Киевская Русь - Вернадский Георгий Владимирович - Страница 48

В результате два ведущих современных исследователя истории Киевской Руси Б.Д. Греков и C.B. Юшков рассматривают киевский режим как феодальный, хотя и с некоторыми оговорками.

Терминология в конечном итоге не является делом центральной важности. Следует лишь соответствующим образом понять, что имеется в виду под таким-то и таким-то термином. Мы называем тигра большим котом или кота маленьким тигром; это безразлично до тех пор, пока человек, к которому мы обращаемся, знает, что мы имеем в виду под «котом» или «тигром». Но если мы видим пересекающего улицу кота и начинаем кричать «тигр», мы можем легко создать панику.

Фактически мое собственное возражение позиции новейшей советской школы в обсуждении проблемы феодализма в Киевской Руси носит не только терминологический характер. В определенном смысле рост манора может быть назван свидетельством роста феодализма. И можно согласиться с советскими историками, что манориальная власть князей и бояр постоянно увеличивалась в Киевской Руси. Я даже, более того, готов признать полностью новизну подхода советских историков к изучению экономического и социального развития Киевской Руси, равно как важные достижения в их исследованиях.

Однако остается вопрос, не слишком ли они преувеличили социологические следствия роста манориальной системы и минимизировали роль рабства в киевский период. Можно признать, что манор был важным институтом в Киевской Руси и что некоторые арендаторы находились на полукрепостном уровне, но все же сомневаться, что манор и крепостничество были ведущими социально-политическими институтами и основанием русской национальной экономики этого периода. С тем, чтобы определить особую значимость манора в русской социальной и экономической жизни этого времени, мы должны рассмотреть или пересмотреть следующие положения: 1) степень распространения крупных земельных владений в Киевской Руси; 2) их типы; 3) статус земли с юридической точки зрения; 4) степень манориальной власти над сельским арендатором; 5) социальный статус землевладельца; 6) общий тип национальной экономики в киевский период.

1. Нет сомнения, что крупные земельные владения существовали на Руси в киевское время. Однако рядом с ними существовали также поместья другого типа, как, например, хозяйства людей, организованных в гильдии. Характерно, что расширенная версия «Правды» имеет дело с подобными гильдиями более детализировано, нежели краткий вариант. Это является важным свидетельством того факта, что люди все еще владели землей в двенадцатом столетии. Мы также знаем о существовании многочисленного класса мелких землевладельцев (своеземцы)в новгородском регионе.

2. Относительно крупных земельных владений может быть задан вопрос, были ли они все манориального типа (используя этот термин в особом смысле феодальных владений). Существование крупных земельных владений само по себе не означает неизбежное преобладание феодального режима. Крупные земельные владения существовали в девятнадцатом и в начале двадцатого века в Англии, Франции и Германии при демократии или же в любом другом случае при капитализме.

Крупные владения существовали в Римской империи и, хотя они иногда рассматриваются как одна из причин ее окончательного падения (latifundia perdidere Italiam), их рост не изменил сразу же «капиталистическую» экономику римлян в феодальную. В том средневековом продолжении Римской империи, которое известно как Византия, также, несмотря на постепенный рост «экономического феодализма», земельный режим, базирующийся на римском праве, не удушил функционирование «денежной экономики». В Киевской Руси ситуация была схожей.

3. С юридической точки зрения земля в Киевской Руси была единственным типом частной собственности. Сделки относительно земли не встречали какого-либо феодального вмешательства. Она могла быть унаследована, подарена, куплена, продана и использована иным образом без препятствий.

Византийское законодательство — т. е. по сути римское право — служило примером для русской практики в любых делах, касающихся земли. Два византийских учебника законодательства — Ecloga (восьмого века) и Procheiron (девятого) были доступны в славянском переводе. Кроме того могли использоваться законодательные кодексы в греческом оригинальном варианте.

В русской практике были введены определенные модификации византийского законодательства, подобные праву продавца или его родственников выкупить проданную землю, по крайней мере в границах определенного времени. Но такие ограничения исходили не из феодального закона, а из остатков родовой психологии, равно как и из общих понятий закона и справедливости, присущих русскому уму.

