Киевская Русь - Вернадский Георгий Владимирович - Страница 66

66

Как Мешко, так и Казимеж, благодаря бракам их сыновей и дочерей, установили тесные семейные связи со многими русскими князьями. В силу дружеских отношений в этот период между польскими и западно-русскими княжескими семьями западно-русские бояре не всегда считали поляков иноземцами, а в некоторых случаях готовы были отдать им предпочтение перед русскими князьями. Когда в 1199 г. Роман наконец захватил Галич с помощью поляков, бояре направили депутацию к сыну Казимежа Лешеку Белому, предлагая ему галицкий престол. В этом случае очевидно, что они в большей степени были заинтересованы в своих социальных привилегиях, чем в национальных аспектах правления. Романа боялись из-за его безжалостного урезания привилегий волынских бояр.

Отношения между Романом и Лешеком, дружественные на первых порах, впоследствии испортились по религиозным и личным причинам. Лешек был убежденным католиком, и, вероятно, по его предложению папа направил своих посланников к Роману в 1204 г., которые убеждали его принять римский католицизм и обещали ему покровительство под мечом Св. Петра. Ответ Романа, как это было записано в летописях, был достаточно характерным: "Неужели меч папы похож на мой? Я так долго ношу свой, что мне не нужен никакой другой"311. Его высокомерие, должно быть, сильно оскорбило Лешека. Помимо того, было и личное непонимание. Лешек помог Роману утвердиться в Галиции для того, чтобы сделать того своим вассалом. Однако здесь он просчитался; Роман, один из ведущих русских князей того периода, не был расположен к тому, чтобы считать кого-либо из правителей своим сюзереном. В конце концов Лешек при поддержке своего брата Конрада из Мазовии предпринял внезапную кампанию против Романа. Последний был застигнут врасплох и погиб в первом бою (1205 г.).

Как я уже говорил выше, после смерти Романа венгры опять захватили Галицию. Не имея достаточно сил, чтобы противостоять им, Лешек снова обратился к русским, пригласив Мстислава Удалого прийти в Галич. Когда же тот стал достаточно сильным, поляки снова, в свою очередь, выступили против него на стороне венгров, однако, как мы видели, безуспешно. Не смогли поляки помешать и князю Даниилу сесть на галицкий престол в тридцатые годы тринадцатого века.

В целом можно сказать, что в этот период поляки не имели больших возможностей установить постоянный контроль над Западной Русью, из-за силы русских и постоянного вмешательства венгров. В этом политическом треугольнике русские смогли сохранить свою землю, несмотря на ряд временных неудач.

Международное соперничество в литовских и восточно-балтийских землях было не менее сложным, нежели в Галиции. Поляки были столь же заинтересованы в литовских делах, как и русские, а вскоре немцы начали свой «дранг нах остен» в восточную Прибалтику; одновременно, как датчане, так и шведы делали попытки проникнуть в Эстонию. В отличие от русских и поляков литовцам не удалось установить у себя политического единства в киевский период. Каждым племенем руководил его вождь, и хотя иногда два (или более) племени объединялись против иностранного врага, такие союзы были только временными. В двенадцатом веке большая часть литовцев оставалась языческой.

Рассматривая русско-литовские отношения в киевскую эпоху, нам опять следует различать русскую политику в период верхоравенства Киева и во времена федерации. В первый период русские кампании против литовцев (как, к примеру, под командованием Владимира I) имели общенациональные цели; во второй — борьба была локализованной, и только западные русские земли, такие как Волынь, Полоцк, Псков и Новгород, были непосредственно заинтересованы в литовских и восточно-прибалтийских делах.

В целом, русские сначала были более агрессивны, нежели литовцы, латыши и эстонцы. Новгородские князья прочно удерживали свое господство над восточной частью Эстонии и северной частью Ливонии (сейчас — Латвии), где, как мы знаем, в одиннадцатом веке был основан русский город Юрьев. Полоцкие князья постепенно расширили сферу своего контроля вниз по Западной Двине вплоть до ее устья. Волынские князья были не менее активны в подчинении себе соседних литовских племен. Князь Роман, в чьей непреклонной решимости в отношении поляков и венгров мы убедились, известен по летописям своим жестоким отношением к литовским пленникам, которых, согласно легенде, он запрягал вместо быков, чтобы они тянули плуг в его угодьях312.

Однако, когда в Восточной Прибалтике появились немцы, литовцы и латыши стали более опасными для русских. В ряде случаев они действовали как вспомогательные войска у немцев. Иногда, не желая подчиняться немцам, они уходили на восток и таким образом, в конце концов, сталкивались с русскими.

