Сказка о музыканте - Кай Ольга - Страница 21

Дорога вынырнула и леса, открыв живописную картину — зеленые пастбища с уже настоящими овцами и козами, горные вершины, увенчанные каменными глыбами, склоны в желто-белых пятнах цветов и небольшой городок, через который шла дорога к перевалу. Домики были все невысокие, но очень аккуратные и симпатичные, с узорно расписанными ставнями и карнизами, да и на широких воротах дворов нарисованы целые картины. Соскочив с повозки у поворота улицы, Ния медленно шла, вертя головой из стороны в сторону, разглядывая нарисованные цветы, птиц, а кое-где — целые пейзажи, иногда напоминавшие открывающийся от дороги вид на город. У кого-то на воротах красовалось солнце, у кого-то месяц и звезды, кто-то изобразил парусник на морских волнах, кто-то — кошку, изящно выгнувшую спину, и дружелюбного пса с высунутым языком. И только на одних единственных воротах рисунок давно стерся, а вместо дома за забором стояли обгоревшие развалины, от взгляда на которое приходило гнетущее ощущение беды. Но солнце светило ярко, а все остальные жилища выглядели такими нарядными и веселыми, что тяжелое впечатление от старого пожарища прошло быстро.

Вышегорск понравился Ние сразу, и девушка подумала, что даже если того, кого она ищет, здесь не окажется — все равно путь проделан не зря. Ведь говорят же, что именно здесь чаще всего собираются бродячие поэты, художники и музыканты!

Тетка Илларии жила на самой последней улице, от которой уходила дальше, к перевалу, неширокая, но наезженная дорога, да разбегались паутинкой в разные стороны узенькие тропки. Это была женщина почти совсем старая, сухонькая и легкая, ростом по плечо своей взрослой племяннице. Седые волосы спрятаны под платок, завязанный на затылке, шерстяная свитка поверх нательной рубашки и теплые штаны, заправленные в отделанные козьим мехом сапожки. Она встретила их на пороге, обняла Илларию, поздоровалась с Нией, накормила сытным обедом и с благодарностью приняла привезенные гостинцы — постное масло, несколько банок абрикосового повидла, да отрез тонкой ткани на белье.

— Ну, вот это вы зря, — старушка усмехнулась, развернув ткань и щупая ее кривоватыми сухими, пальцами. — Хороша, да, спору нет, да на что мне такая красота? Тело старое, уж и не разберет — где тонкая ткань, а где грубое полотно.

Однако подарок ей все же понравился, и вскоре оказался спрятан в большом резном сундуке.

— Что ж, рассказывайте, как там, в Карене, что делается. Здравствует ли еще наш воевода Ярден? А мой старый знакомец Даргальт?

Иллария вместе с Нией долго рассказывали старой женщине о событиях последнего года, умолчав только об Эльнаре, объявившемся у них в поселке. В оставленной Ярдену записке музыкант попросил не выдавать его тайну, и воевода передал эту просьбу остальным. Но зная, о чем не терпится узнать Ние, Иллария поинтересовалась:

— Тетушка Литсия, а скажите, не приходил ли сюда великий Эльнар в этом году?

— Нет, нет, — старушка покачала головой. — Я слышала, что он сбежал из тюрьмы, но мы в Вышегорске так и не дождались его прихода. Быть может ходить сейчас где-нибудь на западе страны… или на юге.

"Значит, не был, — Ния растерянно опустила голову. — Но кого же тогда лечил дедушка Йорхан? Ведь это были его руки, его".

— Зато этой осенью объявился у нас новый музыкант, совсем юный, — негромкий голос старой женщины заставил Нию с Илларией мгновенно прислушаться. — Мальчишка лет тринадцати. Они с братцем жили тут неподалеку, да и ваш Йорхан к ним приезжал. Мы-то сперва и не подозревали, что мальчишка — музыкант, да только в конце зимы стал у соседки народ собираться, а мальчишка играл им на сопилке да на гуслях, и пел что соловей! — Тетушка Литсия мечтательно подперла рукой подбородок. — Да… пел так, что у соседушки моей ни одного вечера в хате пусто не было — всё люди приходили его послушать. А братец его старший тоже, оказалось, музыкант. Сперва только смотрел, а потом тоже играть стал. Вдвоем их слушать можно вечно — и не надоест ни капли. Что ж тут скажешь, волшебники!

Ния с Илларией переглянулись.

— Тетушка, а ты не припомнишь, как их звали-то?

