Бесноватые - Карр Джон Диксон - Страница 37

37

– У странного типа есть на то свои причины.

– Это уж точно, осторожно, приятель!

Нервы у Джеффри были на пределе. Он встал лицом к лодочнику, который сидел сейчас спиной к берегу, и огляделся.

В этой заброшенной местности к востоку от деревушки Челси – кучки заблудившихся домишек – возвышались два строения, освещенные бледным светом луны. Слева находился сложенный из потемневшего кирпича массив Королевского госпиталя, где сейчас спали запертые в этом нищем приюте ветераны прежних войн. Справа поднималась раковина ротонды увеселительного сада, отделанная внутри с невиданной роскошью[49]. Оба здания находились в глубине парка и были отделены от реки ровными рядами деревьев. Королевский госпиталь уже погрузился в темноту. Что касается ротонды, – внутри она вся сияла огнями и гремела праздничными звуками марша, который наяривал огромный оркестр, – то за ее окна, закрытые бархатными шторами, проникали наружу лишь узкие полоски света и – изредка – музыка.

Сильно загребая веслами, лодочник поднял голову и обратил к Джеффри лицо, черты которого несколько искажал лунный свет.

– Днем – другое дело. Когда в парк едут гулять. А вечером, на маскарад, когда джентльмены – все пьяные, а леди – почти что без одежды, – тогда никто по воде не едет. Я такого не слышал. Тогда едут по суше, до Рэнилегской дороги и по ней – прямо к ротонде. У задней калитки в саду – там даже сторожей нет.

– Совершенно верно.

– Это я знаю, – добавил лодочник заговорщицки. – Уж я-то знаю.

Он перестал грести. Лодку слегка развернуло, она проплыла еще немного и ткнулась в каменные ступеньки пристани. Лодочник ухватился за металлическое кольцо, вделанное в ступеньку, и удерживал лодку.

– Ну, выходи. – Голос его зазвучал резко и грубо. – Это у тебя пистолет, там, под камзолом, так? Ты ведь бандюга, так? А дружок твой тебя уже здесь поджидает, нет, скажешь?

– Дружок?

– На военного похож, в синем камзоле с белой жилеткой. Здоровый, а ступает, как кот. А-а! Догадался, про кого я говорю!

– Да, я думаю, про майора Скелли.

– Ну, вы там грабьте кого хотите, а я никого не трогаю. Так что заплати – от Миллбэнк досюда – и проваливай.

Джеффри выпрыгнул на пристань. На крик лодочника он обернулся и протянул руку, в которой были зажаты деньги.

– Вот плата, – сказал он. – Вы не согласитесь подождать меня?

– Я – нет! Можно подумать, будто у нас только одна виселица – в Тайберне, так? Нет, куда ни пойдешь, в какую сторону – везде развешаны рядами: знай, мол. И половина – грабители и разбойники. Подождать? Только не я!

– А если еще столько же? – спросил Джеффри, разжимая кулак.

С жадностью лодочнику было не совладать, и из уст его посыпалась отчаянная брань.

– Тише! Не так громко!

Брань перешла в шепот, уносимый холодным речным ветром.

– Хотите – верьте, хотите – нет, я не вор и не грабитель. А поплыл я от Миллбэнк, хоть это и рядом, потому что у меня нет билета, чтобы войти со стороны ротонды. К тому же на маскарад я все равно не собираюсь. У меня дело к некоему Чарлзу Пилбиму и его жене; они живут в коттедже при парке. Это совсем ненадолго.

– Старина Чарли Пилбим! Он следит за парком? А что вам до него?

– Неважно. Так подождете?

– Конечно. Но если я услышу стрельбу…

– А что, этот мой «дружок» – он вооружен?

– Так же, как вы; шпага и пистолет.

– Тогда, возможно, услышите. Но если уедете не дождавшись меня, это может стоить вам жизни. Понятно?

Лицо, освещенное светом луны, исказилось еще более; лодочник выругался. Джеффри бросил монету в лодку. Он взбежал по ступеням пристани и заспешил по аллее мимо госпитального сада к калитке в каменной стене на противоположной стороне парка.

Калитка, где днем с посетителей сада взималась входная плата в полкроны, была заперта. С трудом – мешали шпага и пистолет под камзолом – Джеффри вскарабкался на стену и спрыгнул в тень по другую ее сторону.