Восточная Прибалтика сначала привлекала немцев с точки зрения их коммерческих интересов (с 1158 г.). Вскоре, однако, пришли миссионеры, а за ними и солдаты — для защиты немецкой торговли и немецкой веры. Следует заметить, что первоначальной целью миссионеров было обратить в христианство язычников — латышей и литовцев; позднее, однако, немецкие «крестовые походы» были направлены как против язычников, так и против греко-православных. Около 1186 г. немецкий миссионер Мейнхардт, сопровождавший группу купцов в Ливонию, спросил позволения у полоцкого князя обратить латышских язычников в христианство. Разрешение было получено, и Мейнхардт построил церковь — а со временем и крепость вокруг нее — в Икшкиле в низовьях Западной Двины313.

Этот первый аванпост германизма в Ливонии первоначально находился под властью Бременского ордена. К концу двенадцатого века на этой территории поселилось уже много немецких паломников. Для того чтобы поддержать быстрое завоевание Ливонии, ее третий епископ Альберт фон Буксхуден посетил правителей Швеции и Дании, а также разных немецких властителей, прося их о помощи. Имея поддержку датского флота, он основал Ригу в 1201 г. На следующий год он основал орден меченосцев, известный как Ливонский. Его символами были крест и меч, конечно же, знаменовавшие немецкую агрессию в Ливонии. В 1207 г. германский император даровал епископу Альберту Ливонию в качестве ленного владения. Епископ, в свою очередь, отдал треть страны меченосцам.

Когда полоцкие князья заявили свои права на всю территорию бассейна Западной Двины, епископ Альберт сначала действовал осторожно, настаивая на том, что его интересы ограничиваются только обращением в христианство местного населения, а не завоеванием территории. У русских на этой реке было две твердыни: Кукенойс, примерно двадцатью пятью милями выше Икшкиля по течению, и Герцике, приблизительно на полпути между Ригой и Полоцком. Однако русский контроль над соседними литовскими и латышскими племенами был слабым. Предполагалось, что туземцы должны были платить дань, а большим им не докучали. Теперь же как русские, так и немцы требовали от них преданности, и положению местного населения можно было только посочувствовать. Согласно летописям, в некоторых случаях они по жребию решали, какую веру им принять — русскую или немецкую.

Время от времени местные русские князья, находившиеся под властью полоцкого князя, сами были готовы к компромиссу с немцами. В 1207 г. Вячко, князь Кукенойса, прибыл в Ригу и предложил епископу Альберту половину своего города для защиты от коренного населения. Епископ с радостью принял предложение, однако он не смог защитить Вячко от его собственных (епископских) последователей — немецких рыцарей, один из которых совершил набег на Кукенойс и взял князя в плен. Хотя по настоянию епископа его вскоре освободили, он потерял доверие к немцам и убил тех, которых послал Альберт в Кукенойс. При подходе немецкой армии Вячко поджег свой город и скрылся в лесу, откуда он на протяжении некоторого времени совершал партизанские вылазки против немцев. Тем временем князь Герцике Всеволод проводил политику согласия с соседними литовскими племенами. Он женился на литовской княжне и помогал литовцам в их набегах на немецкие поселения. В 1209 г. епископ Альберт направил против него экспедицию, которая штурмовала и сожгла Герцике. После этого Всеволод решил признать епископа своим сюзереном и вновь был водворен в эту твердыню в качестве заместителя Альберта.

вернуться

311. Карамзин, III, 115-116.; Грушевский, III, 11-12. Следует заметить, что у нас нет достоверного текста переговоров между посланниками папы и князем Романом. Единственным свидетельством являются голоса в так называемой «Радзивилловой» хронике. Ответ Романа, таким образом, следует считать легендарным; однако, сама легенда, должно быть, основана на реальном факте — папском посольстве к Роману и его неудаче.

вернуться

312. Соловьев, II, 314, предполагает, что эту легенду не следует понимать буквально; по его мнению, Роман просто хотел приучить литовцев к сельскому хозяйству, против чего те возражали. См., однако: Грушевский, III, 16.

вернуться

313. О германской экспансии в Ливонии см.: Л.А. Арбузов, Очерк истории Лифляндии, Эстляндии и Курляндии (С.-Петербург, 1912), с. 8-41. См. также: Baron М.А. Taube, «Russische und litauische Fursten an der Duna,» JKGS, 11 (1935), 367-502.