— Отчего же, хорошо помню. Младшего кликали просто Тим, а старшего — Лаэртом. А к вам, в Карену, они тоже заходили? То-то я думаю, откуда Йорхан их знает.

— Я должна пойти за ними! — в тот же вечер заявила Ния, укладываясь спать в отведенной им с Илларией комнате.

— Но тетушка сказала, что они уж почти месяц как ушли отсюда! — женщина обеспокоенно приподнялась, опираясь на локоть. — Где ты собираешься их искать?

— Не знаю. Но дорога через перевал одна, и, быть может, они не ушли далеко. А вдруг остановились где-нибудь в горном селении?

— Вряд ли, — Иллария со вздохом опустилась на постель. — Думаю, они направились в Саверну. Это большой город почти у самой границы, там и слушателей больше — и наших, и иностранных. Вот там-то как раз они и могут задержаться надолго. К тому же воевода отпустил тебя со мной. Я не собираюсь в Саверну, а тебя одну не пущу!

— Мне уже достаточно лет, чтобы самой решать, куда ехать, — пробормотала Ния, но так, чтоб Иллария не расслышала. Это было ребячеством, девушка знала, что не оставит свою спутницу и уедет из Вышегорска только вместе с ней. Но в то же время она была уверена, что просто необходимо встретиться с Тимом и… Эльнаром? Теперь он зовет себя Лаэртом. Потому ли, что не может больше петь? Или есть другие причины?

Соседка тетушки Литсии — широколицая Нонна — радушно приняла гостий, и вскоре Ния с Илларией сидели в шумной компании самых разных людей, наведавшихся в Вышегорск не в первый раз. Поэты читали вслух стихи, а музыканты тут же сплетали понравившиеся строки с музыкой и пели песни. В другой раз Ния с удовольствием пообщалась бы с каждым, но девушка увидела на стене у Нонны картину, и рука мастера показалась ей знакомой.

— Чья это работа? — спросила она.

Хозяйка указала ей на молодого человека, сидевшего в уголке и наблюдающего за собравшимися. В его руке — коротенький огрызок карандаша, которым пальцы ловко и быстро что-то рисовали на листе серой бумаги.

Девушка подошла ближе и долго наблюдала за парнем, прежде чем спросить:

— Это твои картины?

Он кивнул.

— Меня зовут Ния, а тебя?

— Симон, — коротко ответил художник.

— Давно в Вышегорске?

— С осени.

Ния еще раз внимательно поглядела на картины.

— Этой зимой один художник нарисовал живительную картину для музыканта, у которого были поломаны пальцы. Это был ты?

Теперь Симон взглянул на девушку с интересом, ощупывая взглядом лицо, словно запоминая каждую черточку.

— Нет, не я, — ответил он. — Это был мой друг и учитель, великий живописец Эдель Тиорон. Он действительно помогал лечить музыканта, который приехал сюда со своим младшим братом.

— А где я могу найти твоего друга?

Симон пожал плечами.

— Он ушел вместе с тем самым музыкантом месяц назад. Наверняка отправились в Саверну…

Разочарование Нии не укрылось от молодого человека:

— Жаль. Я надеялась с ним поговорить… — чтобы не расстраивать Симона, девушка решила перевести разговор на другую тему. — Кстати, я заметила, этот город очень любит художников — все ворота разрисованы!

— Это сами жители рисуют, кто как может, — пояснил Симон.

— Да? А я бы не подумала, — Ния удивленно покачала головой, и вдруг в памяти всплыло потемневшее дерево ворот и останки сгоревшего дома за ними. Девушка рассказала о них Симону и спросила: — А ты не знаешь, почему тот дом никто не пытается заново отстроить — так и пустует. Место ведь хорошее…

— Там жили люди, которые продали Эльнара полиции, — глухо ответил молодой художник.

Мрачная догадка показалась Нии правдоподобной.

— Их убили? — шепотом спросила она.

Симон поглядел на нее пристально, словно сомневаясь, стоит ли отвечать, но все-таки наклонился едва ли не к самому ее уху и заговорил:

— Ты знаешь, что песни, которые поют на свадьбе, особенно в исполнении таких, как Эльнар, обладают чудесной силой: все добрые пожелания музыканта сбываются до единого. Но поговаривают, что из-за предательства волшебство подействовало наоборот… Хотя, на самом-то деле, это здешние отомстили, уж я знаю! Дом однажды ночью занялся пламенем, да так и сгорел вместе с хозяевами. Кто-то говорит — волшебство, а я считаю, что это месть. Хотя одно другого вовсе не исключает.