Там он немного постоял и огляделся.

По обе стороны выложенной дерном площадки, в глубине которой находилась эстрада, где обычно выступали жонглеры и фокусники, шли обсаженные тополями аллеи, ведущие к ротонде, расположенной примерно в двухстах ярдах.

«Похож на военного, в синем камзоле с белой жилеткой. Здоровый, а ступает, как кот».

Джеффри направился по левой аллее.

Ветер что-то нашептывал, кружа в верхушках деревьев и перебирая листья. Шум его легко мог затеряться среди звуков веселой музыки, несущейся из ротонды. Но шепот ветвей все равно был слышен, и видны были тени, мелькающие вокруг, а идти надо было осторожно, даже по песку. Он представил себе ротонду изнутри: два ряда отдельных лож, малиновые бархатные занавески которых образовывали полукруг, идущий по застеленному ковром полу. В зеркалах отражалась колонна в центре зала, вся увешанная лампами, напоминающими цветы на длинных стебельках; где-то под потолком, с которого свисали двадцать три люстры, пели скрипки. Двери лож на первом этаже открывались прямо в сад, который намеренно не освещался, дабы не мешать забавам участников маскарада. Существовало множество эпиграмм, описывающих людей, которые приходили сюда только затем, чтобы целый вечер ходить вокруг колонны, разглядывая остальных посетителей ротонды и демонстрируя себя.

Потоптаться мужчин зазывают балыНа коврах, уж давно не зеленых.И зловеще топорщатся шляп их углы,И склоняются в низких поклонах.А прекрасные девы, идя в маскарад,Только шлейфом себя украшаютИ, гуляя по залу, – вперед и назад, —Целый вечер паркет подметают.

Вспоминая эти недавно слышанные стихи, Джеффри благодарил судьбу за то, что сад не был наводнен людьми. Там внутри кипела жизнь, здесь же были только тени, покрывающие дорожки сада пятнистыми узорами.

Музыка взмыла вверх и замерла. Замер и Джеффри. Кто-то крался по аллее, ступая так же тихо, как он сам.

Справа от Джеффри сквозь просвет в веренице тополей было видно искусственное озеро, длинное и узкое, носившее название «канал». В центре его находился открытый павильон с крышей в китайском стиле, куда вел пешеходный мостик. В дневное время посетители сада могли посидеть там, выпить чаю с бисквитами или покататься по озеру в гондолах, которые сейчас стояли на привязи у мостика.

Джеффри готов был поклясться, что слышал, как в павильоне скрипнул стул; в следующее мгновение он готов был поклясться, что ему это показалось. Слева от него, рядом с боковой дорожкой, начинавшейся в том месте, где виднелся просвет среди тополей вдоль главной аллеи, стоял обычный сельский коттедж. Кусты росли так густо, что, не знай Джеффри о существовании коттеджа, он бы его просто не заметил.

А потом он увидел.

Женщина, которая шла по песчаной дорожке, двигаясь в направлении Джеффри, тоже застыла на месте.

– Миссис Пилбим! – тихо позвал Джеффри. – Миссис Пилбим!

У женщины было слабое зрение, или же она неверно определила направление, откуда донесся голос. Она кинулась к дорожке, ведущей к коттеджу, и выскочила прямо на Джеффри. Это была низенькая толстая женщина средних лет, в чепчике, с подносом, прикрытым салфеткой, в руках. Когда Джеффри возник перед ней, женщина задрожала, отступила на шаг; крик застрял у нее в горле.

– Миссис Пилбим! Взгляните сюда! Посмотрите на меня! Разве вы меня не узнаете? Я приезжал сегодня утром.

Его торопливый шепот вился над женщиной и несколько успокоил ее. В больших испуганных глазах на круглом добром лице отразилась перевернутая луна.

– Вы – с Боу-стрит? – прошептала она в ответ. – Вы – с Боу-стрит?

– Да. Скажите, где она?

– Кто?

В голосе женщины не чувствовалось никакой вины – только испуг и свирепое нежелание говорить с ним. Джеффри увлек ее за собой в тень к краю дорожки.

вернуться

49

Изображения канала, Китайского павильона и ротонды сохранились на рисунках и полотнах А. Каналетто и офортах К. Гриньома и Н. Парра (1750-е гг.).