Как мне хочется быть такой же! – сказала Мэдлин.

Хелен снова небрежно повела плечом.

– Мудрость приходит с годами, дорогая, – сказала она. – Но они, к сожалению, оставляют свои отметины. Порой я задумываюсь, стоит ли овчинка выделки.

– Вам не дашь больше тридцати, – честно сказала Мэдлин.

– Давайте не будем обсуждать разрушительное воздействие времени, – улыбнулась Хелен, – а поговорим о юном Джеффе. Как он?

Мэдлин уже рассказывала Хелен о том, как Джеффри заперся у себя в комнате. Но все миновало, и теперь он пребывал в хорошем настроении.

Джефф и Ариан остановились около мужчины с маленькой обезьянкой. На обезьянке был красный жилет, за кусочки фруктов она проделывала разные трюки.

– Он производит впечатление совершенно нормального, счастливого подростка, – задумчиво посмотрела на мальчика Хелен. – Должна сказать вам, дорогая, за то время, что я за ним наблюдаю, он показался мне очень разумным и здравомыслящим мальчиком.

– Рада слышать, – ответила Мэдлин.

– Это не комплимент, дорогая, – заверила Хелен.

Какое-то время они молча шли рядом. Мэдлин не знала, что еще сказать. Показались Камберлендские ворота Гайд-парка. Леди Ариан и Джефф заторопились вперед. Хелен, однако, чуть нахмурив брови, замедлила шаг.

– Наверное, вы ждете от меня каких-то особенных слов о Джеффе, Мэдлин, – наконец заговорила она. – Мне очень хочется помочь вам, но не думаю, что мое мнение о вашем сыне переменится.

– Вы не видите в нем ничего болезненного? – Голос Мэдлин был полон надежды.

– Нет. Он смышленый, живой мальчик, – с явными художественными наклонностями. Джефф вежлив и, пожалуй, даже чересчур взрослый для своего возраста. Не думаю, что ваш сын страдает чем-то, хоть отдаленно напоминающим душевную болезнь.

– Правда?

– Да, – медленно сказала Хелен. – И в этом случае остается только одна… странная… возможность.

Мэдлин остановилась.

– И что это может быть?

– Его вымыслы небеспочвенны, – подняла красивые плечи Хелен. – Что говорил Гамлет Горацио, дорогая?

– Он… он сказал… – рылась в памяти Мэдлин, – «есть многое на свете, друг Горацио…»