4. Хотя и справедливо, что владелец манора в Киевской Руси, как и в феодальной Европе, имел определенную власть над своими арендаторами, эта власть была менее определена в первом случае, нежели в последнем. И какой бы законной властью не обладал владелец, она была делегирована ему князем. Мы знаем, что крестьяне (смерды) жили изначально на земле княжеского владения; некоторые из них могли впоследствии обнаружить себя под властью боярина через передачу имения этому боярину князем, но относительно этого нет позитивных свидетельств. Изгои, или вольноотпущенники, расселялись в основном в церковных владениях. Контрактные работники (закупы), равно как и получатели «дарения» (вдачи), были зависимы от владельца манора в значительной степени, но источник их подчинения был скорее финансовым, т. е. «капиталистическим», нежели феодальным. Их невзгоды не были результатом «внеэкономического давления».

И еще одним важным обстоятельством было то, что даже если мы назовем изгоя полукрепостным (этого нельзя сделать без подобающих оговорок), то они представляли лишь часть необходимого сельскохозяйственного труда. В дополнение использовались нанятые свободные работники (наймиты, рядовичи).И каковыми бы ни были возражения Грекова и историков его школы против понятия киевского общества как «рабовладельческого», рабы были незаменимым фактором киевской экономики. Контрактные работники (закупы) и получатели дарений (вдачи) были фактически полурабами, и их роль должна быть связана скорее с рабовладельческой экономикой, нежели с крепостничеством.

В итоге, в Киевской Руси не было универсального крепостничества, и социологическая значимость этого факта не может быть переоценена, поскольку именно крепостничество, а не рабство, специфично для феодализма по свидетельству самих советских историков.

5. С социальной точки зрения владельцы больших земельных владений в Киевской Руси не могут быть отождествлены без оговорок с феодальными баронами. Как социальная группа они не представляли в киевский период исключительное звено, подобное феодальным владетелям Западной Европы. Владелец манора, русский боярин киевского периода был обычным гражданином за пределами своей земли. Он подчинялся тем же законам, что и другие свободные, и в городах-государствах, подобных Новгороду, по крайней мере официально, обладал не большим голосом в городском собрании, нежели какой-либо иной бюргер. Можно согласиться, что жизнь некоторых бояр была защищена двойным вергельдом, но они были лишь группой людей на княжеской службе, и не все владельцы крупных земельных владений были в этот период служилыми людьми князя.

Более того, в своем доходе русский боярин киевского периода зависел не только от сельского хозяйства, но и от торговли — (в основном внешней торговли) также. Не только предки такого боярина могли получить свое богатство как члены дружины древнего князя — искателя приключений, но и сам он, вероятно, мог владеть значительной долей киевской торговли даже в двенадцатом веке. В этом отношении киевские бояре не отличались от киевского князя. Обе группы сотрудничали — или даже временами соперничали — с обычным классом торговцев и имели ту же долю в речных караванах, что и собственно торговцы.

6. В Западной Европе феодализм появился в условиях так называемого «натурального хозяйства», противоположного «денежной экономике». В определенном смысле и с соответствующими оговорками можно охарактеризовать экономический режим феодальных стран Западной и Центральной Европы, по крайней мере в десятом и одиннадцатом веках, как «закрытые экономики» с экономической самодостаточностью каждого манора. Сельское хозяйство было основным источником национального дохода, и торговля как источник существования и поставок необходимого товара играла для большинства населения лишь незначительную роль. Мы знаем, что в Киевской Руси сельское хозяйство также являлось важной ветвью экономической жизни и что сельскохозяйственное производство было частично организовано на манориальном уровне. Однако нам также известно, что существовали и другие тенденции в управлении сельским хозяйством. Были меньшие, нефеодальные хозяйства; и, я повторяю, в крупных хозяйствах труд совершался в основном наемными работниками и рабами, а не исключительно полукрепостными. Итак, крупное земельное хозяйство в Киевской Руси имело, возможно, большее сходство с римской латифундией, нежели с феодальной сеньорией. Важным является то, что зерно выращивалось в крупных земельных владениях киевского периода не только для потребления жителей имения, но также и для рынка. Суммируя эти замечания, можно сказать, что в то время как сельское хозяйство Киевской Руси было высокоразвитым, это не означает обязательно примата в национальной жизни «натуральной» или «закрытой» экономики.